Федор Вихрев - Третий фронт. Партизаны из будущего
Девочка упала и замерла, заворожено глядя на Тэнгу. Я тем временем подобрал оружие и стал ждать развития событий.
— Ой, какая красивая собака, — внезапно выдала синеглазка. Пароль был принят, Тэнгу завилял хвостом и полез лизаться.
— Извините, дяденька, я ошиблась. Меня зовут Наташа. Наташа Горбунова, — девушка, вряд ли ей было больше восемнадцати, радостно мне улыбнулась, — у фашиста не может быть такой собаки. Это же туркменская овчарка! Мы с папой жили в Туркмении, я там их видела.
— Меня зовут Сергей, — представился я, возвращая ей СВТ. — Ты что здесь делаешь?
— Охочусь.
— На «фашистских гадин»? — съехидничал я.
— Нет. У нас там, в шалаше, четверо раненых и Ольга Павловна, а есть нечего. Вот я и пошла, больше-то некому.
— Пошли, проводишь. Еда будет, — я продемонстрировал заячью тушку.
Возле и внутри конструкции из веток, именуемой шалашом, было пять человек. Четверо раненых (двое бойцов, сержант и капитан-артиллерист) и Ольга Павловна, врач-хирург.
Один из бойцов забрал у меня зайца, занялся разделкой и готовкой. Капитан оказался другом и сослуживцем Наташиного отца, в Туркмении он тоже был, так что, после знакомства с Тэнгу, я и для него стал своим. Оружия у них практически не было, мосинка и ТТ на шестерых. Свою СВТ Наташа добыла в «страшном месте», о котором не захотела рассказывать. Сказала только, что там есть оружие и машины. Показать, впрочем, не отказалась.
«Страшное место» было действительно страшным. Поляна возле заброшенной мельницы, заставленная повреждёнными и целыми машинами, три десятка грузовиков, БА-20, дырявый как решето, «Ворошиловец» с размотанной гусеницей и трупы, сотни полторы. Мне поплохело.
— Здесь только наши, — сказала девушка, — и они убивали друг друга. Это гипноз? Их заставили?
Я подошёл к стоящему в сторонке грузовику с целой кабиной и, задержав дыхание, заглянул внутрь. Моей добычей стали новенький ППД и документы убитого офицера. Беглый взгляд на сапоги и документы мертвеца прояснил ситуацию — «Бранденбург».
— Эти, с автоматами — переодетые в нашу форму немцы. Диверсанты, — сказал я Наташе и пошёл искать транспорт. На краю поляны лежал человек в энкаведешной форме с тремя шпалами в петлицах, под ним оказалась полевая сумка с картой и документами. На карте были обозначены склады, полевые лагеря, аэродромы и ещё много чего. Выделялся знак, похожий на мишень, стрелка от которого вела к надписи на полях карты: «Фронт. рез. скл.». «Судя по карте — это где-то у Припяти», — подумал я.
Завести с помощью ручки мы смогли лишь стоящий с краю бензовоз. К счастью, Наташа умела водить машину. На ней мы втроём с Тэнгу и приехали в наш лагерь.
Машина и оружие пригодились вооружить и вывезти бывших пленных, которых привели Саня с Доком. Карта тоже пригодилась, она дополняла, но не совпадала с картой Карбышева. Про «Фронт. рез. скл.» у генерала ничего не было. А Ольга Павловна возглавила впоследствии нашу медслужбу.
Ника
— Товарищ генерал! Разрешите обратиться?
На лице генерала, бледном, с тонкими, заострившимися после контузии чертами, удивление выдали только глаза. Подходит к вам неизвестно что и требует вашего внимания, когда оно как раз занято совершенно другим.
— Слушаю. Кто вы?
— Товарищ Иванова… пока. Дмитрий Михайлович, вы хотите узнать, где вы и что здесь происходит?
— Да! — чёткий и быстрый ответ. Впрочем, по-другому невозможно.
Рядом с ним я почувствовала себя девчонкой, влезшей во взрослые разборки и требующей конфет.
Я присела рядом с носилками, установленными специально для Карбышева. На пеньке лежал выпрошенный мной у мальчиков ноутбук. Закрытый. Пока.
— Товарищ генерал. Пожалуйста… секундочку. — Я зашторила висящей палаткой «комнату для переговоров» и подумала, что все фото и памятники врут. Карбышев был не так молод, как на фотографиях с военных сайтов. Седеющий уставший мужчина с мешками под глазами.
— Я слушаю вас, товарищ Иванова.
Я вздохнула и резко выдохнула.
— А ведь мы с вами родились в один день. Только вы раньше. На сто лет.
Он недоверчиво прищурился:
— Сто лет? Девушка, вы, наверное, контужены?
— Позвольте, я расскажу вам сказку? Коротенькую…
— Я выслушаю, но боюсь — в следующий раз. Сейчас мне надо принять командование…
— … у меня.
— Не понял.
— Командование этим подразделением вы будете принимать у меня. Потому что я — командир этой группы.
— Ваше звание?
— После того, как вы выслушаете мою сказку.
Секундная, почти незаметная пауза.
— Хорошо. Слушаю вас, товарищ-без звания-Иванова.
— Однажды на земле была война. Совсем как теперь. Между хорошими и плохими. Хорошие — в конце концов победили. Но ценой жизни многих и многих людей. Память об этой войне у хороших сохранилась на долгие годы. Их дети помнили и завещали помнить и учить ошибки прошлого своим детям. А те своим. А вот внуки — они уже выросли без войны — захотели сделать так, чтобы войну хорошие выиграли быстро и без потерь. Они долго думали, как это сделать. И вот — придумали. Они сделали машину, которая может перенести их в то время, когда шла война. И они бы, зная действия двух армий, могли бы подсказать самому главному Хорошему, что надо делать. Но всё несовершенно. Машина допустила ошибку и сбила район прицела. Так они оказались не у хороших, а у плохих. И решили они тогда всё равно помогать хорошим воевать. Но так, как воевали уже у них, в будущем.
Я замолчала, давая возможность генералу сказать свою реплику.
— Хорошая сказка. А в чем ее смысл?
— В том, что это — правда…
Он замолчал. Минуты на две. Я не мешала ему думать.
— Значит, вы родились в тысяча девятьсот восьмидесятом году? — наконец, он поднял голову.
— Да, четырнадцатого октября тысяча девятьсот восьмидесятого года.
— Когда закончилась война?
— Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года.
— Почти четыре года… Я вам не верю.
— Я была готова, что вы так и скажете, Дмитрий Михайлович. Вы воевали в Первую Мировую. Скажите, вы бы могли с теперешним опытом оценить ошибки той войны?
— Да.
— Впрочем, это был риторический вопрос, начальник кафедры Генштаба не может не знать историю войны, в которой принимал участие.
— Вы слишком много знаете обо мне. А я о вас — ничего. Вы хотите, чтобы я поверил в то, что вы из будущего? Я больше склоняюсь к версии, что вы — немецкие диверсанты.
— Которые убивают немцев и вытаскивают из плена советских солдат и генералов?
— Масштабная акция.
— Вы правы. Масштабная акция, но вы неверно определили её вектор. В данный момент он прямо противоположен интересам нацистской Германии.
— ?
— Вы ведь инженер. Военный инженер. Вы не только в курсе всех последних разработок Советского Союза, но и многие из них реализовывали. Если я вам, как доказательство своих слов, покажу вещь, которая не может быть сделана в условиях нынешних технологий ни в Советском Союзе, ни в Германии, ни в какой-либо другой стране мира?
— Покажите.
— Принцип работы этой вещи я вам объяснять не буду, это так же, как я бы объясняла вам устройство волшебной палочки — пока для вас это всё из разряда сказки…
— Но вы реальны, товарищ Иванова?
— Сейчас — да. Пока вы мне верите — я реальна.
— А если я перестану вам верить?
— Мы умрём.
— Значит, вас держит здесь только моя вера.
— По сути — да. Мы не планировали попасть в эпицентр боевых действий. Поэтому мы не успели предупредить ни своих, ни ваших о том, что мы здесь. Есть такой термин: «один на льдине». Человек, предоставленный самому себе для выживания в экстремальных условия. Когда против него всё. Если мы не сработаемся — нас просто убьют. Откуда бы мы ни были, наше решение — организовать борьбу в тылу врага, но без вас мы не сможем использовать все свои знания и ресурсы наиболее оптимальным способом. Мы применяем тактику индивидуальных диверсионных рейдов с использованием техники противника. Но общее руководство мы бы хотели передать вам…
— Вы действуете без согласования со штабом фронта?
— Рано или поздно мы планируем связаться с ними и представить ставке свою команду. Но тут уже возникают проблемы иного рода. Поверит ли она нам? Как вы думаете, что будет, если мы ИМ скажем, кто мы?
— Вас будут проверять.
— Вам же, товарищ генерал, хорошо знакома процедура проверки? Как будут реагировать спецслужбы, если выяснят, что таких людей просто не существует? Предположат, как и вы, что мы шпионы. Правильно?
— По сути — да.
— Как бы вы посоветовали нам поступить в этом случае?
— Что вы хотите?
— Дмитрий Михайлович, вы должны понять, что ситуация, сложившаяся на данный момент, очень играет на руку Советскому Союзу и не очень — нам. В том плане, что нас никто не знает. Вас знают и доверяют. Поэтому мы перейдём под ваше командование целиком и полностью, но вы должны учесть и наш опыт ведения боевых действий и вам ещё не знакомую тактику.