Балтийский форпост - Владимир Владиславович Малыгин
— А ты не боишься? — вызверился в ответ на посадника воевода. — Что и с тебя тоже спросит? А ещё и за смер…
— Ма-алчать! — прошипел посадник. И удовлетворённо усмехнулся, когда увидел, как опешил, как послушно-испуганно замолчал воевода, подавившись несказанным. Как в испуге оглянулся тот на дверь дубовую, полосами железными окованную.
И сам прислушался. А ну как скрипнет за дверью кожей сапог чрезмерно любопытный служка? Ничего не услышал, но обольщаться той тишиной не стал. Мало ли? Поэтому и процедил сквозь зубы:
— Думай, когда и где рот свой раскрываешь! Везде уши! И я не для себя старался, а для пользы города! А за то себя вини! Твоя задумка ведь. И исполнил её тоже ты! Так что кругом только ты и виновен!
— А кто мне её подсказал? — не пожелал принимать всю вину на себя воевода. — Кто меня на подобное подтолкнул? Не ты ли?
— Чего только в пьяную голову не приходит! Я пошутил, а ты всё за правду принял!
— Пошутил он! А когда добро боярское поровну делили, тоже шутил? Ишь, для города он старался! Знаю я, для кого ты старался!
— От, заладил! Твоё дело мечом махать, да дружиной командовать. А в посадничьи дела не лезь! Не твоё это дело. Тебе что, больше поговорить не о чем? То давно было и уже прошло! Ты бы лучше о нынешних делах подумал!
— А я и думаю! Поэтому и хочу оградить себя в грядущем от возможных неприятностей!
— Так огради, кто тебе мешает?
— Псков не поймёт, если я в городе это сделаю! Мне ещё прошлого раза не забыли. Тут что-то другое нужно сделать, хитростью извести. Подскажи, ты же можешь!
— Псков не поймёт, тут ты прав. И дружина супротив своих тоже железко не обнажит, — подытожил посадник и задумался. Пора избавляться от старого друга, ох, пора! Очень уж разговорчивым и назойливо-упрямым в своей глупости тот стал. Но не сейчас. Пусть сначала старое дело до конца доведёт А там концы в воду и всё.
И совсем другими глазами посмотрел на уже бывшего товарища. Внутренне скривился, впервые заметив его обрюзгшее лицо и обвисшие щёки. Похоже, что воевода медовухой балуется! И судя по всему, слишком ею увлекается. А ведь не докладывал никто о таком, иначе бы давно слухи по городу поползли. Отвернулся в сторону, чтобы рожу эту, глаза намозолившую, не видеть!
Но не выдержал, искоса глянул на собеседника, и снова отвёл глаза в сторону. Удивительно, как за столь малое время можно мнение о человеке изменить! Успокоился и только тогда медленно и тихо заговорил, заставляя воеводу подшагнуть вплотную и даже слегка наклониться вперёд, чтобы лучше слышать:
— А если его с крестоносцами или литвинами лбами столкнуть? Воспользоваться такой сварой, да и извести всех разом под корень! И спихнуть всё на иноземцев! Они же мне тут словно кость в горле! Всё по улицам ходят, чуть ли не в каждое подворье заглядывают! Высматривают вокруг, в каждую щель лезут, словно псы вынюхивают!
И, увидев как заблестели от предвкушения скорой расправы с общим врагом глазки бывшего товарища, тут же осадил его:
— Да только в городе тебе подобное всё равно не провернуть.
— Почему это только мне? Нам! Нам. А я и не стану в городе подобное проворачивать. Князюшке нашему жизнь осложнять не буду. Но да ему до нас и дела никакого нет, он же теперь, после подписания этой грамотки, всё больше в сторону Медвежьей Головы посматривает! Всё к литвинам в гости ездит со всем своим семейством. Словно мёдом им там намазано! Или их ещё как-то приманивают! Так что нет, не стану я Псков бередить. А вот за городом… — воевода многозначительно посмотрел на товарища. Или на подельника, чего уж там.
— За городом совсем другое дело, — усмехнулся посадник. — За городом можно! Придумать только нужно, чтобы литвины точно за ним вдогонку бросились!
— А я и придумаю! Есть у меня одна мысль…
* * *
Без разведки никуда! С горенки и с надвратной башенки только нашу улочку и видно. Ещё можно заметить вдалеке дружинников княжеских, что скрываться и не думают. Наоборот, нарочито на глаза лезут и вроде бы как тем самым предостерегают нас — мол, мы здесь! Не вздумайте сюда идти!
А сколько их там на самом деле? Может, стоит парочка воев и бегает туда-сюда, нас вроде бы как пугает. Так что лучше пусть мои люди своими глазами на них посмотрят. И мне потом доложат, что видели.
А ещё кроме добычи необходимых сведений о противнике, нужно передать кормщику баркаса, что наши планы немного поменялись. И забирать он нас будет не из Псковы-реки, от торга, как было уговорено ранее, а с городской набережной. И чем скорее он перегонит свою посудину в назначенное место, тем лучше для него и будет. Потому что лишние хлопоты будут оплачены дополнительно.
Нам в городе лучше не показываться, потому как это мы с воеводой враги, а в княжеской дружине люди подневольные. И лить их кровушку на радость литвинам и крестоносцам нет никакого желания. Лучше убраться по тихому. Если получится.
Поэтому в город ушли Прохор и Луша. Якобы на торг за покупками. Надеюсь, обратно вернутся целыми и невредимыми.
— Баркас, на котором нас сюда привезли, знаешь? — спрашиваю напоследок дядьку.
— Откуда, боярин? То не я, то малец мой вас у нижних решёток видел.
— Ну так возьми его с собой! Найдёте баркас, скажешь кормщику, пусть сюда свою лодку перегонит. К полудню, — показал рукой в сторону набережной. — Как сговоришься с ним о сроках, так сразу ко мне и поспешай!
— Сделаю! — закивал головой управляющий. И уточнил. — А повариху с собой брать?
— Лушу-то? Зачем? Нет, повариха пусть домой сама добирается.
Проводил взглядом направившихся к воротам Прохора с кухаркой, глянул на несущих службу дозорных. Все на местах, глаз с улицы не сводят.
Солнышко к небосводу прилипло, на одном месте зависло. Ждём. Самое трудное
