Вторая жизнь Арсения Коренева - Геннадий Борисович Марченко
— Уж лучше я дома помру, чем тут, — зло бросила бабка. — Там меня режать не будут, фельдшер выпишет справку, да и отнешут на погошт. А тута помру — так в морг шпуштят, не хочу с покойниками лежать… Ладно, обход будет — шама ему скажу.
Она махнула рукой и двинулась дальше, как я понял, в направлении туалета. А я несколько минут спустя стал обладателем белого халата и такого же цвета шапочки. Халат уж точно был не новым, но без дыр, и вообще всё мне выданное оказалось чистым, словно только что из прачечной. На шею сразу повесил фонендоскоп, с которым не расставался с 3 курса института. В той моей жизни у меня был фонендоскоп Раппопорта «CS Medica CS-421». Стоил, конечно, недешёво, но ожидания оправдал. Ну а пока приходится работать с такой вот, советской моделью, вызывающей ностальгические воспоминания.
— Ну вот, совсем другое дело, — заценила мой внешний вид Лида. — Врачи уже собираются в ординаторской, Аркадий Вадимович у вас там летучку проводить будет.
В ординаторской народ сидел, пил чай в ожидании летучки. Кого-то видел уже вчера, но имён не знал, поэтому представились друг другу. Валерий Васильевич Филатов, Евгений Иванович Богослов, Герман Андреевич Гуляев, Лариса Викторовна Офицерова, комсорг Настя Быстрова и старшая медсестра Ядвига Вацловна Ковалевская. Все он ждали появления Штейнберга, скрашивая ожидание чаёвничаем.
— Кружку принёс? — спросил Филатов. — Правильно, врач без кружки — как замок без дужки. Давай, чайку налью.
Обстановка в ординаторской была не то что спартанская, но особо ничего лишнего я тут не заметил. Прямоугольный стол, накрытый куском оргстекла, под которым виднелись календарь на этот год, памятка врача и ещё какие-то бумажки, четыре стула, диванчик, шкаф платяной и несколько книжных полок. На одной из них я заметил «Лекарственные средства» Машковского в двух томах. А ведь полезная штука, в институте этот справочник был чуть ли не моей настольной книгой. Признаться, я почти и не помнил, чем, например, в эти годы лечили гипертонию, один Адельфан в голове засел почему-то. Да и то не факт, что верно помню. Хорошо, что в своё тело уже после экзаменов попал, а то госэкзамены чёрта с два сдал бы. Так-то я из Саратова конспекты лекций и семинаров захватил, а также материалы своей научной работы, дома их штудировал, поэтому кое-что удалось в памяти восстановить. А из этого справочника можно хоть почерпнуть немало полезного. Но вообще можно тапком прикинуться и выспрашивать у старших товарищей, что они и чем лечат.
— Можно Машковского глянуть? — спросил я, кивнув в сторону книжной полки.
— Да хоть домой забирай, мы этот справочник уже наизусть знаем.
— А что, и возьму. С возвратом, само собой.
Пока листал — в ординаторскую заглянул Штейнберг.
— Чаи гоняете? Давайте закругляйтесь — и ко мне в кабинет. Через двадцать минут у главврача планёрка.
Пятиминутка в пять минут не уложилась, тянулась минут десять. Но первым делом Аркадий Вадимович начал с меня.
— Ну что, Арсений Ильич, если раньше вы в основном изучали теорию, то теперь вам предстоит закрепить приобретённые знания на практике.
С его слов, мне предстояло вести две палаты — одну в мужской половине, одну в женской.
Как позже выяснилось, каждая палата здесь стандартная, на шесть коек. Но в данный момент в женской палате заняты четыре койки, а в мужской все шесть. То есть 10 больных. Лечение, естественно, под контролем Штейнберга.
Ну и дежурить придётся, без этого никуда, хоть и не так часто, как мои более опытные коллеги. Причём терапией я не буду ограничиваться, и в других отделениях меня могут припахать, даже на несложных операциях в хирургии. Собственно, в той жизни я через всё это проходил, пусть и в звании ординатора, так что морально был готов ко всему.
— После планёрки у Настина будем проводить обход, держитесь рядом, глядите, запоминайте, — сказал Штейнберг. — Ах да, чуть не забыл, вчера же ещё приготовил.
С этими словами он выдвинул ящик стола и извлёк оттуда тонометр с резиновой грушей.
— Терапевт без тонометра — как охотник без ружья. Не потеряйте.
Да уж, раритет… Но я-то помнил, как им пользоваться, а потому принял прибор с благодарной улыбкой.
Затем мы всем отделением двинулись в конференц-зал, куда набились все врачи больницы. Пётр тоже тут был.
— Как, осваиваешься? — подмигнул он мне. — А у меня сегодня две плановые операции. Но вроде бы сложностей возникнуть не должно.
Мы всем отделением заняли второй ряд. Андрей Иванович выслушал отчёты заведующих отделениями, дежурные врачи отчитались о состоянии оставленных под наблюдение пациентов, о состоянии вновь поступивших больных, в том чисел тех, которые в тяжёлом состоянии и требуют особого внимания. Главврач задал несколько уточняющих вопросов, обсудил с завотделениями некоторые текущие моменты, поставил в известность, что на следующей неделе ожидается прибытие нового рентген-аппарата взамен старого, морально устаревшего.
Заведующий отделением патологии попросил слова и выступил на предмет расхождения диагноза при лечении больного и при вскрытии. Конкретно фигурировала фамилия нашего врача Офицеровой. Та в долгу не осталась, заявив, что мальротацию кишечника не так-то легко определить в силу крайней редкости заболевания, и вполне логично, что она предположила у девушки расстройство пищевого поведения. Пришлось вмешаться Настину, сообщившему присутствующим, что он уже в курсе этой ситуации, документ ещё вчера отправлен в облздравотдел, там и будут выносить вердикт.
Далее зам по АХЧ выступил с просьбой более бережно относиться к имуществу, а то вчера в инфекционном умудрились сломать дверцу шкафа с лекарствами, и ему лично пришлось чинить, а кто это сделал — не признаются. Затем Андрей Иванович напомнил комсомольцам и партийным, чтобы не забывали платить взносы, иначе к ним будут приняты меры, и под самый конец планёрки представил коллективу меня.
— Прошу не обижать и всячески содействовать нашему молодому коллеге, — подытожил он. — На этом всё, расходимся по рабочим местам.
И мы отправились обратно, на обход. Двенадцать палат в мужском отделении, столько же в женском. Сколько
