Мэрион Брэдли - Туманы Авалона
Гвидион ухмыльнулся; Ниниана терпеть не могла этой его циничной улыбки.
– Если найдешь дорогу, – сказал он. – А ты можешь обнаружить, что теперь это стало не так-то просто.
Но затем циничное выражение исчезло с его лица. Он бережно взял Ниниану за руку и произнес:
– Меня не волнует, что будет делать Артур в отпущенное ему время. Он имеет право на счастливые минуты – нечасто они ему выпадали.
Гвидион взглянул вниз, на безбрежное море тумана, окружающее Камелот.
– Когда туман развеется, отсюда, наверное, можно будет увидеть Авалон и Драконий остров. Он вздохнул и добавил: – Знаешь, некоторые саксы стали переселяться в эти края. Они охотятся на оленей на Драконьем острове, хоть Артур и запретил это делать.
Лицо Нинианы посуровело.
– Это следует прекратить, и немедля! Драконий остров – священное место, а олени…
– А олени принадлежат маленькому народцу. Но Эдвин Сакс перебил их, – сказал Гвидион. – Он заявил Артуру, что они стреляли в его людей отравленными стрелами, и потому он позволил своим воинам убивать всех, кого они только сумеют отыскать. И вот теперь саксы охотятся на оленей – а Артуру придется идти войной на Эдвина. Жаль, что Эдвин дал повод для этого – но честь требует от меня защитить тех, кто уповает на Авалон.
– И Артур начнет войну ради маленького народца? – удивилась Ниниана. – Я думала, он отрекся от Авалона.
– От Авалона – может быть, но не от мирных жителей этого острова.
Гвидион умолк, и Ниниана поняла, что ему вспомнился тот день на Драконьем острове. Гвидион провел рукой по татуированному запястью, потом опустил рукава саксонской туники пониже.
– Я вот думаю: уж не должен ли я все-таки схватиться с Королем-Оленем, вооружившись одним лишь кремневым ножом?
– Я ни капли не сомневаюсь, что ты непременно победил бы, если б тебе бросили вызов, – сказала Ниниана. – Вопрос в другом – способен ли на это Артур? Если нет…
Она не договорила, и невысказанная мысль повисла в воздухе. Гвидион хмуро произнес, глядя на смыкающийся со всех сторон туман:
– Боюсь, тут все не так просто. Здесь повсюду туман – такой густой, что посланцы саксонских королей зачастую не могут найти дорогу сюда… Ниниана! Неужто Камелот тоже уходит в туманы?
Ниниана хотела было пошутить, отвлечь Гвидиона от мрачных мыслей, сказать что-нибудь успокаивающее, но потом передумала.
– Не знаю. Драконий остров осквернен; его жители умирают или уже мертвы; священное стадо стало добычей саксов-охотников. Норманны грабят побережье. Не настанет ли день, когда они одолеют Камелот, как некогда готы одолели Рим?
– Если бы я узнал об этом вовремя, – произнес Гвидион со сдавленной яростью и стукнул кулаком по ладони, – если бы саксы прислали весть Артуру, он мог бы отправить меня – или еще кого-нибудь – на защиту Священного острова, где он стал Королем-Оленем и заключил Великий Брак с этой землей! А теперь храм Богини разрушен – а ведь Артуру следовало защищать его даже ценой жизни! – и значит, он лишился права царствовать!
Гвидион не добавил: «И я тоже», – но Ниниана поняла, что это его и терзает.
– Ты же не знал, что над Драконьим островом нависла опасность, – сказала она.
– И в этом я тоже виню Артура, – отозвался Гвидион. – В том, что саксы позволяют себе творить подобное, даже не испросив дозволения у Артура, – теперь ты видишь, как мало они считаются с его титулом Верховного короля? А все почему? Говорю тебе, Ниниана, – они не станут считаться с королем-рогоносцем, который не способен держать в узде своих женщин…
– Ты же вырос на Авалоне, – гневно одернула его Ниниана, – так неужто ты станешь судить Артура, оглядываясь на обычаи саксов, – а ведь они даже хуже римлян! Неужто ты допустишь, чтоб падение или возвышение королевства зависело от чьих-то представлений о том, как мужчине надлежит управляться со своими женщинами? Не забывай, Гвидион, – тебе суждено стать королем потому, что в твоих жилах течет королевская кровь Авалона, и потому, что ты – дитя Богини…
– Тьфу! – Гвидион сплюнул и непристойно выругался. – Ниниана, а тебе никогда не приходило в голову, что Авалон может пасть, как некогда пал Рим – из-за морального разложения, затронувшего самое сердце государства? Если исходить из законов Авалона, Гвенвифар имеет полное право вести себя так – это владычице надлежит выбирать, кто станет ее супругом. А Ланселету следовало бы свергнуть Артура. Ланселет ведь и сам – сын Великой жрицы, так почему бы ему не стать королем вместо Артура? Но должен ли человек становиться королем лишь потому, что какая-то женщина пожелала видеть его в своей постели? – Он снова сплюнул. – Нет, Ниниана, эти времена ушли – сперва римляне, а теперь и саксы поняли, каким стал мир. Теперь это не великое чрево, вынашивающее людей, – теперь все решают армии. Разве сейчас люди согласятся признать мою власть лишь потому, что я сын такой-то женщины? Теперь страну наследует сын короля, и следует ли нам отвергать хороший обычай лишь потому, что первыми до него додумались римляне? Теперь мы владеем хорошими кораблями – мы отыщем земли, лежащие, еще дальше давних земель, поглощенных морем. А сможет ли Богиня, прикованная к этому клочку земли и его плодам, последовать за нами туда? Да взгляни хоть на норманнов, разоряющих наши побережья, – остановят ли их проклятия Великой Матери? Те немногие жрицы, что остались на Авалоне, – ни саксы, ни дикие норманны никогда не смогут причинить им вреда, ибо Авалон не принадлежит более этому миру. Но женщинам, живущим в мире, что ныне грядет, понадобятся мужчины, – чтоб защищать их. Ниниана, нынешний мир принадлежит не одной лишь Богине – богам. А может, и одному Богу. Мне незачем пытаться свергнуть Артура. За меня это сделает время, время и перемены.
Ниниана ощутила кожей покалывание, возвещающее о приближении Зрения.
– А что же будет с тобой, Король-Олень Авалона? Как же Великая Матерь, пославшая тебя вперед во имя свое?
– Ты что, думаешь, будто я собираюсь кануть в туманы вместе с Авалоном и Камелотом? Я намерен стать Верховным королем после Артура – а для этого я должен позаботиться, чтоб слава Артурова двора не умалялась. И потому Ланселет должен уйти – значит, следует заставить Артура изгнать его, а может, и Гвенвифар тоже. Ты поможешь мне, Ниниана?
Лицо Нинианы залила смертельная бледность. Она подбоченилась и гневно взглянула на Гвидиона. О, если бы она, как Моргейна, обладала силой Богини – она превратилась бы сейчас в мост меж землею и небом и поразила святотатца молнией, призвала бы на него гнев Богини. От ярости полумесяц у нее на лбу вспыхнул обжигающим огнем.
– Чтоб я помогла тебе предать женщину, которая всего лишь воспользовалась священным правом, дарованным Богиней, – сама выбрала себе мужчину?!
Гвидион издевательски рассмеялся.
– Гвенвифар отказалась от этого права еще тогда, когда впервые преклонила колени перед богом рабов!
– И тем не менее я не намерена предавать ее!
– Так значит, ты не известишь меня, когда она в следующий раз отошлет своих дам на всю ночь?
– Нет! – отрезала Ниниана. – Клянусь Богиней, этого я не сделаю! Предательство Артура меркнет по сравнению с твоим предательством!
Она развернулась и собралась было уйти, но Гвидион схватил ее за руку.
– Ты будешь делать то, что я тебе велю!
Ниниана принялась бороться, и в конце концов ей удалось вырваться, хоть на запястьях у нее и проступили красные пятна.
– Чтоб ты повелевал мною? Да никогда в жизни! – выкрикнула Ниниана, но от ярости у нее перехватило дыхание. – Ты посмел поднять руку на Владычицу Авалона! Берегись же! Артур узнает, что за змею пригрел он на своей груди!
Обуянный бешенством Гвидион ухватил женщину за руку, рванул к себе и изо всей силы ударил в висок. Ниниана, даже не вскрикнув, рухнула наземь. Гвидион был так зол, что даже не попытался подхватить ее.
– Верно нарекли тебя саксы, – произнес из тумана чей-то исполненный ярости голос, – злой советчик, Мордред – убийца!
В мгновенной вспышке страха Гвидион обернулся и взглянул на тело Нинианы, лежащее у его ног.
– Убийца? Нет! Я просто рассердился на нее… я не хотел… Он огляделся по сторонам; сгустившийся туман был непроницаем для взгляда, но Гвидион узнал этот голос.
– Моргейна! Леди… Матушка!
Гвидион рухнул на колени – от ужаса у него перехватило дыхание, – попытался приподнять Ниниану, отыскать пульс – но было поздно. Жизнь покинула ее.
– Моргейна! Где ты? Где ты? Проклятие! Покажись!
Но рядом с ним была лишь Ниниана, безмолвная и недвижная. Прижав ее к себе, Гвидион взмолился:
– Ниниана! Ниниана, любимая, отзовись! Скажи хоть слово!
– Она никогда больше не произнесет ни слова, – произнес бесплотный голос, но, когда Гвидион обернулся в ту сторону, из тумана выступила женщина, вполне зримая и реальная. – Что же ты натворил, сынок?
