Александр Калмыков - На пути "Тайфуна" - 2
А поезд чух, чух, чух, огни мерцали,
Огни мерцали, когда поезд уходил.
Поморщившись от такой несознательности, помощник политрук все же осознал свою ошибку, и отправился искать себе добычу по зубам, благо что остальными взводами командовали всего лишь сержанты.
В начале пути вид из окна был удручающим. Вдоль дороги то и дело попадались сброшенные под откос разбитые вагоны, оставшиеся здесь после бомбежек. Села, мимо которых мы проезжали, были пустыми. В прифронтовой полосе большинство жителей эвакуировали, и поэтому дома выглядели заброшенными. Но, по крайней мере, все они были целыми, а не сожженными немцами, как в нашей истории. Так что жителям будет куда вернуться.
Станции мы обычно объезжаем по обходным путям. Их специально построили, чтобы не допускать излишних простоев, а главное, чтобы избегать скопления эшелонов, которые будут подвергаться налетам авиации противника.
Но объехать Осташково было нельзя, так как здесь находился мост через узкую протоку Селигера. Прикрывая такую важную станцию, в воздухе постоянно висела дежурная пара истребителей, а на окраинах поселка виднелись стволы зениток.
Судя по большому количеству дымных столбов, здесь было тесно от многочисленных эшелонов, заполнивших все запасные пути, и ждавших своей очереди на проезд через мост. Порядок проезда регулирует диспетчер, руководящийся приоритетами важность военных составов. В первую очередь пропускают поезда с ранеными, а на эту строну эшелоны с боеприпасами, которые не только очень важны для фронта, но и опасны для станции. Без задержек прогромыхал через Осташково тяжелый бронепоезд. Увидев его, я поспешил записать очередное гениальное озарение. Если боевые действия идут недалеко от железной дороги, то можно установить на прочные четырехосные платформы тяжелые морские орудия. Дальность выстрела у них большая, снаряды тяжелые, но вот перевозить их иначе, как на поезде, довольно затруднительно.
Пользуясь случаем, машинисты подвели поезд к дровяному пункту, чтобы заправиться горючим. Везла наш эшелон знаменитая "Овечка", как в народе прозвали паровоз серии "Ов". Она была очень древняя, возможно сделанная еще в прошлом веке, и работала на дровах. Воспользовавшись тем поводом, что мне приказали выделить людей для погрузки дров, я подошел поближе к раритету и стал с восхищением его рассматривать. Чудо техники фыркало паром, пускало из трубы дым, и от него нестерпимо несло зловонным техническим салом, применяемым для смазки механизмов. В общем, это было восхитительно. Впрочем, мои восторги сразу поубавились, когда мимо величественно проехал паровоз, как будто сошедший с экрана фильма о Диком Западе.
- Что, нравиться, командир? - весело спросил чумазый машинист, руководивший погрузкой дров. - Это "Прери", первая красавица на наших линиях, не чета нашей древней старушке.
Работали бойцы быстро, спеша поскорее уехать со станции, которую могли атаковать немецкие самолеты. Воздушного нападения к счастью не случилось, но зато поезд был атакован сотнями беженцев, спешившими уехать подальше в тыл. Видимо, здесь обязательная эвакуация уже не была предусмотрена, и люди, решившие переехать, должны были добираться самостоятельно.
Начальник нашего эшелона был тоже живой человек, и своей властью разрешил нам подсаживать пассажиров, в разумных пределах, конечно. Ни военный комендант станции, ни хмурые энкавэдэшники, переругивающиеся с машинистами, против провоза зайцев не возражали. Они только предупредили, что на ближайшей узловой станции всем гражданским придется сойти, но там ими займется эвакуационный пункт.
Когда мы отъезжали от станции, все платформы были завалены большими тюками и узлами, на которых сидели женщины и старики. Детей мы постарались распределить по вагонам, иначе они просто могли замерзнуть. Самых маленьких посадили в пульманы, а тех, кто постарше, впустили в теплушки.
Хотя у нас в вагоне было тесновато, и всего пара мест оставалась свободной, но десяток человек мы у себя разместили. Так как самый свободный угол оставался у моего штаба, то естественным образом стайка ребятишек притиснулась ко мне. Они расселись по нарам, и тихонько стали оглядываться по сторонам.
Для начала мы разогрели на печурке все самое вкусное, что у нас было из консервов, и предложили деткам. Отказы мы не принимали, впрочем, их и не последовало. Когда дети наелись так, что сидели как хомячки с надутыми щеками, не в силах больше проглотить ни кусочка, я задумался, чем бы их еще развлечь. Сказок, которые мне приходилось читал племянникам, я знаю много, но не все из них можно здесь рассказывать. Если взять, к примеру, историю про Изумрудный город, то как бы потом хуже не стало. Детишки могут потом пересказать кому-нибудь историю про людей с нерусскими именами из американского Канзаса, и бдительные органы затаскают их по допросам. Про колобка и репку? Но они уже вышли из этого возраста. Хотя, пожалуй, с репки можно начать.
-- Вы в школе учились? - Утвердительный кивок, говорить они не могли. - Тогда вы знаете, что слово состоит из слогов, верно? Подумайте что получиться, если мы возьмем сказку про репку, но из каждого слова будем произносить только первый слог. Вместо "посадил дед репку" говорим "по де ре". Понятно? Итак, по де ре. Вы ре бо пре бо. Тя де ре, тя по тя, тя по тя, а вы не мо.
Детишки окончательно оттаяли, проглотил все что у них было припрятано за щеками, и стали хором повторять - Тя по тя, тя по тя, а вы не мо.
Эта шутка им понравилась, и они стали требовать еще что-нибудь сократить по такой же системе. Но я уже вспомнил рассказ моей мамы, о том что у нее в детстве любимой книжкой была "Сказки дядюшки Римуса". Значит, эту книжку советская цензура разрешила, и истории про кролика можно рассказывать детям, не опасаясь последствий. И вот, сделав необходимое вступление о том, что это сказку рассказывал негр Римус, я начал повествование о хитром и храбром Кролике, находившим выход из любых безвыходных ситуаций.
Когда последний из слушателей заснул, сжимая в руке рисунок зайчика, сделанный мной на блокнотном листочке, я задумался, почему так получилось, что своих детей у меня еще нет. Вроде бы я никогда не был против того, чтобы завести семью, и детей в общем-то люблю, но что-то не складывалось.
Наверно дело в том, что у меня слишком высокие требования к будущей избраннице. Мне всегда хотелось, чтобы она разделяла все мои увлечения: лазила по горам, фехтовала, любила историю и фантастику, фильмы с гоблински переводом, и конечно, разбиралась в компьютерах. Ах да, и еще не курила.
Таким сверхразборчивым можно быть в двадцать лет, ну в тридцать. Однако в моем возрасте уже пора понять, что если я свой идеал до сих пор не нашел, то значит, неправильно сформулировал граничные условия для его поиска.
В эту ночь я твердо пообещал себе, что если встречу умную, добрую и честную девушку, с которой мы будем испытывать взаимную симпатию, то обязательно на ней женюсь. Пускай далеко не во всем наши интересы будут совпадать. У мужчин есть свои увлечения, а у женщин свои, и ничего страшного в этом нет. Пусть девушка любит смотреть сериалы, сидеть в "Однокласниках" и читать журналы мод, это наверно неотъемлемое свойство женской природы. Впрочем, сейчас этих напастей кажется, еще нет, что не может не радовать.
Приняв решение и достигнув полной гармонии с самим собой, я достал свои медали и с довольной улыбкой принялся их начищать, чтобы если что, предстать перед будущей избраннице во всей красе. Спеша поделиться своей радостью, я тихонько растолкал Авдеева, и шепотом рассказал ему анекдот про нас ним.
-- Приходим мы с тобой к комбату, и просим дать нам отпуск, чтобы устроить свадьбу. Ты говоришь, что тебе нужен один день, а я прошу себе два дня.
-- А почему тебе два?
-- Вот и комбат спрашивает, почему два дня. А я ему отвечаю: "Так у него невеста уже есть, а мне ее еще надо найти".
-- Ну, ну. Значит, любовное состояние бывает заразным. Ладно, давай свои медали сюда, я же как-никак твой ординарец, а ты отдыхай.
Несмотря на забитые дороги, мчали нас сравнительно быстро, и еще до полуночи мы прибыли в Бологое. Дальше отсюда было два основных направления. Налево, в сторону Ленинграда, и направо, к Москве. Так как никаких достоверных сведений о нашем маршруте не было даже у комбата, то все принялись обсуждать, куда теперь повернет эшелон.
Прежде чем остановиться, мы долго плутали по запасным разъездам. На станции было много путей, на которых стояли десятки эшелонов, но после сложного маневрирования по какой-то хитроумной схеме, мы остановились в тупичке за оборотным депо.
Здесь нам пришлось расстаться с маленькими пассажирами, которым на прощанье напихали в руки кучу съедобных подарков.
