Валерий Самохин - Убить дракона
Хватит с него и этого, – решила она, непринужденно опускаясь в услужливо подвинутое кресло.
– Кофе? – спросил де Брюэ и, дождавшись благосклонно дрогнувших ресниц, наполнил миниатюрную чашечку.
В кабинете воцарилось молчание. Пригубив напиток, Златка насмешливо оглядела мужчин и вкрадчиво спросила:
– Уж, не о прекрасных ли дамах шла речь за этим столом, коль так скоро прекратилась беседа?
Жан-Поль Гарнье поперхнулся вином, закашлялся и покраснел. Доминик де Брюэ возмущенно вскинулся, но, наткнувшись на помигивающий украдкой взгляд, мимолетно улыбнулся и смущенно потупил глаза.
На гостя было жалко смотреть. Он нервно вертел в руках тонкостенный фужер, явно порывался что-то сказать в оправдание, с мольбой смотрел на хозяина, словно нашкодивший щенок… В общем, вел себя, как мальчишка, стащивший из вазочки конфетку и застуканный любимой бабушкой за этим занятием.
Браво, Киса! – мысленно зааплодировала Златка. Созрел клиент. Мало ему тайной наследницы на престол, так еще и стрела угодила не в бровь, а в глаз. Мужчины! Поменьше треплите языком – враг не дремлет.
– Мадемуазель Злата, – укоризненно произнес де Брюэ, когда тишина стала напряженно гнетущей. – Беседа наша была скучна и неинтересна. Тем более для ваших прелестных ушек… – неуклюжесть комплимента лишь подчеркнула трагикомизм ситуации. – Мой друг проделал долгий путь через океан, но, к моему глубочайшему сожалению и по причинам от нас не зависящих, корабль уйдет в обратный путь с пустыми трюмами.
– Вам нечем их заполнить? – простодушно спросила Златка у гостя, наивно распахнув глаза. – Разве в колониях нет товара достойного вашего внимания? Еще не пришедший в себя Гарнье отрицательно покачал головой.
Облокотившись на стол, девушка уютно устроила подбородок на подставленные кулачки и посмотрела на гостя влюбленным взглядом. Европеец заерзал в ставшем сразу же неуютным кресле.
– Мне вас так жалко! – промурлыкала Златка и смахнула мизинцем невидимую слезинку. – Это же такие убытки… А дома жена и семеро по лавкам. Голодные, плачут, папку ждут… Правда?
Жан-Поль Гарнье, испугано вздрогнув, вцепился в спасительный фужер и одним глотком опустошил его, судорожно дернув кадыком. Де Брюэ согнулся в кресле и издал звук похожий на… как бы поделикатнее выразиться… да чего уж там – он просто хрюкнул. Бросив на него подозрительный взгляд, гость неуверенно потянулся к графину с вином.
«Не знаешь как себя вести? – злорадно усмехнулась девушка. – А чего ты ждал? Пустопорожней болтовни с дурочкой императорской крови? Получил? Это тебе не мелочь по карманам тырить, тут думать надо».
– Значит так, мой дорогой месье, – произнесла Златка. Произнесла, очаровательно улыбнувшись. Но холодный тон и ледяной взор никак не вязались при этом с доброжелательной улыбкой. – Чтобы ваши милые детки… – при этих словах де Брюэ, не выдержав, расхохотался. Бросив на него уничижительный взгляд, девушка спокойно продолжила: – Чтобы ваши детки не остались голодными, предлагаю вам сделку… В глазах гостя мелькнул огонек интереса…
Время было такое – неторопливое. Не ходили паровозы, не летали аэропланы. Молчал телеграф, и не работал телефон. Никто никуда не спешил. Но когда приходила нужда – беда стучалась в ворота, иль враг стоял у порога – решения принимались быстро и бесповоротно. Другие были люди. Не умней и не глупей нынешних. Просто другие. Но цену знали словам и поступкам. И слово «да» означало – ДА!
Никто не прятался за параграфом инструкций. Ведь что такое параграф? Тоненькая изящная загогулина. Росчерк пера. Но спрячется за ним чиновник, и ни пулей ты его не достанешь, ни ядром. Но это сейчас – не тогда. На пожелтевших от времени листках бумаги той эпохи можно увидеть «казнить» и «помиловать», но никогда: «на рассмотрение». Люди умели принимать решение и не боялись этого…
Парижский гость, недрогнувшей рукой отставив фужер в сторону, сидел спокойно и расслаблено. Непонятная неправильность ситуации ушла, уступив место ожиданию. От него ждали решения, он ждал предложения. Вместе с неловкость исчез и растерянный дворянин – перед девушкой сидел матерый волк. Купец. Но небольшое представление не прошло без следа – его соперник заслуживал уважения.
Не отводя взгляда от настороженных глаз купца, Златка плавным движением потянулась к колокольчику, медленно приподняла его и отрывисто звякнула. Мелодичный «бзыньк» резанул по нервам. Дверь распахнулась и в кабинет, сопя и пыхтя, вплыла Марта, бережно неся на вытянутых руках невзрачную трубку, пахнущую казеиновым клеем. Калейдоскоп. Детская игрушка.
Безделушка, презрительно фыркнет читатель. И будет прав. Кому она нужна? – возмутится он. И ошибется. Минует всего полстолетия, и эта безделица с триумфом пройдется по Европе, России и завоюет далекую Японию. Займет умы светских модниц, циничных политиков и восторженных поэтов. Ученые испишут тома диссертаций, а персидские вышивальщицы ковров будут переносить неповторимые узоры на свои творения. В кабинетах королей и императоров на самом видном – почетном! – месте будет стоять калейдоскоп.
– Что это? – осторожно взяв в руки игрушку, спросил Гарнье.
– Диковинка, – беспечно пожала плечами Златка. – Насколько я знаю, вы охотитесь именно за ними. Покрутив безделушку в руках, купец вопросительно посмотрел на девушку.
– Подзорной трубой умеете пользоваться? – с насмешкой спросила она. – Когда смотрите в глазок вращайте вокруг своей оси.
Даже опыт прожженного дельца не смог удержать его от восхищенного возгласа. Через минуту – а если быть честным, прошло не менее пяти! – игрушка оказалась в руках де Брюэ. Реакция была столь же шумна, как и восторженна.
– Сколько? – деловито, сухим тоном спросил Гарнье.
Время сантиментов прошло – пришла пора принимать решение. Чутье подсказывало… нет, оно кричало – ЭТО надо брать за любые деньги. Брать, пока секрет диковинки не уплыл в чужие руки. Купец был готов услышать астрономическую сумму, но названная цифра ошеломила его. Ввергла в ступор.
– Пять тысяч талеров?! – осипшим голосом повторил он. – Вот за это?! – короткий выдох прозвучал как выстрел. Неказистый цилиндр возмущенно задрожал в руках обескураженного гостя.
– Я не торгуюсь, – бесстрастно обронила Златка и требовательно прищурила глаза. – Итак, ваше слово месье? Секунда, другая и… короткий кивок. Согласен.
– Вот и славно! – она поднялась с кресла и мило улыбнулась.
Холодная расчетливая мадемуазель бесследно испарилась – перед Гарнье вновь стояла очаровательная девушка с лукавой смешинкой в прекрасных черных глазах.
Сославшись на усталость, она направилась к выходу. Открыв дверь, не выдержала – обернулась. Открывшаяся взору картина вызвала снисходительную усмешку: двое мужчин яростно вырвали из рук друг у друга калейдоскоп.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
Бал.
Для любой девушки это грандиозное событие, сравнимое по масштабам разве что с открытием Америки. Ну, или с очередным ураганом, разрушившим половину побережья. Это на худой конец. Тем более, если бал ежегодный. Губернаторский.
Златка исключением не являлась. Были отброшены в сторону все расчеты, закинуты на полки метровые списки со снаряжением необходимым для экспедиции, забыты карты равнин, и несчастный проводник племени лакота смог, наконец-то, отдохнуть в блаженном одиночестве от бесчисленных и настойчивых расспросов. Все внимание занял предстоящий выход в свет.
А что самое главное в предстоящем мероприятии? Правильно – бальное платье. Поэтому готовятся к представлению загодя, минимум – за полгода. Подкупаются служанки, горничные и дворовые цирюльники. Надо же знать, какой сюрприз преподнесет соперница. Выписываются модные журналы из далекого Парижа, и каждый корабль в порту заставляет биться сердце в трепетном ожидании… а вдруг оно?! Чудо на обложке, от которого будут повергнуты в прах завистливые подружки, а блестящие кавалеры падут к стройным ножкам в любовном томлении.
Нет, полгода – это непристойно мало. Лучше год. Новый наряд следует подбирать сразу же после окончания очередного бала, тогда ровно через год – аккурат к следующему – ты будешь во всеоружии.
У Златки года не было. И даже месяца. Была всего лишь маленькая крохотная неделька. Обидно до слез. И ничего поделать нельзя. Хотя, почему нельзя?! Да, у нее не было новомодных журналов и бережно спрятанных прошлогодних – особо удачных! – выкроек. Но у нее были тайные подружки. Немного. Всего лишь две. Зато какие! Умные, красивые, образованные и независимые. И, что самое главное, из других – дальних и недостижимых эпох.
Для одной из них – взбалмошной и непоседливой Юлии, блистающей в салонах светского Петербурга, все изыски нынешних модельеров были давно прочитанной книгой. Более того – за полтора столетия в мире моды свершилась не одна революция. И именно на хрупкие плечи воспитанницы аристократического заведения княжны Оболенской легла непосильная ноша. Увлекательная, заметим.
