Сперанский 4. Коалиция - Денис Старый
«Сколько же тебе заплатили за посредничество?» — подумал Иван Фёдорович Крузенштерн, смотря в сторону Вашингтона.
— Вот и отлично. А я ещё попрошу, чтобы вашего мичмана… Как его… А, Фьёдар Толстый. Юнец! Он же ещё юнец! А взял, паршивец, и обыграл видных конгрессменов в карты. Представляете, только уже когда игра закончилась, и он вышел из дома, обронил карту из рукава… — сказал Вашингтон.
«А вот и ты уронил свой козырь из рукава» — подумал Крузенштерн, и он был рад тому, что дело не дошло до прямого шантажа со стороны Вашингтона.
Решение по Паркеру было принято и без крайних мер, которые, как оказалось, имелись у бывшего американского президента. Хотя этот Толстой уже всех довёл своим поведением. Малец же ещё, но такой… непробиваемый хулиган. И где в карты научился так играть в своём возрасте? Крузенштерн даже оставил бы в тюрьме этого юнца, но подобное сильно скажется на чести русского командующего. Так что придётся забирать Фёдора Ивановича Толстова.
Глава 7
На юго-востоке австрийской провинции Карития
1 мая 1796 года
Горы да речушки, небольшие долины рек и не самые лучшие дороги. А ведь нужно двигаться быстро, чтобы синхронизироваться с Суворовым. Австрийская область Карития располагалась в Альпах и только чуть лучшей инфраструктурой, ну, ещё и неплохой погодой отличалась от тех мест, которые в иной истории преодолевал фельдмаршал Суворов во время Швейцарского похода.
Так что нелегко пришлось и когда форсировали горную быструю реку Мальту, и когда вышли из речной долины, и отправились на юго-восток. Три перевала пришлось преодолевать. Благо, что склоны пологие, снега не было, как и жутких холодов, так что справились. Мало что справились, так опередили график на двое суток. Так что отдыхаем перед решительным броском на генерала Ширера. Точнее, не самого генерала, а на австрийский Триест, захваченный французами и ставший одной из баз венецианского флота.
— Ваше превосходительство, все караулы расставлены, пароли определены, личный состав отправлен спать, — чётко докладывал Аркадий Суворов.
Это я его отправил вместе с дежурным офицером ротмистром Шуневичем проверить посты. Ну, и попросил Мирона Богдановича Шуневича дать возможность докладывать Суворову-сыну. Нарушение это, Аркадия Александровича по малолетству так и не приписать к какому полку, если только не к казакам. Но ничего, сын полка получается.
Да, оброс я войсками. Причём дали ещё один батальон егерей и целый полк казаков. Мало? Полк персов в пять сотен сабель также у меня. Персидский шах Муртаза Кули-хан Коджара, русский ставленник, продолжавший проводить прорусскую политику, решил, что, дескать, должен поддержать своего брата императора Павла и дать тому помощь. Можно было посмеяться с этой «помощи» всего в пятьсот, но, как было понятно, отличных воинов. Но мне не до смеху, абы не зарыдать.
Ну, и общее официальное командование всем этим, так сказать, формированием было отдано не мне, а генерал-майору от казаков Григорию Михайловичу Поздееву. И в отношении этого назначения Суворов использовал также принцип «на тебе боже, что мне не гоже». Дело в том, что Поздеева вот-вот собирались назначать на «сидячую», но почётную и даже прибыльную должность, когда он во главе всего пятидесяти пяти казаков должен был нести «годовой караул» по городу Черкасску. Заниматься административной деятельностью для Григория Михайловича было более приемлемо, чем участвовать в походах. Однако, не мог же он отказаться от того, чтобы возглавить очередной казачий полк, который отправился с Дона в Австрию и прибыл аккурат за день до выхода в поход.
У кого есть провизии с запасом? Кто готов принять всех и каждого? Правильно, я. Вот Поздеев и здесь с тем самым казачьим полком. Но мог ли я отказаться, когда сам Суворов приехал просить за Поздеева и за персов, ну, и заодно посмотреть, что и как у меня «в отстойнике»? И об этом прекрасно знал сам фельдмаршал, сплавляя сложные в управлении и во взаимодействии подразделения ко мне. Знал, что отказаться не могу, и пользовался, взамен предоставляя также немало — почти свободу действий и разрешение на глубокие рейды.
С генерал-майором Поздеевым мы «на бережку» выяснили отношения, и он не отказался числиться номинальным командиром, но при этом я обещал всегда и во всём прислушиваться и учитывать опыт казака. А вот с его заместителем, уже фактическим командиром казачьего полка Фролом Филипповичем Чернушкиным мы нашли общий язык и стали почти единомышленниками.
Поздеева не стоит обвинять в том, что он практически самоудалился от командования. Нет, ситуация несколько иная. Дело в том, что командовать полком должен был Чернушкин, но он нынче войсковой старшина, то есть всего майор, а полк по штату больше традиционного в пять сотен. Поздеев привёл семь сотен казаков. Все документы на то, чтобы получить повышение, Чернушкин Фрол Филиппович отправил на согласование, но начинался поход, а согласования так и не случилось.
И Фрол не манкирует своими обязанностями, напротив, показался мне даже слишком деятельным, стремящимся сперва и меня, такое вот «невоенное недоразумение», заткнуть за пояс. В какой-то момент мне пришлось применить «тяжёлую дипломатию»: шепнуть, лишь чуть намекнуть на ситуацию Платову. Как и что говорил Черкушкину наказной атаман, я старался не слушать, всё-таки я приличный человек и не использую бранные идиомы, но слишком все слова были громкими. А закончился такой вот разговор алкогольным примирением. И мы, что удивительно, за чаркой водки нашли общий язык и даже сдружились. Алкогольная магия отношений какая-то, да и только.
Вообще, за три дня до начала выдвижения в моём расположении было не протолкнуться от гостей. И сейчас перед сном в долине реки Любляны я могу вспомнить некоторые моменты и улыбнуться, а кое над чем и посмеяться.
Наутро после того, как мы с Платовым и Базилевичем, можно сказать, сбежали с императорского приёма в Шербурне, прибыл нарочный от Суворова, чтобы ждали его на следующий день. Ну, и ладно, у нас чистота и порядок, даже туалеты сбиты из брусьев с плетёнками или из досок. И пусть там лишь ямы, через которые переброшены обтёсанные брёвна, но нет массового «минирования» по всей округе. Чистота и благодать, рабочая атмосфера.
Только уехал нарочный командующего, а я раздал приказы по поводу завтрашнего смотра, чтобы все были готовы показать наши наработки Суворову, как прибыла карета. А в карете той… Нет, лично баронесса Мария Луиза фон Хехель не прибыла, а прислала свою
