Красный Дракон Империи - Евгений Владимирович Панов
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны, и зеленеть среди весны.
Когда ж домой товарищ мой вернётся,
За ним родные ветры прилетят.
Любимый город другу улыбнётся:
Знакомый дом, зелёный сад, весёлый взгляд.
И вновь аплодисменты. Авиатор, смутившись, с лёгким поклоном, козырнул. Девушка-культмассовик смотрела на меня с обожанием, что не прошло незаметно для Насти и Ольги. И если первая лишь ехидненько улыбнулась на это, то во взгляде второй появились нотки ревности.
– А теперь, товарищи, сменим инструмент. – Я накинул на плечи ремни аккордеона. – Так как мы с вами едем в этом прекрасном поезде, то и песни должны быть, что называется, дорожными. Следующая называется «От Волги до Енисея». Мы с вами, правда, едем немного в другую сторону, но представьте, что мы доехали до Ленинграда и решили вернуться обратно во Владивосток.
Среди присутствующих раздался смех и чей-то выкрик:
– С такими концертами – с удовольствием!!!
На это я изобразил лёгкий поклон и заиграл песню группы «Любэ».
От Волги до Енисея леса, косогоры да степи.
Рассея, моя ты Рассея от Волги и до Енисея.
Е-я, е-я, Рассея, е-я.
По дороге ночной гармонь заливается,
Девки ходят гурьбой, милым улыбаются.
Ночь такая замечательная рядом с тобой,
Песня русская, мечтательная льется рекой.
От Волги до Енисея ногами не счесть километры.
Рассея, моя Рассея от Волги и до Енисе-е-е-я.
От Волги до Енисея ногами не счесть километры.
Рассея, моя Рассея от Волги и до Енисе-е-е-я.
Е-я, Рассея, е-я…
Если честно, то было сомнение, как воспримут слово «Рассея», но ничего, приняли просто замечательно.
– Ну а теперь, товарищи, пара песен под гитару. – Я снял с плеч аккордеон и взял в руки гитару, пробежал пальцами по струнам. Хороший инструмент, звучный.
– Следующая песня называется «Берёзы».
О том, что когда-то в будущем ее будет (или уже не будет?) исполнять группа «Любэ», я, разумеется, умолчал.
Отчего так в России берёзы шумят,
Отчего белоствольные всё понимают,
У дорог, прислонившись, по ветру стоят
И листву так печально кидают.
Я пойду по дороге, простору я рад.
Может, это лишь все, что я в жизни узнаю,
Отчего так печальные листья летят,
Под рубахою душу лаская.
А на сердце опять горячо-горячо,
И опять, и опять без ответа,
А листочек с берёзки упал на плечо,
Он, как я, оторвался от веток…
Пока пел, смотрел на реакцию публики. На лицах собравшихся играли лёгкие улыбки с грустинкой. Значит, песня понравилась.
– Ну, и сразу ещё одна.
Я решил исполнить «Вальс-бостон» Розенбаума.
На ковре из желтых листьев в платьице простом
Из подаренного ветром крепдешина
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон,
Отлетал теплый день, и хрипло пел саксофон.
И со всей округи люди приходили к нам,
И со всех окрестных крыш слетались птицы,
Танцовщице золотой захлопав крыльями.
Как давно, как давно звучала музыка там. <…>
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон.
Там листья падают вниз,
Пластинки крутится диск,
Не уходи, побудь со мной, ты – мой каприз.
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон…
Бешеные овации были мне наградой. Вагон уже был забит буквально битком. Осталось немного свободного места возле меня. Некоторые из тех, кто пришёл первыми, успели сбегать за своими знакомыми, и теперь люди толпились, по-моему, даже в тамбуре. Девушки смотрели с обожанием, но как-то проявлять свои чувства не осмеливались, видя рядом со мной двух ослепительных красавиц.
Настя смотрела на меня с гордостью, а Ольга с явной влюблённостью. Ну, в общем-то, этого я и добивался. Весь этот импровизированный концерт я и затеял исключительно ради неё. Кстати, а почему бы и нет? Устрою-ка я пару концертов, пока едем. И хоть какое-то развлечение, и Настю надо приучать к публике. Заодно ещё пару песен с ней разучим и отрепетируем.
– Товарищи, давайте я исполню ещё две песни и на этом закончим. – Ответом был разочарованный гул. – Ну правда, товарищи, с непривычки немного устал. Но ведь это же не последняя наша встреча здесь? Итак, одна песня будет лирическая и немного грустная, а вторая – заводная, испанская. Первая называется «Позови меня тихо по имени».
Я начал играть вступление. Всё же есть песни на все времена, и ребята из «Любэ», что ни говори, гениальные музыканты и исполнители.
Позови меня тихо по имени,
Ключевой водой напои меня.
Отзовется ли сердце безбрежное,
Несказанное, глупое, нежное.
Снова сумерки всходят бессонные,
Снова застят мне стекла оконные.
Там кивает сирень и смородина,
Позови меня, тихая родина.
Позови меня на закате дня,
Позови меня, грусть печальная, позови меня.
Позови меня на закате дня,
Позови меня, грусть печальная, позови меня.
Знаю, сбудется наше свидание,
Затянулось с тобой расставание.
Синий месяц за городом прячется,
Не тоскуется мне и не плачется…
Некоторые из слушателей даже смахнули слезинки с глаз. Заключительной я решил исполнить песню из кинофильма «Отчаянный». Это там, где Антонио Бандерас играл на гитаре. Первые же аккорды и слова заводной песни, да ещё и на испанском, привели публику в восторг, а я выложился полностью. Мне и в той жизни нравилась эта мелодия.
Я думал, что от взрыва аплодисментов либо вылетят стекла, либо вагон сойдёт с рельсов. Отложив гитару, я низко поклонился публике.
– Огромное спасибо вам, товарищи, за внимание.
Уходили мы под гром оваций. Перед нами расступались, пропуская, и продолжали аплодировать. Девушка-культмассовик успела схватить Настю за руку и спросила:
– Девушка, извините, а все эти песни ваш брат написал?
– Да, – как само собой разумеющееся ответила Настя.
– И испанскую?
Настя лишь с улыбкой кивнула.
– Девушка, а как фамилия вашего брата?
– Моего брата зовут Виктор Головин, и скоро о нём узнает вся страна, – с гордостью ответила Настя.
А потом
