Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене
Глаз на Васю он так и не поднимает.)
В камере все это время царит мертвая тишина. Вася прямо-таки закоченел на своей шконке от ужаса! (Он вообще, кажется, слегка побаивается Костю с Витей. Ну, еще бы! Особый режим, как-никак!
Полосатики! В случае войны, например, подлежат немедленному уничтожению. Как особо опасные и непредсказуемые.) Я же кусаю себе губы и изо всех сил сдерживаюсь (буквально уже из последних сил), чтобы не расхохотаться!
Наконец Костя заканчивает свою кошмарную летаргическую ледяную стирку (обычно в таких случаях местную арктическую воду мы все-таки хоть слегка, да подогреваем), развешивает на веревке свои вещи и все так же молча и ни на кого не глядя ложится на шконарь. Уже укрывшись до подбородка одеялом и безразлично глядя прямо перед собой в пространство, он совершенно бесцветным и безжизненным голосом без всякого выражения произносит: «Встал, блядь, гороху поесть! Вымыл миску, пол в камере, постирал свой спортивный костюм и трусняк снова лег спать». После чего отворачивается к стене и укрывается одеялом теперь уже с головой.
Я уже больше не могу сдерживаться и начинаю оглушительно хохотать. Я все хохочу, хохочу, хохочу до слез и никак не могу остановиться. (Вася за все это время так и не издал ни единого звука!) Витя просыпается, некоторое время с недоумением на меня смотрит, потом что-то бормочет и засыпает снова. Наконец я кое-как успокаиваюсь. Вытираю слезы, раскрываю наугад книгу и, время от времени все еще всхлипывая, пытаюсь читать. (Точнее, пытаюсь прийти в себя.) В этот момент просыпается наконец-то и Андрей. Он потягивается, зевает, а потом лениво спрашивает: «А что там у нас сегодня на обед было? Горох? Тогда я тоже, пожалуй, сейчас пообедаю!»
Дальше я ничего не помню. Помню только, что у меня, кажется, началась самая настоящая истерика, и я буквально катался по камере от хохота… И вот даже до сих пор, глядя, как Вася суетится у кормушки со «своей шленкой», я… Впрочем, неважно.
Р.S. Насчет утренней малявы пока все тихо. Наверное, просто какая-то ошибка.
2 мая, пятница
Костя с Витей решили сходить все-таки хоть раз на прогулку.
Подышать, так сказать, свежим воздухом. Вася тоже поначалу непременно хотел идти и даже неоднократно во всеуслышанье об этом заявлял («Какая сегодня погода прекрасная!»), но в самый последний момент почему-то вдруг передумал.
«Что-то он с нами на прогулку в последнее время не ходит, — заметил по этому поводу Витя. — С Цыганом ходит, а с нами нет». — «Значит, есть причина!» — злобно ответил Костя. (Костюм и трусы его до сих пор не высохли…)
Во время прогулки в соседнем дворике начали вдруг ломиться в дверь. «Старшо-ой! Старшо-о-ой!! Откройте, человеку хуево!»
Бесполезно. Зов вопиющего в пустыне. Так до конца прогулки и провопили.
В камере Витя первым делом спрашивает Васю:
— Вася, ты чего на прогулку сегодня не пошел?
— Да… так… расхотелось что-то…
— Борисыч! Ты с каждым днем все скромнее и скромнее становишься!
Тебя так секретарша потом не узнает.
Вася с готовностью улыбается, но молчит.
— Или она тебя по запаху узнает?!
Вася по-прежнему ничего не отвечает.
Из-за прогулки Костя с Витей так больше и не заснули. Несколько раз ложились, потом опять вставали, пили чай с баранками и пр., и пр. Вконец измучившись, Витя предлагает мне сыграть партию в шахматы. Я подвигаюсь на лавке и собираю бумаги. Витя садится рядом, достает доску, ставит ее на стол и начинает расставлять фигуры. Я заканчиваю возиться с бумагами и собираюсь уже перейти на другую сторону стола, как в этот момент Вася вдруг неожиданно спрашивает:
«А вы в одном ряду будете играть? (Сидя на одной лавке, с одной стороны стола.) Можно, я с другой стороны сяду, поем?» — «Вась, ну ты что, в натуре? Никогда не видел, как в шахматы играют?» — «Да откуда я знаю!»
Вечером Андрей получает маляву от своего подельника. Внимательно ее читает, а потом говорит Косте: «Кость, прикинь, что мне тут подельник пишет! «Андрюха, загони мне каких-нибудь сказок. Больше я ничего читать не могу». (Подельник Андрея — это здоровеннейший бугаина под два метра ростом. Или даже выше! Мимоходом сломавший какому-то случайно подвернувшемуся ему в подъезде бедолаге сразу обе ноги. Зовут Вован. Видел его раз на сборке.)
Андрей на минуту задумывается, а потом, помолчав, говорит: «Да сказки я бы и сам сейчас с удовольствием почитал…» — «С удовольствием — дороже!»
3 мая, суббота
Костя, похоже, никак не может забыть Васе свой день рождения и вчерашнюю историю с чаем. Сегодня перед прогулкой он вдруг совершенно неожиданно обрушился на него по поводу телевизора.
Путем сложнейших интриг и беззастенчивого запугивания робкого и доверчивого Васи («А вдруг ОНИ проснутся?») я добился того, что днем телевизор теперь у нас обычно выключают. Должны же в конце концов Костя с Витей полноценно отдыхать после напряженнейшей ночной работы на решке! Работы, между прочим, в интересах всей камеры!
— Никто не запрещает включать телевизор днем. Никто никому тут вообще ничего не запрещает! А попросить по-человечески — это другое дело. А если кто не понимает — то и к нему будет такое же отношение!
Хотите — пожалуйтесь вон в соседнюю камеру (вору)!
— Да я, Кость, вообще ничего не говорю! Я этот телевизор вообще никогда не смотрю и не включаю!..
(Какая наглая ложь!! Нет, ну вы только послушайте!..)
… Я, Кость, в случае чего, всегда на твоей стороне буду! Я тебя всегда поддержу!
— Да не надо, блядь, меня поддерживать! Я и сам за себя отвечу! А вот если…
К счастью для Васи дверь камеры в этот момент открывается.
«Прогулка!» Костя умолкает на полуслове.
На прогулку выходят трое — Витя, Костя и я.
— Да чего ты на него набросился? — удивленно спрашивает Витя.
— По-моему, он вообще не при делах (не при чем).
Но Костя непримирим!
— Я не мальчик!! Мне не четырнадцать лет! Все я вижу!
Я пытаюсь хоть как-то разрядить ситуацию.
— А соседняя хата-то тут причем? На что жаловаться-то? Ну, даже если бы и действительно запретили — ну, и что?
— В тюрьме нельзя ничего никому запрещать. Если кто-то смотрит телевизор, его нельзя выключать. На Бутырке в свое время хата была, где какие-то спортсмены сидели. Они в хате спортом занимались и поэтому курить всем запрещали. Курить там только в какое-то конкретное время можно было. Воры объявили хату блядскою, и всем этим спортсменам потом хребты на сборках и этапах поломали!
Ну и ну!.. Это значит и я, блядь, по острию ножа хожу? Васю бедного терроризирую! Нажалуется на меня «в соседнюю хату»…
Вечером пришла какая-то совсем уж дурацкая малява от легендарного Зубарька. (Это у которого невеста вскрывалась — ну, я тебе в свое время писал про эту историю.) Фотография смеющейся… э-э… скалящейся лошади и надпись: «Если вы с ней знакомы — пишите.
ЗаранИе душа». (Заранее благодарен, от души.)
Кстати, судя по точковке, несколько ответов он уже получил. Не знаю, правда, каких. Хотя, с другой стороны, делать здесь все равно абсолютно нечего. От такой скуки смертной чего только не сделаешь!
Даже и Зубарьку напишешь.
— Да, крышу у него, похоже, совсем сорвало. Конкретно!
— Ну, конечно. Винтом, хуй ли!
(Зубарек — наркоман и сидит на «винте». На перевентине.)
Я с любопытством спрашиваю Витю:
— А ты разве его знаешь?
— Конечно. Он же у нас в хате сидел. Кровь сворачивал!
— Как это?
— Ну, по пять раз одну и ту же историю всем рассказывал. Причем, без всякого зазрения совести. Сегодня, к примеру, расскажет, а завтра подходит к тебе и опять все сначала начинает. Со всеми подробностями. Ну, я-то ему сразу, после первого же раза сказал:
«Стоп-стоп-стоп! Давай сведем наше общение к минимуму!» А только так тут и можно! Иначе нельзя. Деликатность эта — только себе в ущерб выходит. На фиг это надо!
Р.S. Костя, кстати, рассказал на прогулке, какие именно акты нарушения режима в Ульяновске писали тамошние козлы.
— «Ходил в локальном участке с дурными мыслями».
— Это что, шутка?
— Нет.
— И что за это давали?
— Трое суток ШИЗО. Я сам сидел.
4 мая, воскресенье
Костя с Витей в конце концов окончательно смирились с мыслью о том, что работать ночью на решке и ходить днем на прогулку решительно невозможно. Чтобы убедиться в этом, им хватило двух дней.
Оно бы, конечно, и можно, но днем обязательно что-нибудь, да случается — то шмон, то ларек, то непонятки какие-нибудь… Не говоря уже о том, что цинкуют днем теперь практически постоянно.
Короче, гулять им нереально.
Днем не высыпаются, а ночью, хочешь, не хочешь, а работать на решке надо. («Или ты думаешь, что это у нас хобби?» — остроумно заметил Витя в ответ на простодушный совет Васи «вставать вечером попозже».)
