Александр Громов - Исландская карта
– Во что-о?
– В гамбургский похен. Чертовски азартная игра.
На испитом лице Михаила Константиновича мелькнул проблеск интереса.
– Играл я когда-то в похен, тирьям-пам-пам… Но гамбургский?!
– А я, господа, ни в какой не умею, – развел руками Розен.
– А мы разок-другой сыграем в открытую, и вы сразу научитесь. Не тушуйтесь, полковник, новичкам везет. А тебе, Мишель, скажу: гамбургский похен отличается от просто похена тем, что в нем можно повышать ставки с каждым раундом и нет обязательного раскрытия карт. При пасе всех, кроме одного, его карты не проверяются. Если остались двое, любой из них может вскрыть карты партнера, положив в банк не меньше последней его ставки. Увлекательнейшая игра, доложу я вам! – Граф вновь закурил папиросу и, выпустив дым, откинулся на стуле. – Несколько времени назад лучшие европейские игроки в похен собрались в Гамбурге, чтобы выявить абсолютного чемпиона. Они сняли кабачок и не выходили из него трое суток. Чтобы добавить интереса, игроки приняли новые правила. Каждый из них начал игру с определенной, строго оговоренной суммой, не то двести, не то триста тысяч марок. Один победил, остальные ушли с пустыми карманами. Так и родилось понятие «гамбургский счет». Это значит, что выигрывает не тот, у кого карта лучше, а тот, кто заставит других поверить, что у него она лучше. Это надувательство, возведенное в принцип, но дьявольски увлекательное! Можно и выиграть, и продуться в прах, а главное, и то и другое с хорошей нервной щекоткой – куда там макао! Не угодно ли попробовать?
– Напугал! – фыркнул цесаревич. – Старшинство карт в твоем гамбургском – как в обычном похене?
– Совершенно так же. Пара, две пары, затем райхе, или ряд, далее тройка, фоль, масть, каре, гросс-райхе, похен. Тридцать три карты, джокер идет за любую. Тут без сюрпризов, Мишель.
– Тогда чего же мы сидим, тирьям-пам-пам? Полковник, налей-ка еще. Сам выбери бутылку. А ты, Николас, сдавай.
Распечатав свежую колоду, Лопухин быстро выбросил из нее все карты младше семерок и одного джокера. Перемешал.
– В открытую? Извольте. Вот вам по пять карт. Что у тебя, Мишель? Туз пик, король треф, валет треф, десятка треф и валет черв. Значит, пара уже есть. Будем играть. Следите, полковник. При таком раскладе можно снести все, кроме двух валетов, потребовать три карты и надеяться, что выйдет тройка, фоль, а если очень повезет, то каре или даже похен. Пожалуй, так мы и сделаем. Можно, конечно, выбросить червонного валета и ждать взамен даму – выйдет ряд. Вероятность этого, однако, низка. Можно еще выбросить червонного валета и пикового туза, надеясь на масть, хотя вероятность тут еще ниже. Решено, оставляем пару, а эти три – долой. Ну-с, что мы имеем в прикупе? Восьмерка бубен, семерка черв, валет пик. Поздравляю, Мишель, у тебя тройка, для начала неплохо… Теперь вы, полковник. У вас наклевывается ряд: семерка треф, восьмерка пик, девятка пик, десятка бубен, дама черв. Вам нужен валет, и вы не знаете, что три валета у Мишеля на руках… или вам нужен туз, чтобы получился обратный райхе, где туз считается шестеркой… Решено. Выбрасываем даму, прикупаем одну карту… Гм! Семерка пик. У вас всего-навсего пара, причем самая младшая. Тут или пасовать, или блефовать. Теперь я… Тьфу, удавиться можно! Что мне ловить – ряд или масть?.. Да? Мне тоже кажется, что ряд. Выбрасываю восьмерку, прикупаю… что? Так и есть: купил туза вместо десятки. Можно пасовать. Лучшая комбинация – у Мишеля. Мои поздравления! Ну-с, игра вам понятна, полковник?
– Что же тут не понять, – хмуро отозвался Розен. – Если держать морду кирпичом, так можно выиграть и при плохой карте.
– Фи, полковник, что за слова! «Морду», «кирпичом»… Почему бы не сказать деликатнее: «Держать лицо… мнэ-э… терракотой»? Но игру вы поняли. Теперь, господа, сыграем как подобает? Минимальная ставка сто рублей, лимит десять тысяч, согласны?
– Сколько? – переспросил Розен и немедленно получил от Лопухина толчок ногой: сиди, мол, и играй, не ты здесь жертва…
– Десять тысяч. Согласны? Я мечу первый.
Три сотенные бумажки упали на стол. Лопухин ловко раздал карты.
– Играю. – Цесаревич бросил на стол мятую сотню.
– Поддерживаю, – кивнул Розен.
– И я также, – отозвался Лопухин. – Будем прикупать?
– Прикуп – по взаимному согласию? – осведомился Розен.
– Точно так.
– Тогда я согласен.
– А я нет. – И цесаревич выложил пять сотенных купюр.
Розен ответил – и только. Ответил и Лопухин.
– Теперь прикупаем?
– Пожалуй. Тирьям-пам-пам.
Цесаревич сбросил две карты. Розен и Лопухин – по три.
– Отвечаю и поднимаю на пятьсот. – Наследник кинул в банк тысячу.
– Пас. – Розен бросил карты.
– Не нравится мне это, – поморщившись, сказал Лопухин. – Ну хорошо, Мишель, вскрываю. Вот тысяча. Что у тебя? Ого! Три дамы и джокер. Стало быть, каре. Мне с двумя тузами ничего не светит. Банк твой.
Чистый выигрыш цесаревича составил две тысячи четыреста рублей. Наследник престола заметно повеселел.
В следующей партии выиграл Розен, предъявив фоль, и забрал банк в девять тысяч. Затем три раза подряд счастье улыбнулось цесаревичу. Выиграл он, впрочем, немного: Лопухин и Розен быстро пасовали. Потом битый час никому не везло.
– Настоящая игра начнется, когда не одному, а всем игрокам придет хорошая карта, – сказал Лопухин, откупоривая третью бутылку коньяку, на сей раз привычного шустовского. – Вот тогда из кого-то перья полетят…
– Из тебя, Николас, – захохотал цесаревич, в то время как Розен метал карты.
На этой раздаче Лопухину не пришло ничего, зато между полковником и цесаревичем пошла настоящая рубка. В конце концов Розен не выдержал и вскрылся. Против его масти Михаил Константинович смог выставить только фоль – правда, старший, но все-таки фоль, – и взволнованный Розен обеими руками подгреб к себе целый курган ассигнаций.
– Шестнадцать тысяч, – подсчитал в уме Лопухин. – Поздравляю вас. Ну-с, Мишель, из кого перья летят?
– Играем еще! – закричал наследник.
– Изволь.
В следующей партии граф не только отобрал у полковника две трети его выигрыша, но и, подняв ставку до лимита, заставил цесаревича спасовать. Пока Лопухин сгребал выигрыш, наследник быстро перевернул его карты.
– Э, Мишель, так не по правилам! – запротестовал граф.
– Нет, вы поглядите! – кипятился цесаревич. – Одна пара, да и та младшая! Против моей тузовой тройки! Знал я, Николас, что ты цербер, но не знал, что жулик…
– Блеф допускается правилами игры, – спокойно отвечал граф. – Это гамбургский похен. Тебе сдавать, Мишель.
– Ах ты так, да? Ну держись!
На сей раз граф ответил и надбавил, даже не взглянув на выпавшие ему карты. Цесаревич поднял ставку до пятисот рублей. Розен бросил в банк сразу две тысячи.
– Ставлю три, – сказал Лопухин. – Надо бы больше, но уж так и быть. Протянем удовольствие.
– Вы не собираетесь посмотреть свои карты? – осведомился у него Розен.
– Зачем? Я чувствую, что карта хорошая. И пока мне этого довольно. Или вы желаете прикупить?
– Пока нет.
– Вот и я тоже. Твой ход, Мишель.
– Ставлю пять.
– Десять, – тихо и серьезно сказал Розен.
Теперь и Лопухин взглянул на свои карты. На одно мгновение Розену показалось, что «цербер» выйдет из игры, однако он справился с собой и почти равнодушно бросил:
– Отвечаю десять.
– Прикупаем?
– Зачем? Еще рано.
– Блефуешь, тирьям-пам-пам, – злорадно засмеялся цесаревич. – Вижу, что блефуешь. Будешь наказан. Отвечаю.
Розен и Лопухин в свой черед отсчитали по десять тысяч и бросили в банк. Шелестящая груда ассигнаций заняла весь центр стола.
– Будем прикупать?
– Уже? Ну что ж, пожалуй…
Розен молча кивнул.
К общему удивлению, он не прикупил ни одной карты. Лопухин – одну. Цесаревич – тоже одну.
– Чье слово, господа?
– Мое, – отозвался цесаревич. – Ставлю двадцать.
– Нельзя, Мишель, – осадил Лопухин. – Лимит всего десять.
– Правда? Ну, пусть будет десять, тирьям-пам-пам. Валяй, полковник.
Розен долго думал. Потом со вздохом бросил карты.
– Пас.
– Отвечаю десять, – фальшиво бодрым голосом произнес Лопухин.
– Думаешь, я тебя вскрывать буду? Ха-ха! Вот тебе еще десять, тирьям-пам-пам!
– Отвечаю.
Груда ассигнаций угрожающе расползлась. В банке находилось уже более девяноста тысяч.
– Не проиграй секретные суммы, Николас! – захохотал цесаревич. – Блефуешь ведь. Я тебя насквозь вижу. Отвечаю десять.
– И еще десять.
– Стой, тирьям-пам-пам! Давай на запись?
– Мы договорились играть на наличные, Мишель. Если пасуешь, так и скажи.
– Не дождешься. Где мои резервные?
Бросив карты на стол рубашкой вверх, наследник заметался по каюте. Из недр саквояжа, из карманов сюртука, из ящиков бюро было извлечено около тысячи рублей золотом и ассигнациями, пять тысяч марок и несколько кредитных билетов лондонского банка.
