Помни войну - Герман Иванович Романов
Он сделал все, что было в его силах, так что упрекнуть себя не в чем. И прежней, позорной Цусимы уже не будет в истории, останется та, которой потомки будут гордиться.
— Теперь можно умирать спокойно…
Говорить было тяжело, силы оставляли истерзанное болью тело. Броненосец набирал ход, будто сама стальная махина отчетливо осознала, что нужно вложиться в последний, смертельный удар. В бою завсегда наступает именно такая отчаянная минута, когда собственная жизнь становится безразличной, главное, убить врага, вложив последние остатки сил, а там и умереть, полностью исполнив долг, и оставшись верным когда-то данной присяге. А если смерть станет примером другим — то пусть она и наступит…
«Море примет всех» Русский броненосный таран на дне.
Глава 24
— Камимура нас просто дурачит, не дает добить «Токиву» — а к ней идут на помощь броненосцы Того. Но мы успеем вернуться! Лево на борт, идем обратным курсом!
Приказ контр-адмирала Иессена был выполнен сразу — через полминуты огромный корпус крейсера начал описывать дугу. За «Россией», как привязанный, последовал в кильватере «Ослябя», успев сделать по «Адзуме» еще пару полновесных залпов на прощание. Японские броненосные крейсера еще двигались вперед несколько минут, пока вице-адмирал Камимура не осознал, какие последствия сулит ему этот неожиданный маневр. Но в бою даже секунды могут играть свою роль, даруя одним победу, тогда как другие глотают горечь поражения.
— Курс на «Токиву», полный ход!
«Токива», как и построенная вместе с ней «сестрица», что погубила в Чемульпо русский крейсер «Варяг», была, без всякого сомнения, одних из лучших представителей класса броненосных крейсеров, предназначавшихся именно для эскадренного боя. Мореходность и дальность плавания на ней, как на всех японских кораблях программы «6+6», из равного количества броненосцев и броненосных крейсеров, были изначально принесены в жертву бронирования и вооружения, при достижении приемлемой скорости хода. Сведенные в две эскадры, эти корабли предназначались для действий в замкнутых акваториях Желтого и Японского морей. И заточены исключительно на борьбу против одного-единственного противника — Российского императорского флота.
А вот любая вылазка в океан, тем более долгая, могла обернуться для них крайне неприятными последствиями — любой шторм для них мог стать последним, слишком невысоким был борт, а мореходность оставляла желать лучшего. Даже бой на зыби представлял для них определенную опасность — любая значительная пробоина могла просто отправить японский броненосец или крейсер на дно. Принять в бою несколько сотен тонн воды, как это зачастую происходило с русскими кораблями, они не могли — риск оказывался слишком большим, несмотря на хорошую устойчивость.
Так что если бы в бурную осень прошлого года 1-я Тихоокеанская эскадра пожелала бы прорваться во Владивосток, используя скверную погоду, то вряд ли бы ее удалось перехватить. Броненосцы Того просто бы отстали, и единственное на что они могли надеяться, то догнать устаревшие тихоходные броненосцы «Севастополь» и «Полтаву», и то при высокой волне это вряд ли бы произошло. А в Цусимском проливе крейсера Камимуры остановить бы броненосцы просто не смогли, особенно, если к ним подошли’Владивостокские' крейсера. Про миноносцы и говорить не приходится — не то что атаковать неприятеля в бурном море, команды на них сами бы отчаянно боролись за свою жизнь.
Но русские адмиралы не решились продолжать борьбу на море, предпочтя бросить команды на оборону порт-артурских укреплений, а сами корабли бесславно затонули внутри гавани. Их, кроме одного, не удосужились вывести на внешний рейд, и там открыть кингстоны…
— Адмиралу лучше отходить, мой крейсер обречен!
Командир «Токивы» капитан 1 ранга Есимацу стоял на мостике, обреченно, но с вызов глядя на подходившего старого знакомца, которого десять месяцев тому назад эскадра Камимуры не добила в Корейском проливе. И вот демон, вырвавшийся из ада, пришел с местью. Достойный уважения для любого самурая поступок!
«Токива» сражалась из последних сил, как могла, весь последний час. Получив страшное повреждение, она в одиночку отбилась от двух трехтрубных крейсеров, потом дважды попала в броненосец береговой обороны, получив от того ответ в виде трех 254 мм снарядов. Из которых, к счастью, взорвался только один, у основания дымохода, отчего скорость крейсера упала от 12-ти до 9-ти узлов. Но и «Адмирал Ушаков» отошел от столь опасного противника — для корабля с водоизмещением меньше пяти тысяч тонн 203 мм снаряды наносят такие же раны, как вдвое большей «Токивы» двенадцатидюймовые фугасы.
Крейсера 3-го отряда вице-адмирала Девы отчаянно помогали, но приход «России» и «Осляби» обратил в прах последнюю надежду на спасение. И единственное, что хотел Есимацу, так только одного — чтобы адмирал Камимура поступил бы так же разумно как и Дева. Вдали виднелись четыре трубы спешащего в схватку «Громобоя», наиболее хорошо забронированного и вооруженного крейсера Владивостокского отряда. Драться с тремя противниками, два из которых свежие с полными артпогребами, а третий быстроходный броненосец с 254 мм орудиями было крайне неразумно. Ничем хорошим для поврежденных «Идзумо» и «Адзумы» эта схватка не окончится, а лишь безобразным избиением, как для несчастной «Цусимы».
Этот малый крейсер не успел вырваться из схватки, как удалось «Читозе», «Нийтаке» и «Отове». А дальше было поздно — «Россия» накрыла его парой полновесных залпов с убойной дистанции. Теперь в неподвижный корабль с 12-ти кабельтовых разрядил свои башенные орудия «Ослябя», и один снаряд в два центнера веса не просто попал, но взорвался. Видя это, несчастную «Цусиму», что в бою один на один потопила «Новик», тут же бросились добивать русские крейсера, а вот семь русских миноносцев готовились в третий раз атаковать обреченный крейсер с цветком хризантемы на форштевне. Гейдзины собираются добить смертельно раненного самурая, который огнем из уцелевших пушек все же потопил один из их миноносцев.
— «Идзумо» и «Адзума» уходят!
В голосе сигнальщика прозвучала горечь, как показалось Есимацу. Но возглас обрадовал командира «Токивы» — у Хиконодзе камимуры хватило мудрости спасти целое, что принесет победу стране Ямато, пожертвовав частью. Теперь долг полностью исполнен, и капитан 1 ранга спокойно ожидал последнего боя, прекрасно зная, что в одной из башен осталось только семь 203 мм снарядов. С одного борта могут стрелять лишь четыре 152 мм пушки, а с другого, наиболее пострадавшего в бою, уже два таких орудия — но и русский «Рюрик» находился в столь же отчаянном положении, но достойно принял
