Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Выскочивший из "эмки" старлей, задыхаясь, будто от бега начал докладывать:

– Немцы…Движутся по дороге…Увидел два бронетранспортёра, четыре грузовика…Танков нет…Впереди мотоциклисты, нас обстреляли но не попали. Минут через пять – семь будут здесь…Видимо, прорвались, теперь идут на Волноваху.

Мехлис раздражённо врезал по капоту нашей машины и осмотрелся.

– Слушайте боевой приказ. Приказываю: наличными сил занять оборону на этой стороне реки, полуторки и одну эмку отогнать за поворот, бензин, приготовленный к дороге, использовать для возможного поджога моста. Старшие лейтенанты Стасов и Зильберман отправляетесь в город, доложите о произошедшем и вызовете под-крепление. Я остаюсь на месте, – тут он зло оскалился, – А то, эти…….из штаба не пошевелятся, а, скорее, драпанут. А вы с Зильберманом, – он внимательно посмотрел мне в глаза, – Проследите, чтобы помощь была оказана незамедлительно! Всё! Выполнять!

Пока он всё это говорил, бойцы уже носились как пчёлки, занимая позиции и деля гранаты. Мы же, поехали назад. Вёл машину Яша (водитель остался в обороне), а водитель он был…посредственный, мягко говоря. Только заехали за поворот, как позади, услышали пулемётную стрельбу – началось!

– Яша, твою мать! Ты можешь быстрее?!! – мне казалось, что мы еле тащимся, – Я бегом быстрее до города до-бегу!

– Ну и беги! Спортсмен, ух ты! – Яша тоже был на взводе, – Как в глаза смотреть людям будем? Армейский комиссар остался бой принимать, а старлеи в тыл?!Да… твою…. В…. За…. На…. Тебя…. Гитлера…. машину….дорога….и…

Тут мы влетели на центральную площадь Рыбинского, на которую, с другой стороны, выезжал бронетранспор-тёр с серо-белым крестом на борте.

– Немцы!!! Разворачивайся!!!! – я заорал как ненормальный, что интересно, наша шепелявость куда-то пропала.

Зря я говорил, что Яшка плохо водит. Ой зря-я-а! Не успел я до орать до конца, как мы уже выносились обрат-но. Похоже на то, что немцы сами офигели от встречи и, первые выстрелы раздались тогда, когда мы уже покинули село. Повернув от села на дорогу к Трудовскому, Яша, вдруг, остановился у заснеженных кустов.

– Андрей. Я с парой гранат остаюсь здесь, задержу этих падл! Ты доберись до Льва Захаровича, объясни всё, – увидев выражение моего лица и услышав приближающийся надсадный гул моторов, добавил, – Так надо! Всё! Я пошёл!

Выпрыгнул из машины и, придерживая автомат, бросился к кустам, по пояс проваливаясь в снег. А я, я поехал. Матерясь и не обращая внимания на слёзы. Ну почему? Как же херово понимать, что нас отослали только из-за меня! Что Яшка принял это решение, только чтобы я ушёл! Не успел доехать до поворота, как по машине забарабанили пули, выбивая заднее стекло. Несколько пуль разбили лобовое стекло и в моё лицо хлынул поток ледяного воздуха, выбивая и сразу замораживая слёзы. Что-то горячее ожгло мне шею и тут же, один за другим, раздались два взрыва и пулемёт замолчал, а я скрылся за поворотом, приближаясь к бою, грохотавшему впереди.

Глава 27

Первое, что бросилось мне в глаза – горящие мост и два немецких бронетранспортёра на нашей стороне дороги. За небольшим холмом, прикрытые от немцев, стояли наши полуторки и оставшаяся "эмка", от которой мне махали руками. В тот момент, когда я уже должен был скрыться с глаз немцев, машина дёрнулась и заглохла, а из-под капота потянулось облако белого дыма. Блин! Кто-то у фрицев слишком меткий! В движок влепили, гады. Бросив машину, я схватил автомат и побежал к нашим. Оказалось, что мне махал связист, похоже указы-вать мне направление, становится его обязанностью. Добравшись до укрытых машин, я увидел сидящего на вытащенном из "эмки" заднем сиденье Мехлиса, который, морщась, ждал окончания перевязки. Один из бойцов умело заканчивал бинтовать комиссару левое плечо.

– Почему вернулись? Где Зильберман? – было видно, что он раздражён не столько болью от ранения, сколько самим фактом его получения. – Приказ выполнили?

– Нет, товарищ комиссар. В Рыбинском наткнулись на немецкий бронетранспортёр, приняли решение возвращаться. В начале дороге на Трудовское, Зильберман остался задержать немцев, а я направился дальше. У Зильбермана было две гранаты, я слышал два взрыва, – я замолчал, глядя на изменившегося в лице Мехлиса. Тут любой изменится! Оказаться почти в чистом поле в окружении немцев, да ещё зимой! Приятного мало! К чести Мехлиса, через секунду его лицо снова стало спокойным и уверенным.

– Перезов! – к нам подбежал молодой боец, вооружённый немецким МП, – Доберись до Чуприна. Передай, пусть выходит из боя и выдвигается сюда. Срочно! Немцы быстро перебраться на нашу сторону не смогут, а вот те что с тыла…с теми серьёзней.

Он с минуту что-то прикидывал, потом продолжил:

– Ахундзянов, возьми одного человека и на "эмке" скатайся, посмотри что за обстановка в стороне Рыбинского. Только аккуратно, особо не высовывайся! – лейтенант-связист козырнул и, взяв закончившего перевязку бойца, запрыгнул в "эмку", которая сразу сорвалась с места.

Проводив их взглядом, я бросился помогать Мехлису одеть полушубок. Кивком поблагодарив меня за помощь, Лев Захарович начал рассматривать карту в своём планшете. Что-то ему явно не нравилось, слишком уж кривилось у него лицо. А может просто рана беспокоила. Минуты через три, из-за холма стали появляться наши красноармейцы, впереди которых шёл Перезов, замыкал группу хмурый капитан. Видимо это и был Чуприн, командовавший обороной. Подойдя к нам, он мельком глянул на меня и, повернувшись к Мехлису доложил:

– Товарищ армейский комиссар 1-го ранга. Сводный отряд отведён с ранее занимаемых позиций. В прикрытии оставлено три бойца с ручным пулемётом. По предварительным подсчётам: уничтожены 2 немецких бронетранспортёра, 1 грузовой автомобиль и 3 мотоцикла. Захвачены трофеи: 2 ручных пулемёта и 4 автомата. Уничтожено до тридцати немецких солдат и два офицера. Наши потери: 13 человек убито, 5 ранено, тяжело раненых нет. В строю 23 человека, включая вас. Основная проблема – недостаточное количество боеприпасов. Вернее их просто нет. Я….

– Это не главная проблема, – прервал капитана Мехлис, – Главная то, что мы в окружении. В Рыбинском немцы. В сложившейся….

Тут, из-за поворота, вылетела отправленная в разведку "эмка" сразу за которой гналось два мотоцикла, из люлек которых стреляли короткими очередями пулемётчики. Но из-за скорости, попаданий не было видно. Только что вышедшие из боя бойцы среагировали мгновенно! Один мотоцикл, чуть вырвавшийся вперёд, загорелся и закувыркался с дороги в снег. Второй же, попытался развернуться, но не успел. Сидящего за рулём немца просто вынесло из седла, а от самого мотоцикла и пассажиров полетели "клочки по закоулочкам". Из подъехавшей машины выбрались трое и у меня упал каменюга с души. Яшка! Живой!!! Не слушая, что говорит связист я чуть не сломал в объятьях взъерошенного, как воробей, Зильбермана.

– Гад! Ещё раз только попробуй такое выкинуть! Я тебя сам грохну, не уступлю это удовольствие немцам! – орал я ему в лицо, – Какой ты молодчина, что уцелел!

Вырываясь, Яшка что-то бормотал, но я не слушал. Это была самая настоящая истерика, только радостная. Наконец я услышал, что он мне говорит:

– Да всё нормально. Ты чего? И хватит меня тискать! Я тебе не Олеська! Отстань в конце-концов! Уходить нужно! Там целая колонна показалась, через несколько минут будет поздно!

Отстранившись от него я оглянулся: дослушавший Ахундзянова Мехлис уже распоряжался о уходе. Только наша небольшая группа зашла за холм, направляясь на юго-восток, как сзади послышался гул моторов. Немец-кая колонна приближалась. Следующие несколько часов были настоящим адом! Нет, немцы нас не преследовали. Но идти зимой, в мороз, по пояс в снегу…Врагу не пожелаешь! Да ещё ветер поднялся, подняв снег в воздух. Разыгрался настоящий буран, под прикрытием которого, через несколько часов, мы вышли к селу Чичерино. Так получилось, что этот ветер нас и спас. Выйдя к домам, мы буквально уткнулись в стоящие немецкие бронетранспортёр и грузовик. Из большого дома, стоящего за ними, раздавались неясные, но явно весёлые голоса немцев. Мехлис, приказал осмотреть соседние дома. Через несколько минут вернувшиеся бойцы доложили, что немцы в двух, соседних домах. Судя по звукам – гуляют. Часовых нет, вернее уже нет. Как сказал один боец, виновато отводя глаза:

– А что было делать, када этот гад прямо на меня вышел? Ну и пришлось его того, приголубить. Но тихо, в домах ничего не услышали! Часовых трое были, все с запашком, пьяные, одним словом.

Выслушав бойцов, Мехлис, ни секунды не колеблясь, приказал:

– Немцев уничтожить! Постараться взять старшего в плен. Остальных, – и махнул рукой, – Командуйте, капитан.

Быстро распределив людей, попутно послав нас, с Яшей подальше, Чуприн приказал атаковать. Через пять минут всё было кончено. Итог: 15 солдат и один офицер убиты, взят в плен унтер-офицер. Вот тут-то и появилась проблема. Никто не догадался посмотреть документы у снятых часовых. Все считали, что это немцы. Мы ошиблись. Уничтоженное подразделение было румынским! Никто из нас не говорил на румынском, а взятый унтер не понимал ни русского, ни немецкого языков! Попали. Взяли пленного, от которого нет ни какого толку! Нужно было видеть наши лица, когда всё это выяснилось! Мехлис рвал и метал! Досталось всем, кто находился рядом: мне – за вылезшую неуместную улыбку, остальным – за то, что не проверили, с кем мы имеем дело! Наконец, успокоившись, Мехлис осмотрелся и…заржал. Да-а, ситуация действительно идиотская. Отсмеявшись, он приказал: