Контртеррор (СИ) - Валериев Игорь

Это ещё Аркадий Семёнович не знает о земельном участке, который мне прирезали после террора в Англии в Зейском районе, рядом с моим прииском. Ещё в начале мая благовещенский купец и золотопромышленник Ельцов Иван Петрович, с которым у нас договор о разработке моего прииска, отправил две разведочные партии на новый участок. Будем надеяться, что золото найдётся. Надо будет и в будущий завод Максима акционером влезть. К концу года от имеющегося прииска не меньше пятнадцати тысяч придёт. А если удача улыбнётся, то и того больше.

А вот на следующий год можно будет подумать о создании небольшого заводика по производству миномётов и мин к ним. Организовать закрытое акционерное общество из четырех акционеров: Николай Второй с его пятьюдесятью процентами, моих двадцать плюс привилегия, патенты за конструкцию, по пятнадцать процентов Максиму и Мадсену.

Но это пока мечты, и не известно больше пользы или вреда принесёт для Российской империи использование миномётов в конфликте с японцами. Слабовата у нас материальная база. Как бы потом в Великую войну не обжечься. Закидают нас немцы минами, и пиши письма с жалобами на свою глупость неизвестно кому. Нет, конечно, если основным акционером будет император, то ГАУ не должно будет сопротивляться принятию миномётов на вооружение, а также их большому количеству уже на батальонном уровне, а ещё лучше на ротном.

– Да подарок, Аркадий Семёнович, действительно, царский. Кстати, одна из квартир ваша. Насколько мне известно, дальше вам служить в столице, пока членом Военного совета Военного министерства, – оторвавшись от мыслей, я продолжил диалог с тестем.

– Тимофей, это несколько неожиданно. Я думал, что меня после представленного императором отпуска вернут назад на Дальний Восток, – Беневский пыхнул несколько раз трубкой, явно взволнованный такой вестью. – Однако, известие. Это точно?!

– Про столицу и Военный совет точно. Император во время свадьбы сказал, но просил придержать эту информацию. Если что, я Вам не говорил, – быстро произнёс я.

– Тимофей, мы же договорились на ты и просили, чтобы ты нас с Ниной называл отцом и матерью, – произнёс тесть, явно обрадованный моей новостью.

– Я постараюсь привыкнуть…, папа. Мне нужно время. Слишком долго я жил один.

– Привыкнешь, сынок. Обязательно привыкнешь. А новость просто отличная. Нина будет очень рада. А вот по поводу квартиры, как-то неудобно получается.

– Чего же здесь неудобного. То зови мамой и папой, то с квартирой неудобно. Мы же одна семья?! Любым имением также пользуйтесь. К тому же у меня служба в основном в Гатчине проходит и, можно сказать, круглосуточно. Так что смогу вырываться только по выходным. А так Маша под вашим присмотром будет.

– Хорошо. Это было бы очень удобно. А то Порфирия Алексеевича, дядю Нины стеснять не хочется. Он нам с Машей и так очень сильно помог.

– Вот и договорились. А квартиры пусть Маша с мамой выбирают. Им хозяйство вести, – усмехнулся я.

– Это тоже правильно, Тимофей. И, извини, ещё вопрос. Ты сказал, что мне пока служить в Военном совете. Что это означает?

– Насколько я предполагаю, в ближайшее время императором будут предложены в Государственный совет несколько указов по изменению законов. Также в Военном и Морском министерствах будут разрабатываться проекты по перевооружению армии и флота с учётом обобщённого опыта Китайского похода и новых технических разработок. Так что, возможно, отец, тебе придётся стать одним из кураторов одного из проектов. Не знаю, как будет называться такая должность. Но это – моё предположение.

– А что за проекты? Новое вооружение? – генерал, как старый боевой конь забил копытом, услышав звук полковой трубы.

– Пока сам не знаю. Извините, Аркадий Семёнович, но большего сказать не могу.

– Понимаю, Тимофей. А что за изменения в законодательных актах. Или тоже секрет? – спросил резко поскучневший Беневский.

– Нет, не секрет. Во-первых, готовятся изменения в статуты награждения орденами и медалями. После их принятия будут награждаться солдаты и офицеры, совершившие предусмотренные статутом деяния, но при их совершении убитые врагом. А семьям погибших кавалеров будут выплачиваться денежные вознаграждения и пенсии, в зависимости от награды.

– Это правильно решил Государь. Давно пора было внести такие изменения, – эмоционально откликнулся на мои слова генерал. – А ещё что?

– Во-вторых, отменяется циркуляр «О сокращении гимназического образования», не смотря на сопротивление обер-прокурора святейшего синода Победоносцева. Константин Петрович надеялся с помощью этого циркуляра остудить российское общество, ограничив передвижение из «неблагородных» слоёв населения в разночинцы и студенты, основную движущую силу революционного подъёма предшествующих лет. Но этого не произошло, а мы имеем дефицит в грамотных кадрах в любой сфере жизни российского общества, что тормозит его развитие, – горячо произнёс я, вспоминая, как доказывал Николаю необходимость отмены этого циркуляра с аналитической справкой в руках по состоянию образования в империи.

Крепко Победоносцев вбил в голову самодержца, что тупым народом управлять проще.

– Замечательно. Империи нужны грамотные люди. Тем более рядом со мной сидит яркий пример, на что способен человек из «неблагородных», если он яркая и гениальная, не побоюсь этого слова, личность, – Беневский положил потухшую трубку на стол. – Ещё что-то интересное готовится?

– Да, готовится. Разрабатывается большой пакет норм в «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных», ужесточающих наказание за революционную деятельность. Последнее покушение на государя, волнения студентов и рабочих в столице – это всё целенаправленные провокационные действия, направленные на свержение, подрыв или ослабление власти империи или Самодержца Всероссийского. И этих провокаторов и террористов с каждым месяцем становится всё больше. Необходимо срочно сбить эту революционную волну.

– Государь думает, что ужесточение наказаний позволит снизить или даже уничтожить революционное движение в империи, – поинтересовался Аркадий Семёнович.

– Я не знаю, что думает Государь, но я считаю, что да! Ужесточение наказаний, особенно введение конфискации имущества, позволит снизить количество революционеров и тех, кто экономически поддерживает их, – я посмотрел на тестя, который недоверчиво покачал головой и продолжил:

– Я понимаю, что таких фанатиков-революционеров, как тот, что убил Дарью, и при его захвате покончивший жизнь самоубийством, или тот же Карпович, убивший недавно министра просвещения Благолепова, ужесточение норм права не остановит. Они готовы к смерти, и готовы пожертвовать своей жизнью. Но таких – единицы!

– Но они есть и будут, Тимофей. И ты сам говоришь, что их не остановить.

– Аркадий Семёнович, Карпович получил двадцать лет каторги, потому что его судили общеуголовным судом, где смертная казнь отсутствует. В связи с коронацией Николая Второго, по амнистии ему уже скостили половину срока. То есть через десять лет этот Карпович, а может и раньше, амнистии у нас часто бывают, выйдет на свободу. Думаете, он перевоспитается и забудет о терроре? – волнуясь, я опять сбился на вы с тестем.

Протолкнуть аналог пятьдесят восьмой статьи из будущего-прошлого было моей идеей. И в этом вопросе я сразу нашёл поддержку у Победоносцева и его окружения.

– Я не знаю, Тимофей. Может быть, и перевоспитается. Нельзя лишать человека шанса, – задумчиво произнёс генерал.

– А про его последнее слово не читали. Нашлись газетки, которые, не смотря на закрытый суд, смогли достать стенограмму суда и напечатать?

– Нет, не читал.

– Дословно не вспомню, но звучало примерно так: «Я был уверен, что буду судим военным судом и приговорен к смертной казни. Так я думал, и это не особенно устрашило меня. Но меня судят, оказывается, общеуголовным судом, и смертной казни нет в его распоряжении. Готового к смерти, меня, естественно, каторга не устрашит и уж, конечно, не исправит». И вот такой зверь выйдет через десять лет на свободу?! – я раздражённо махнул рукой.