Виктор Глумов - Враги по оружию
— Эк тебя, парень! — Курганник покачал головой.
Артур же, наблюдая за Тимми, понял, что парнишка из подросткового возраста давно вышел — о том свидетельствуют морщинки в уголках глаз. А что усы с бородой не растут, так это бывает, приходилось видеть таких людей.
Так просидели до вечерней прохлады. Маузер развлекал дезертиров сказками о Древних, Артур вспоминал Лекса: вот кто слюной бы изошел! Неплохой ведь парень был Лекс, брат названый, а стал как симбионт: говорит командами, ходит строевым шагом, улыбаться небось разучился… Нельзя о нем думать, он теперь враг. На Полигоне не смог выстрелить, а теперь у него точно рука не дрогнет.
* * *К месту добрались вечером второго дня. На подъезде к переправе дорога сузилась и пошла буграми. Горы стали выше. Сендеры и двухколеейик Тимми погрузили в кузов, парень протиснулся между Артуром и Маузером и затих.
Артур никогда не заезжал в эти края и не видел таких гор. Казалось, здесь когда-то земля вспучивалась нарывами и лопалась, выворачиваясь наизнанку. Темная порода сочеталась с полосами цвета гноя, рубленые вершины упирались в серое небо. За холмами что-то горело: к небу тянулся столб бурого дыма. Еще один столб Артур разглядел впереди.
Грузовик подпрыгнул на ухабе и чиркнул брюхом о землю — Маузер выругался, помянув неведомых мутафагов. Притормозив, он прямо на руле разложил карту, удовлетворенно кивнул, вынул из кармана круглую тикающую штуковину — хронометр, у Лекса такая же была — и крикнул в вентилятор:
— Скоро на месте будем.
— Хорошо! — отозвался из кузова Курганник.
Теперь Артур понял, почему Маузер запретил есть перед отправлением: по таким дорогам можно и хребет по кускам растерять, не говоря уже о кишках, которые и так растрясло. Надрывная икота, доносящаяся из кузова, перекрывала даже рев мотора. Наконец Маузер затормозил, еще раз глянул на карту.
— Сидите тихо. Надо посмотреть, что на переправе. Я был здесь два сезона назад, все могло измениться.
— Ага, — Тимми перелез через Артура и спрыгнул на землю, — дружно молимся о том, чтобы мост не развалился!
Артур поскреб макушку, обросшую черной щетиной, потянулся и отворил дверь кузова. — пахнуло потом и немытыми телами.
— На сендере или пёхом? — обратился он к Маузеру.
— Пешком. Мы ж только посмотреть. Тут недалеко, километр-два, не больше.
— Не понял…
— Извини. — Маузер чиркнул зажигалкой, затянулся. — Ума не приложу, как можно забыть метрическую систему координат! Да и сезоны ваши… Ни деления на месяцы, ничего!
Артур лупал глазами и чувствовал себя идиотом. Похоже, лишь Тимми понял, о чем речь.
— Стемнеть не успеет, как мы вернемся, — перевел он. Поправил бандану и добавил: — Услышите стрельбу — спешите на выручку. Артур, ты оставайся, за нас не беспокойся — справимся.
Разведчики направились вперед, туда, где клубился то ли туман, то ли пар. Мужики, кряхтя, выбирались из кузова. Артур отстегнул от пояса флягу, хлебнул воды — она была горячей.
* * *Разбитая дорога петляла меж скал, похожих на окаменевших исполинов. Местами поперек их каменных туш шли борозды расщелин, будто много сезонов назад тут кипела битва, и это не расщелины вовсе — следы когтей. Складчатая скала, нависающая над дорогой, обрывалась, словно ей перебили хребет топором. Вторую ее часть изъели дожди, еще немного — и останется груда камней.
А за этой грядой зияла бездонная пасть Разлома. Дышала паром в сезон дождей, свистела пойманными ветрами. Над чернотой покачивался навесной мост, сваренный из железнодорожных рельс, и казался детской лесенкой. Колыхнет ее ветер — и посыплются вниз ступеньки-рельсы, а следом — ограждение из арматуры.
Дорога вела к поселению у подножия округлой глыбы, которая не так давно по геологическим меркам была лавой. Деревня напоминала прибежище кетчеров: три каменных барака с жестяными крышами, возле моста две лачуги из кусков металла, напоминающие дозорные вышки без опор. Чуть в стороне ржавел самоход с откинутым капотом, просевший на передние колеса. Под драным брезентовым навесом томились два ездовых маниса, а у коновязи всхрапывал мерин. Бодро вращая лопастями, жужжал ветряк. Жители попрятались по домам.
Два человека — один невысокий, верткий, второй плечистый с длинными волосами и татуировкой в пол-лица, — притаившись за булыжником, ждали, когда высунется кто-нибудь из обитателей. Выскочила чумазая, загорелая до черноты девчушка лет семи, чихнула и, воровато оглядевшись, принялась кидать камешки в привязанных манисов. Ящеры шипели и высовывали раздвоенные языки.
Подав знак напарнику, длинноволосый мужчина с татуировкой на лице вышел из укрытия и, разведя руки, направился в деревню. Увидев его, девочка завизжала и бросилась в дом. На пороге появился суровый бородач в треуголке, с обрезом в руке.
— Добрый вечер, Гаврила, — проговорил татуированный. — Все еще держишься? Молодец.
— И тебе того же, Маузер! — Гаврила обнял гостя, приложил по спине. — Дай я посмотрю на тебя. Надолго ли?
— На ту сторону нужно. Много нас. Тимми! Мальчишка в бандане шагнул на дорогу, опустил пистолеты.
— Это и есть «много»? — Гаврила вскинул брови и сразу из сурового смотрителя переправы превратился в хлебосольного хозяина. — Может, чайку? Татуированный вынул из кармана круглую металлическую штуку, бросил мальчишке:
— Через полчаса веди сюда наших. Мальчишка кивнул и понесся прочь.
В доме хозяин расстелил на полу побитый молью домотканый ковер, набил трубку табаком. Жена — серая женщина неопределенного возраста — принесла поднос с чашками, источающими аромат цветов и трав, выложила на блюдце куски бурого сахара.
Татуированный не торопился. Он уважал странности Гаврилы и знал, что тот ценит его как информатора. Для владельца переправы нет ничего важнее сплетен. Глубоко затянувшись, Гаврила выпустил дым, передал трубку Маузеру и кивнул на радио:
— С утра молчит. Ночью Рон Балабол сказал: скоро «Радио-Пустошь» переименуют в «Радио-Омега». Представляешь? Маузер выпустил клуб горького дыма и ответил на незаданный вопрос:
— Колонны движутся к Москве, омеговцы угоняют мужиков на войну, в деревнях, оставшихся без кормильцев, последнее выгребают. Сам видел. Вроде бы у Омеги мир с Южным братством и Владыкой Московским. А еще говорят, что все, кто с генералом встречался, дуреют и некоторое время на себя не похожи.
— Вот же напасть! — Гаврила собрался было сплюнуть, но пожалел ковер и шумно хлебнул из чашки, кинул в рот сахар и с хрустом разжевал. — Чтоб их чума побила! А сам ты зачем к Москве? Бежать оттуда надо.
— Людей веду, предупрежу своих московских друзей, а потом — на восток. Да и самому не очень-то хочется с омеговцами встречаться. — Маузер потянулся к чашке, глотнул чай и вперился в черные узоры на красном ковре.
— Что за люди-то? — полюбопытствовал Гаврила.
— Дезертиры. Спасаются. Мост-то у тебя как?
— Починил. Сендер не пройдет, а вот человек — запросто.
Чай закончился, и Маузер с хозяйской трубкой во рту отправился на улицу. Миновал лачуги, шагнул на мост и задумчиво уставился в пасть Разлома.
Издалека донесся рык мотора, и вскоре во двор, пугая манисов, вкатился омеговский грузовик.
* * *Грузовик с сендерами в кузове накрыли брезентом и оставили на попечение Гаврилы. Артур сомневался в его честности, хотя Маузер сказал: этому человеку можно верить. Что ему, Маузеру? Он, скорее всего, возвращаться не планирует. С каждым днем Артур все больше сомневался, что когда-нибудь увидит Нику и дочь. Не стоило поднимать бунт, ой не стоило!
За грузовик Гаврила предлагал собственный самоход на той стороне переправы. Обмен был неравноценный, но все понимали, что выбора нет.
Погрузив продовольствие и гранаты в вещмешки и взяв автоматы (каждому досталось по два), люди столпились у моста. Будь он через реку или обычный овраг, никто не трусил бы, сейчас же мост смотрелся игрушечным, держащимся на честном слове. Маузер ступил на него первым и бодро зашагал по сдвоенным шпалам. Обернулся на середине моста и крикнул:
— Ну? Видите, ничего со мной не стало! Главное, под ноги не смотреть!
Вторым пошел Артур. Пользуясь советом Маузера, он не смотрел вниз, где меж шпал, переплетенных веревкой (на случай, если кто-то оступится), зияла наполненная мглой пропасть. Артур представил, как падает, падает во мрак, туман смыкается, и уже не понять, где верх, где низ, и не ясно, жив ты или стал осознающей себя тенью. Живот свело, Артур схватился за ограждение, сваренное из арматуры. Нагретое солнцем, оно обжигало ладони, но Артур терпел. Нельзя показывать свой страх мужикам.
Причитая, народ потянулся на мост. Артур спрыгнул на землю и оглянулся: последним шел Тимми. Переход давался парню трудно, он двигался бочком, скользя ногами. Посмотрел вперед, вниз, тонко вскрикнул и вцепился в ограждение. Бойцы друг за дружкой преодолели мост, а Тимми все не решался сдвинуться с места.
