Владислав Русанов - Гонец московский
– Ага! Явились не запылились! – буркнул Олекса, будто бы не сам отправлял парней перекусить в людской.
Никита, чтобы не злить господ, поклонился в пояс, надеясь, что они не заметят досаду на его лице. Что ж так меняется настроение у боярина? Как погода осенью: то дождь, то солнце, то тепло, то заморозок…
– Будет тебе, Олекса Ратшич. – Иван Данилович устало покачал головой, поморщился, потом глянул на парня. – Я сочувствую твоей беде, Никита… Но вряд ли чем-то помочь могу. В Орду ехать сейчас не с руки… Да и ссориться с ханом Тохтой из-за отшельника… Правда, не могу я. – Лицо князя исказилось, словно от боли. – Не время сейчас. Даже если бы ордынцы деревню сожгли, я бы стерпел. Думаю, ты поймешь меня. Если не сейчас, то потом, когда повзрослеешь.
– Стоит нам только рассориться с Ордою, как Михаил Тверской слабиной воспользуется… – тяжело роняя слова, пояснил Олекса. Уже кому-кому, а ему, боевому, прославленному воеводе, горько было признаваться в своем бессилии защитить русских людей. – Тут же в Сарай-Берке помчится – ужом станет виться вокруг хана. Чем это закончится – неведомо, а нам думать обо всем княжестве Московском надобно.
«Тем более, Горазд жил на тверских землях, – зло подумал Никита. – Он же не ваш, чего за него заступаться? Коль вы и за своих заступаться не желаете…»
– Я ведь не просил защиты, – ответил парень. – С убийцами учителя как-нибудь и сам разберусь. Мне главное – догнать их.
– Помнишь, я предлагал тебе пойти с моим отрядом? – сказал князь.
– Помню.
– Ты отказался. А ведь Кара-Кончар будет искать моих дружинников…
– Я знаю.
– Значит, ты мог бы с ним встретиться.
– Мог бы… Но тогда я не знал еще ни о Кара-Кончаре, ни о Федоте-Иуде, учителя своего предавшем.
– А теперь?
– Что – теперь?
– Теперь ты готов послужить мне? – Иван Данилович прищурился. – Тем паче, если знать будешь – помогая князю московскому, ты со своим врагом встретишься?
Никита колебался недолго. На самом деле он уже все решил, а слова князя ни добавили, ни убавили ничего.
– Готов. Только как мне нагнать Емельяна Олексича? И где искать их – мир широкий, дорог много.
– Нагонишь! – вмешался боярин. – Я рад, что ты согласился.
– Я тоже рад, – кивнул князь. – Перед началом пути хочу уточнить одну малую малость. Может, прояснится что?
– Я слушаю, – парень слегка насторожился. Они что, проверять его вздумали?
– Вопрос не к тебе будет, а к товарищу твоему.
– Товарищу?
– Ну да… Улан-мэрген ведь товарищ тебе?
– Да… – Никита на самом деле хотел сказать: «Да волк лесной ему товарищ, морде татарской», но сдержался. Не нужно обижать мальчишку. Ведь они только что сговорились идти вместе, куда бы ни закинула судьба. Неизвестно, какой спутник из ордынца получится и насколько можно будет ему доверять, но у него есть желание помогать. Поэтому Никита добавил уверенно: – Да.
– Вот и хорошо. Я задам ему пару вопросов.
Татарчонок приосанился, расправил плечи:
– Спрашивай, нойон урусов. Я готов ответить честно. Раздвоенный язык хорош для гадюки, а не для баатура.
– Твои бы слова, да к Великому Небу, – горько усмехнулся князь. – Или хотя бы хану в уши… Скажи мне, Улан-мэрген, ты не видел никогда этого человека в становище своего отца, Ялвач-нойона?
Иван кивнул на мужчину, сидящего напротив него. Тот еще больше закаменел лицом и поджал губы, всем своим видом изображая обиженную, без вины оклеветанную невинность.
Ордынец прищурился, внимательно вглядываясь в черты лица отмеченного крестом человека.
«Кто такой? – подумал Никита. – На священника не похож – волосы в кружок стрижены, бороду бреет не по-нашему… Иноземец какой-то… А крест на одежку нашил – значит, веры христианской. Но крест не православный, не русский… Может быть…»
– Нет! – уверенно покачал головой татарин. – Не видел никогда.
– Внимательно смотри, Улан-мэрген. Может, в другой одежде он был?
– Нет! Никогда не видел.
– А не слыхал ли краем уха, что посол от франков, дескать, приезжал?
– Нет! Не слыхал.
– Точно?
– Великим Небом клянусь! Бескрайней Степью клянусь! Чтоб мне никогда в жизни на коня не сесть, если вру!
– Значит, не был Жихарь в Орде, – кивнул Олекса.
– Если мальчик его не видел, это не значит, что его там не было, – жестко ответил Иван Данилович. – Но вину его никто не доказал, а прежние поступки не дают нам права усомниться в его честности. Поэтому я поверю на слово благородному Жоффрею де Тиссэ.
Человек с крестом поднялся с лавки, изящно поклонился, непривычно для русского глаза оттопырив левую ногу. Сказал, очень тщательно подбирая слова:
– Я рад, что московский кнес и государь, Иоанн Даниилович, наконец-то поверил рыцарскому слову. Правда, для этого ему понадобилось выслушать свидетельство язычника.
Несмотря на все старания, ему не удалось скрыть иноземный выговор.
– А что прикажешь мне думать? – развел руками Иван. – Сперва рассказы были, что Орден ваш крыжацкий только с Москвой договаривается, а после выясняется, что и Михайло Тверской все знает об отряде вашем, а теперь уже и татары встречу готовят… Приезжайте, мол, гости дорогие, милости просим. А кто еще знает?
Де Тиссэ сжал зубы так, что на щеках заиграли желваки:
– Именем Господа нашего Иисуса Христа клянусь, что не вел двойной игры, но выполнял все указания Великого магистра Жака де Моле и его прецептора. Ваш брат, кнес и государь Юрий Даниилович встретит корабли с сокровищами Ордена Храма в городе Новеграде, что стоит на реке Волхов… Откуда взялись сведения про новый обоз, что в нем везут, кто из братьев-рыцарей его сопровождает, мне неизвестно. Поэтому я сказал и еще раз повторяю, что готов выехать вслед за твоими людьми, Иоанн Даниилович, к городу Бреслау, который вы зовет Вроцлавом, чтобы встретить этот обоз лично.
– Я слышал твои слова, – князь пристально посмотрел на крестоносца. – И уже говорил, что странно мне… Почему-то ты не попросился сразу, а заявляешь о своем желании идти в поход лишь теперь, когда Емельян с дружиной прошли пять-шесть поприщ?
Де Тиссэ гордо промолчал, но Никита заметил, как сжались в кулак пальцы на левой, заведенной за спину руке франка.
– Ты поедешь во Вроцлав, – продолжал Данилович. – Но с тобой поедут и эти парни. Согласен?
– Согласен. Почему я должен быть против?
– Вот и хорошо. – Олекса Ратшич вышел из-за спины князя, взял с сундука желтовато-серый свиток, развернул его. Кивком головы позвал Никиту, чтобы подходил поближе. – Глядите сюда! Сперва пойдете через Можайск и Вязьму на Смоленск. Если не догоните Емельяна там, значит, он пошел через Оршу и Бобруйск на Люблин. Постарайтесь проскочить Белую Русь и Полесье так, чтобы не привлекать внимание. Лучше всего через Туров пойти. Я и Емельяну советовал, но тут уж ручаться не могу. Он горячий, может через Черную Русь… Только там сейчас неспокойно – Витень грызется с Тевтонским Орденом. Немцы на две стороны воюют: с поляками – за Померанию, а с литвинами – в Пруссии, около Райгрода… Так что лучше через Волынские и Берестейские земли пробираться. Там еще Рюриковичи на княжении сидят. Но, как бы там ни вышло у вас, в Люблине спросите…
– Не надо вслух, – проговорил брат Жоффрей. – Напишите записку, благородный барон Олекса. Я прочитаю ее под стенами Люблина. Меньше знаешь, крепче спишь. Не так ли?
Боярин взглянул на князя. Тот кивнул, одобряя просьбу крестоносца.
– Хорошо. Напишу, с кем встретиться. Если раньше прибудете, подождете остальных у надежного друга. Если запоздаете, он подскажет, как нагнать. Да побыстрее… дальше тяжело будет. Через польские земли. Там сейчас единства нет. Локоток дальше Малой Польши власти не имеет, а в прочих землях – Мазовии, Великой Польше, Куяве, Гданьских и Серадзинских краях – каждый князь сам за себя. К слову сказать, тем и тевтонские крыжаки воспользовались… Я бы советовал от Люблина через Сандомир и Ченстохову Польшу пересекать. А проскочите в Силезию, там уже до Вроцлава рукой подать. Все ясно?
– Ясно, – склонил голову де Тиссэ.
– А вам, вьюноши? – усмехнулся старик в усы, глядя на Никиту с Улан-мэргеном.
– Красиво рассказал, почтенный баатур, – прижал ладонь к сердцу ордынец. – Только нам, отважным нукурам, не к лицу так далеко вперед глядеть. Города разные. Названия красивые… Хорга[77] Смоленск, хорга Люблин… Бобруйск, ха! Нам, баатурам, все равно куда скакать, лишь бы быстро!
Боярин рассмеялся. Не сдержал улыбки и князь. Только крестоносец посмотрел на мальчишку как на тяжко больного.
– А ты, Никита, что скажешь?
– Я, Олекса Ратшич, конечно, не все города запомнил, да не беда, по ходу разберемся. Для меня главное, чтобы Кара-Кончар безнаказанным не ушел. А уж Емельяну довезти груз до Москвы как-нибудь помогу.
– Что ж… – Иван Данилович поднялся. – Пускай Господь вам помогает. А мы будем молиться за вас, чтобы все удалось, чтобы все живыми вернулись, а враги удрали несолоно хлебавши. Это тебе Никита от меня. – Он надел на шею парня ремешок с кожаной, старой и потертой, ладанкой. – Больше ничем помочь не могу. А это – память от деда моего.
