Маленькие Песцовые радости - Инди Видум
Лицо Олега пошло пятнами, но что он хотел сказать, я не узнал, потому что зазвонил его телефон.
— Да, Григорий Савельевич, дома.… Подходите, конечно. Ждем. — Он отключил телефон и бросил уже мне: — Может, хоть Зырянов тебе мозги на место вправит. Надо же такое придумать! Запись он мне оставит. Мне живой племянник нужен, а не его посмертная запись, идиота кусок. И ты, и твой Песец.
«И вовсе я не кусок, — оскорбился Песец. — Я полный! Тьфу ты, целостный. Всю жизнь здесь не отсидишься. Князю нужны будут доказательства. Вот мы их и добываем».
Зырянов, видно, звонил уже по пути к нам, потому что он подошел почти сразу. Не успел он выложить перед нами на стол беседки деньги, как Олег, не дав сказать ему ни слова, выпалил:
— Григорий Савельевич, хоть вы Илье поясните, что он собирается глупость сделать?
— Какую глупость и когда? Олег Васильевич, пересчитайте деньги. Говорят, это успокаивает.
— Да какое тут спокойствие? Он собрался идти на Изнанку в компании убийц, чтобы записать изобличающее видео. А если не получится — оставит мне видео с обвинением Живетьевых.
— Не получится — это не вернется?
— Именно.
— У меня там есть шансы, — ответил я. — А снаружи уже нет, потому что меня просто пырнут изнаночным кинжалом, который выделяет Живетьев для моего устранения — и с концами. Мне нужны доказательства, потому что без них будет мое слово против живетьевского и трефиловского. И вы понимаете, кому поверит князь.
И даже не успеет начать проверку — его тоже ликвидируют. Слишком высокие ставки у Живетьева и Трефилова. Причем мне непонятно, на что рассчитывает последний: предавшему безопаснику веры не будет ни у кого.
«С твоей нынешней регенерацией одного пыра мало будет, — заметил Песец. — Изнаночный металл пробивает любую защиту, но раны наносит, как и обычный. Конечно, если его не пропитать каким-нибудь сильнодействующим ядом…»
«Думаешь, на меня поскупятся?» — огрызнулся я.
«Думаю, посчитают это избыточным: серьезная рана на Изнанке — смертный приговор и без яда».
— Да, ситуация… — тем временем сказал Зырянов. — А точно будут убивать? Уверен?
— Уверен. Разговор слышал. Сначала младшего княжича с Живетьевым. Потом Живетьева с Трефиловым.
— Не сходится у меня. Трефилов должен был дать клятву князю, то есть у него нет возможности играть против Шелагина.
— Сам удивился. На нем нет следов клятвы.
— Ты и это можешь видеть? — покрутил головой Зырянов. — Опасный ты тип, Илья.
— Это издержки целительства, — спохватился я, сообразив, что опять выдал Зырянову больше, чем собирался. — Это многие целители видят. Просто не афишируют.
— Понимаешь, Илья, на мой взгляд у тебя куда больше шансов выжить при разговоре с князем, чем при походе на Изнанку в команде подготовленных убийц.
— Вот-вот, — поддержал Олег.
— У меня есть козыри, которые я не хочу раскрывать при посторонних, — заметил я.
Зырянов насмешливо прищурился.
— Козыри у него. Побьют твои козыри более крутыми. Мой совет — не ходить и поговорить с князем.
— Слушай, что умный человек говорит, — опять поддержал не меня Олег.
— Поговорю. Думаешь, это что изменит? Во-первых, не факт, что нас не подслушают, а во-вторых, Александр Шелагин мне поверил только после подтверждения Живетьевой. Сомневаюсь, что Живетьев любезно согласится подтвердить, что отец младшего княжича — он и что они собираются всех в расход пустить. Нужны веские доказательства.
— Илья, не замечал за тобой склонности к суициду. — заметил Зырянов. — Сколько лет с тобой дружит Дарья, столько я отмечал твою рассудительность и осторожность.
— Кстати, Григорий Савельевич, я хочу рассказать Даше правду.
Он аж взвился.
— Не смей! Слышишь, Илья, не смей к ней лезть! Ты вообще представляешь, что вокруг тебя творится, чтобы еще и мою дочь туда тащить? Ее мать на моих руках умерла. Тоже думал, что смогу защитить. Отомстил, но… Дарья — это все, что у меня осталось, и защищать я ее буду всем, что у меня есть. Так, договор наш разрывается по всем пунктам, все неустойки я выплачу, а если вздумаешь хоть на шаг к Дарье подойти, то я ей покажу вот это.
Он открыл телефон и запустил видео, откуда почти сразу зазвучал мой голос.
— Такие, как ты, одна — на миллион. Или даже на миллиард. Мне жаль, что все так нехорошо получилось. И удачи тебе на новом месте.
Камера стояла в коридоре, но получились мы с Грабиной на записи прекрасно, выглядели как страстные любовники. Такой поцелуй вышел, что просто — ух. Хоть сейчас вставляй в мелодраму.
— Красивая девица. И смотритесь вы с ней отлично, — заинтересованно сунул нос Олег. — У тебя с ней до койки дошло?
— Какая койка? Это не то, что вы подумали, — запротестовал я. — Это исключительно для дела.
— Хотел бы я, чтобы у меня были исключительно такие дела, — насмешливо бросил Зырянов.
— Это же Грабина. Ее Живетьева специально по мою душу прислала.
— Короче, Илья, пойми меня правильно. Против тебя я ничего не имею, ты хороший парень, но в комплекте с тобой идут слишком серьезные проблемы. Дарья у меня одна, и я не шучу, когда предупреждаю: появишься рядом с ней — передам ей это видео. Пусть лучше поревет, но останется живой, усек?
— Усек, — убито ответил я.
Если Дашка это видео увидит, то она не станет со мной разговаривать до конца жизни.
— А как же профессиональная этика? — возмутился Олег.
— Поступлюсь ею ради благополучия дочери, — повернулся к нему Зырянов. — Мне она дороже репутации. Приоритеты у меня такие, Олег Васильевич. Но если Илья будет от Дарьи держаться на расстоянии, то и поступаться ничем не придется. Это на крайний случай. Извещение о расторжении договора я вам пришлю, чтобы все было по правилам.
Больше никого не слушая, Зырянов ушел.
— Да уж, — проворчал Олег, — в помощи некоторых личностей больше недостатков, чем достоинств. Эка он тебя подловил. И девица-то красивая. Что ты ее не уложил-то? Она точно была не против.
— Да ну, — поморщился я. — Там такая сволочная особа, что можно было ожидать любых подлянок. Помогла замаскировать снятие
