Ольга рейгъ - Врата фюрера. Апокалипсис волка
— Ну в общем-то да, в семье не без урода. Если ты имеешь в виду недавний скандал в Католической церкви, когда папа признал, что в их рядах полно педофилов, совращающих малолетних детей, то это свидетельствует не только о слабости человеческой плоти, но и о несовершенстве Веры, являющейся плодотворной средой для такого рода преступлений…
— В православии, поощряющем институт брака, подобные масштабы злодеяния просто немыслимы, — удовлетворенно подметил и отец Серафим, кивнув супружнице, выглянувшей из дверей, мол, скоро вы там, говоруны и полуночники. Звездочет же, глядя прямо в ночное небо, задумчиво произнес:
— Иногда мы видим появление неуловимого маньяка, одетого в форму священника, но это, на мой взгляд, необходимо рассматривать как специальную программу по дискредитации Русской Православной Церкви. Вот почему человечество не способно победить криминал, — так как он есть один из компонентов программы управления социумом.
— Да ладно, не в аудитории, — подхватил священник, и Ольге отчего-то показалось, что эти мужчины с виду одного возраста, возможно, даже учились в одном и том же заведении. А почему нет? — она уже привыкла думать странными категориями, к тому же, как говорил ее новый друг и спаситель, в этом мире нет ничего случайного… а, значит, и ее подобные мысли тоже не случайны?
Глава 25
Они заняли разные комнаты и готовились ко сну. Матушка еще в начале вечера удружила Ольге удобные, как раз по ноге мягкие то ли туфли, то ли тапочки, то ли, как сказала бы Амза, которая носит подобную обувь, мокасины. Журналистка еще побродила по дому и, отыскав стакан крутого яблочногрушевого компота, пошла коридором в свою комнату. Дверь в комнату Александра была приоткрыта и он, судя по всему, спать еще не собирался. Странное дело, но в этот момент под ногами прошел пушистый хозяйский кот, наверняка навещавший до того соседские пределы с их четвероногими обитательницами кошачьего роду-племени. И это сразу навело ее на мысль, что дома остался питомец. Ольга со стаканом в руке постучала в полуоткрытую дверь и, услышав приветственное «заходи», вошла.
— У меня проблема.
— Я знаю, что у тебя проблема… — пытался пошутить мужчина. — С работой?
— Нет, с работой всё в порядке, всё утряслось, босс дал 10 дней свободы на решение моих дел (она не сказала «на расследование», хотя именно этот термин употребил начальник, когда пообещал после ее звонка и жалобной просьбы, что Хлебникову подменят на эфирах).
— У тебя нет запасной одежды?
— Нет, даже не в этом дело. Просто у меня дома остался питомец, кот.
— А, ну да, но он же не оголодает за сутки?
— Думаю, нет. Он упитанный и сутки продержится.
Она улыбнулась нежно, почти виновато.
— Тогда иди отдыхай. Завтра разберемся, как говорят, утро вечера мудренее. Доброй ночи.
— Доброй…
Она в изнеможении упала на кровать, и сразу же всё поплыло, смешалось в голове: ужас похищения, счастливое бегство, знакомство с керамистом Ковалёвым, Кранах с его загадками, подмосковная трасса, Верея, заступник Военноморского флота иконописный Ушаков, разведчик Фельфе, он же Рудольф Филиппович, бес в теле молодой мученицы, отец Серафим с крупнолицей веселой попадьей, и над всем этим — обветренная, оплавившаяся штукатуркой огромная свеча трехъярусной колокольни Христорождественского собора, с которой всё громче и отчетливее звонили и звонили колокола и колокольца в измученном мозгу… пока, наконец, молодая женщина не накрыла голову подушкой и не забылась тяжелым сном.
* * *Ольга проснулась от того, что кто-то с усилием зажал ей рот; женщина попыталась дернуться, встрепенуться, от испуга сердце ухнуло, оборвалось и побежала вниз горячая волна страха. Но в это мгновение кто-то прошептал в ухо: не бойся, это я… И Ольга узнала голос Александра, нашептывавшего спешно: быстрее, одевайся, нужно уходить…
Перебарывая панику, она кивнула, и он разжал пальцы, освободив ей рот и дохнув прямо в ухо: тс-с-с…
Она, нисколько не стесняясь, в темноте, подсвеченной лишь лунным светом окна, скоро натянула брюки, набросила на блузку свою вязаную кофту, обула стоящие прямо у кровати легкие мокасины, рванула со стула сумочку и, схватив мужчину за руку, как утопающие хватаются за соломинку, тихо, ступая на цыпочки, двинулась вслед. Александр чувствовал, как дрожат ее пальцы, и даже попытался погладить ее руку, чтобы утишить дрожь и подбодрить. Он приоткрыл дверь, и направился в коридор, но тут они увидели впереди неясную тень. Спешно ретировавшись обратно, он подтолкнул ее к окну и, распахивая податливые створки, выглянул в летнюю ночь, наружу, приказывая: прыгай, — повернулся к кому-то невидимому, но явно уже находившемуся в этой комнате. Она успела сигануть вниз, под пышный куст то ль давно отцветшей сирени, то ли жасмина. Ей хотелось встать во весь рост и посмотреть, что творится сзади, в помещении, но Ольга, прижав крепче сумочку, бросилась вперед к безопасному, как ей казалось, саду. Неловко пробравшись через борозды грядок и остановившись под первой яблоней, она перевела дух. Невдалеке зияло открытое окно, за ним слышался шум, словно в доме происходила потасовка. Послышался грохот, затем упал какой-то бьющийся предмет, и на этот звук в другом окне усадьбы наконец-то зажегся свет.
Журналистка ждала, что сейчас в комнату войдет хозяин и поможет ее другу разобраться с непрошенным гостем.
В тот момент, когда чужак вбежал в комнату и наткнулся на стул, он, увидев Александра в светлом проеме окна, схватил стул, чтобы нанести противнику удар. Тренированный, но давно не вступавший в схватки Звездочет инстинктивно закрыл руками голову и развернулся, чтобы удар пришелся не по голове или спине, а прошел по касательной. Благодаря тому, что его глаза привыкли к темноте, он успел увернуться от прямого удара и, сгруппировавшись в стойку, нанес ответный ход твердым кулаком прямо в живот нападавшему. Тот охнул и выпустил стул, с грохотом упавший на пол. Тут же упала и разбилась задетая в пылу борьбы ваза или другая стеклянная утварь. Звездочет, успевший заметить в руке противника блеснувшее при мрачном ночном свете лезвие ножа, развернулся и со всей внутренней злобы пнул ногой негодяя, выбивая нож и травмируя тому руку.
В этот момент в комнату вбежал кто-то еще, явно не хозяин, и, сопя, бросился в сторону Звездочета. Тот, больше не раздумывая, кинулся к окну. И уже через пару секунд Ольга звала его по имени, шепотом подсказывая, где ее укрытие. Мужчина, добежав и схватив ее за руку, поволок прочь от этого места. На бегу он озвучил то, что волновало их обоих: незнакомцам нужны они, а не священник с детьми, и, значит, с теми всё должно быть в порядке. К тому же всегда нелишне предусмотреть всё, даже нелепые теории — так их учили, и потому он, не зная, кто навел на их след, может включить в список подозреваемых даже своего товарища, отца Серафима. А, убегая, они избегут ловушки.
Конечно, он понимал, что подставил под удар своего близкого знакомого, друга, можно сказать. Но ведь одного Звездочет вырубил, а со вторым отец Серафим и сам справится, учёный где надо и кем надо. К тому же — успокаивал себя бегущий — ему послышалось, как вслед за ним выскочил человек или даже двое, и тогда, значит, бандиты покинули дом и вряд ли туда вернутся…
* * *Если бы дело происходило днем и молодые люди не были бы обременены желанием как можно скорее скрыться, они с восхищением узрели б, какой восхитительный, живописный вид открывается с валов на Заречье и леса, окружающие город. Оставив за спиной Рождественский собор, они торопливо бросились дальше, к узкому перешейку моста, который на деле мог оказаться ловушкой.
Они бежали не дорогой, не открытой местностью, а пробирались через заросли кустов, вдоволь росших среди лиственных деревьев по всему верейскому холму. Двигались друг за другом, впереди, согнув левую руку в локте и держа ее на уровне лица, Звездочет, следом — журналистка. Луна не выдавала их местонахождение, ведь мужчина предусмотрел маршрут по теневой стороне посадки. Наконец, когда Ольге показалось, что они продвинулись на достаточно большое расстояние (хотя Звездочет знал, что пройдено совсем мало), беглецы остановились. Стояли друг против друга, запыхавшиеся и, выравнивая дыхание, долго молчали. Впрочем, молчала Ольга, он же выстраивал про себя схему дальнейших действий, дожидаясь, когда она чуток отдохнет. После чего тихо сказал:
— Тебе придется побыть здесь, — и, увидев, как она встрепенулась, добавил: — недолго. Обещаю, что скоро вернусь за тобой.
— Ты куда? — спросила она, расширяя зрачки испуганных глаз.
— Нам нужна наша машина. Я вернусь и возьму машину, если с ней всё в порядке. Здесь рядом дорога, когда подъеду, я моргну фарами, и ты выйдешь на свет.
— А если… если с машиной не всё в порядке?
