Алексей Кулаков - Промышленникъ
— Кто указал на вагон?
Снизу эхом прозвучали точно такие же слова напарника.
Хэк!
Бамс-бамс!
Демид для убеждения использовал собственные кулаки, а вот Игнат решил поработать ведром. И делал это так сноровисто, что пока его напарник успевал отвесить оплеуху одному, он успевал "благословить" увесистой емкостью сразу двоих. Еще одного он пока не трогал, и тот спокойно отлеживался. Без сознания, и без целой челюсти — но, судя по коротким взглядам стоявших на коленях неудачников, они с радостью предпочли бы занять его место.
— Кто указал на вагон?
Хэк! Бамс!
— Ваши благородия, да ошиблися мы! Вот вам крест святой, не хотели мы к вам, ну ей-богу по ошибке!!!
— Верю. Кто указал на вагон?
Хэк-бамс, хек-бамс!
Неготовые к столь радушному приему и передовым методам дознания, воришки раскололись до самой до глубины души, взахлеб просвещая неблагодарных и грубых слушателей о тонкостях своего ремесла. Высокодоходного, вполне себе легкого, и до недавнего времени даже почти безопасного. Всех забот — вскрыть указанный вагон, забраться в него, а потом на перегоне выбросить часть груза в заранее обговоренном месте. Что там дальше не их умишка дело, лишь бы обещанную денежку не забывали исправно платить. Выпытав все, что их интересовало (в частности, кто именно подсказывал номера вагонов), два экспедитора уперлись друг в друга взглядами, тихо совещаясь и решая, как быть дальше. По всему выходило — все, что могли, они сделали. Раз так, дальше пускай начальство думает.
— А с этими что?
— Путейцам на руки сдадим, пускай у них голова болит. Ну и телеграмму в Сестрорецк, все как по инструкции полагается.
Игнат засомневался.
— Успеем ли?
Вместо ответа старший щелкнул крышкой служебных часов, одновременно прикидывая, сколько они уже стоят. Выходило, что много. От вагона отходить нельзя, разделяться нельзя, а оставлять гостей незваных просто так тоже было нежелательно.
— Да, задачка…
Демид поглядел еще раз на воришек, задумчиво крутанул в руке револьвер и довольно улыбнулся. А зачем вообще куда-то бегать?
Дах, дах-дах, дах!
Слегка дернувшийся от внезапной стрельбы Игнат, моментально понял замысел напарника и одобрительно кивнул, прицеливаясь в начинающее светлеть небо. На такой сигнал точно кто-нибудь прибежит — не по должности, так хотя бы из любопытства.
Дах, дах!
Совещались экспедиторы очень тихо, выглядели при этом очень даже зловеще, поэтому неудивительно, что после первого же выстрела кое-кто из воришек не сдержал свои эмоции. Выразил он их вполне беззвучно, и только мощный запах… гм, страха, сильно озадачил работников оружейной компании — так озадачил, что первые мгновения они даже грешили на поганое ведро. Тем более что инструмент дознания сильно пострадал, обзавелся целой кучей вмятин и даже слегка сплющился — Игнат был очень настойчив в своем любопытстве. Поняв, кто истинный виновник сортирного аромата, мужчины дружно сплюнули и не менее дружно переместились на пару шагов вбок. Ну и вполне закономерно, что пришло желание пошалить — так, саму малость. Подойдя поближе к сжавшимся от ужаса и ощущения неминуемой смерти ворам, младший экспедитор злобно оскалился и навел на них револьвер.
— Ну что, доходяги, пришел ваш смертный час!
Концентрация "эмоций" в воздухе резко подскочила.
— Ты что, разве ж можно так?
Лежащие на грязном снегу мужчины судорожно вздохнули, и с надеждой уставились на своего спасителя.
— Вот когда дальше начнем двигаться, по-быстрому их пристрелишь — и в вагон. А так еще прибежит кто, нас увидит. Оно нам надо?
Знали бы два приятеля, чем могут обернуться их шуточки…
Где-то в конце состава маневровый паровоз аккуратно, и почти что нежно "приткнул" к имеющимся тринадцати вагонам парочку дополнительных.
Ба-бах!
И от этой железнодорожной нежности от сцепки к сцепке пошел передаваться резкий толчок. По сути своей обычнейшая ерунда, сдвинувшая товарный вагон едва ли не на десяток сантиметров назад, имела самые неожиданные последствия: отделавшийся сломанной челюстью "гость" подскочил как ошпаренный, толкнул экспедитора на своих коллег по воровскому бизнесу и с похвальной резвостью кинулся наутек.
Дах!
И Демид, стрелявший исключительно в ногу, и беглец, решивший нырнуть под вагон, такого результата не хотели. А если бы знали — первый ни за что не стал бы стрелять, а второй… Второй и понять-то ничего не успел. Пустотелая пуля калибра девять миллиметров вместо его бедра вошла в затылок, слегка вильнула, сплющиваясь и раскрываясь корявой "розочкой", и тут же вышла, по дороге расплескав левый глаз и половину лба в придачу. В наступившей тишине, которую так и тянуло назвать мертвой (оставшиеся в живых воры дружно прикинулись ветошью), стало слышно, как пронзительно и тревожно заливается чей-то свисток, и где-то невдалеке суматошно перекликаются люди. По составу вновь прошла судорога, на сей раз сдвинувшая вагон гораздо дальше — на добрую сажень.
— Игнат, ты как там?
— Прыткий какой, с-сученыш! А?
— Давай наверх.
Растерявший все свое веселье напарник легким перышком взлетел на свое рабочее место, а вот Демид наоборот, спрыгнул вниз. Порылся по карманам, выкидывая лишнее прямо на свой спальник — деньги, копии документов на груз, нож-мультитул, зажигалку и все такое прочее, оставляя при себе только удостоверение, пятирублевую ассигнацию и оружие.
— Как прибудешь в Вержболово, сразу отбей телеграмму в Сестрорецк. Понял?
— Все сделаю, братка, будь уверен.
— И я постараюсь отправить. Ежели мне только дадут такую возможность.
На долгий, и такой короткий миг мужчины соединили свои взгляды, потом Игнат тихо-тихо добавил.
— Ты же знаешь, командир своих не бросает…
Навалившись на здоровенное полотнище вагонной двери, Демид без особых усилий ее закрыл, кое-как приладил на место грубо сорванную пломбу, и только после этого ответил.
— Знаю.
Огляделся, задержав взгляд на "ветоши", талантливо изображавшей ну очень глубокий обморок, дошел до остывающего бегуна, и поглядев на дело рук своих, тоскливо сплюнул.
— Твою же мать!
А голоса путейцев раздавались все ближе и ближе…
***
— Всего наилучшего, кузина.
Имитация поцелуя руки, что-то вроде полупоклона — и все, положенные формальности соблюдены. Прощание с ее супругом было еще короче — мужчины коротко пожали друг другу руки, и тут же "разошлись, как в море корабли". Проводив двоюродную сестрицу, титулованный аристократ старательно задавил радостное настроение (не дай бог что-то отразиться в глазах!) и развернулся к Татьяне Львовне.
— Саша, я надеюсь увидеть тебя этим летом.
Любимая родственница князя Агренева вроде бы и спрашивала у своего племянника, но глядела при этом так, что сразу становилось ясно — это не вопрос, это утверждение. Категоричное.
— Разумеется, тетя.
Госпожа Лыкова ласково улыбнулась (типа — ну кто бы сомневался), и наконец-то царственно проследовала в свое купе. Следуя за ней, Александр тихо вздохнул. Нет, он любил и ценил общество своей старшей родственницы (единственной, кого он по-настоящему принял в этом качестве), но иногда Татьяны Львовны становилось слишком много. Так много, что иногда даже казалось — она окружает его со всех сторон. А ведь так хорошо все начиналось! И если бы не длинный язык Григория, то не менее хорошо и продолжилось бы. А так — его практически с порога обвинили в черствости, бессердечии, эгоизме и даже чуть ли не предательстве светлой памяти покойных матери и отца. Изрядно ошеломленный всей свалившейся на его голову экспрессией и эмоциями князь только и смог, что поинтересоваться — да когда же он успел все это утворить? Лучше бы и не спрашивал. Целых ДВА часа тетушка подробно и с многочисленными примерами доказывала своему племяннику, как же он не прав. Самого важного в письмах не упоминал (в тебя стреляли, а ты молчал!?!), когда приезжал в гости, то о службе ничего толком не рассказывал, размеры своего "заводика" преуменьшил до крайности, и наконец — самое тяжелое прегрешение. То, что он по сию пору не женат! Хотя по своему возрасту, положению в обществе и благосостоянию уже давненько должен был задуматься о выборе подходящей партии. Да что там задуматься — взять да и выбрать, ведь наверняка есть из кого! Ну или поручить это крайне ответственное дело тетке.
Дилиннн!
Снаружи вагона подал голос станционный колокол, а внутри его сигнал продублировал молоденький, но ужасно серьезный кондуктор.
— Отправление через пять минут, господам провожающим просьба поторопиться!
Услышав это, Татьяна Львовна явно огорчилась скорым расставанием. В уголках глаз появилась непрошеная влага, слегка дрогнули губы, а вслед за ними и голос.
