Начало пути - Денис Старый
Платон не сразу вспомнил о каком именно сюжете идет речь, да и вовсе лишь предположил, что именно имеет ввиду императрица из череды шаржево-гротескной болтовни в адрес наследника, которую фаворит себе позволил. Ну было модно же выискивать, или же выдумывать неловкости Павла Петровича и после обсуждать это в обществе, как бы по секрету. А Платон был модником, более того, при русском дворе кое в чем являлся законодателем моды.
— Если ты, арлекин, еще где-нибудь скажешь о том, что я собираюсь отдать престол Александру, отправлю в Новороссию, — Екатерина вымученно улыбнулась. — Ты же у меня губернатор Новороссии? А все время подле меня. Так что смотри, работать заставлю!
Екатерина силой приблизила покорное и излучающее лицо Платона к себе. Зубову было больно, казалось, что клок волос вот-вот останется в руках старушки, все еще обладающей необычайной силой, особенно для своего возраста и болезненности, вопреки маленькому росту.
— Ты все понял? — с нажимом спросила Екатерина.
— Конечно, — чуть обидчиво отвечал фаворит. — Я же никогда тебя не предам. Жизнь свою положу.
— Я не желаю рассорить Александра с Павлом. Если раньше времени выйдет узнать о приемнике… — Екатерина замолчала.
У императрицы вновь разболелся зуб. Зубы — вот то, что постоянно мучило женщину с ранних лет. Даже императрица не может сделать так, чтобы эта боль не тревожила. Но не только зубная боль мучила Екатерину, куда более ее беспокоило то, как могут развиваться события, если прямо сейчас нарушить принцип престолонаследия, который, впрочем, она сама нарушила, заняв трон не по праву.
Да, есть закон еще Петра Великого, по которого правитель может сам назначить себе приемника, но Павел не такой уж и смиренный, чтобы не попробовать что либо сделать. Мало того, Екатерине докладывали, что более трех тысяч отборных войск Гатчинского гарнизона, с приданными пушками, могут использоваться сыном ненавистного мужа для взятия власти. Пусть случится так, что Павел узнает уже постфактум о том, что не быть ему императором, когда весь двор, гвардейцы, все узнают, а он, неблагодарный сын, будет маршировать в Гатчино. Так что завещание нельзя пока озвучивать.
— Ну, развлекай меня, пока медикус кровь будет пускать! — усмехалась императрица.
Екатерина знала, как Платон не любит видеть кровь, как он бледнеет, порой закатывает глаза, как девица с пережатым корсетом. Так что пусть уроком будет любимому паяцу.
Зубов смотрел в глаза Екатерины, стараясь не замечать, как лейб-медик Роджерсон делает разрез на вене правой руки, как подставляет тазик и туда стекает императорская кровь, ничем особым не отличающаяся от какой-нибудь иной.
— И еще, Платошка, я подумала и решила принять твое предложение. Займись расстройством помолвки Густава Адольфа с Луизой Шарлоттой. Пусть Александра выйдет замуж за шведского короля, — сказала Екатерина и выгнала прочь своего фаворита.
И вот шаг из спальни государыни, и в глазах уже не так чтобы много горечи, еще шаг, и настроение начинает меняться.
— А вот и я, господа и прекраснейшие дамы! Чем дальше будем развлекаться? — игриво говорил Платон, у которого из головы и вовсе выветрилось все то, о чем просила Екатерина.
Глава 7
Глава 7
Белокуракино
26 февраля 1795 год
Это было даже немного увлекательно и в большой степени познавательно. Николай Игнатьевич Тарасов оказался, конечно, вором, но крал с грамотно. Увидеть и придраться было к чему, даже ко многому, но бумаги он вел исправно и вот по ним, все было гладко. Ну и кроме всего, управляющий знал все дело. Было видно, что при всех прочих, он двигает поместье вперед.
Мы много спорили, я приводил факты и аргументы, которые были не понятны Тарасову, но и не отвергаемые им сразу же. Он хотел, сейчас очень хотел, повысить продуктивность имения. А я знал как и умел считать, составлять бизнес-планы. Только насколько же меня тормозила необходимость пользоваться перьями и не самого лучшего качества бумагой, которая порой рвалась после сильного нажатия заостренного пера! Как не хватало компьютера и пусть старенького, но паур поинта для презентации.
— Вот что получилось, Николай Игнатьевич, — подводил я итоги четырехдневной работы. — Из нынче имеющихся чуть более двух тысяч рублей дохода от имения, через три года оно принесет уже шесть тысяч, через пять лет — десять.
— По числам так, но вот не верится мне, простите Михаил Михайлович, сие более всего походит на прожектерство, — в очередной раз проявлял скепсис управляющий.
— Вы послали людей в Киев купить нужные семена? — не стал я обращать внимание на сомнения Тарасова.
— Да, но нет уверенности в том, что там найдутся семена маиса, — отвечал Тарасов.
— Неужто такой проныра, как вы и не найдете нужное? — я улыбнулся, а управляющий насупился, оскорбился. — Ну же, господин управляющий, не стройте обиженную девицу! Я, позволю себе заметить, спасаю вас от гнева князя.
Управляющий ничего не ответил, да я и не настаивал на том, чтобы я перестал с ним общаться, как с преступником. Всегда есть запасной вариант, когда Тарасова гонят в шею. Вот только я не хотел этого. Подобное последствие нашего общения с управляющим нисколько не приблизит меня к Куракину.
А я имел краткосрочную цель показать свою исключительную полезность князю. Нужно лишить Алексея Борисовича возможности думать, что
