Марик Лернер - Другая страна

Отец у нее, хоть и происходил из страшно религиозной семьи, еще в молодости подался в сионисты, причем с социалистическим уклоном и преклонением перед СССР, перестал выполнять религиозные предписания, и был проклят семьей. Это совершено не мешало ему в некоторых вопросах быть святее самого праведного раввина. При виде меня он впадал в ступор. Социализм и братство пролетариев — это было правильно и замечательно. Но ведь не еврей! Зато его было легко отвлечь, надо было только спросить что-то по истории евреев античности. Тут он моментально забывал, что отец и превращался в профессора Еврейского университета, поясняющего нерадивым студентам и тупым оппонентам свои взгляды на интересный вопрос. А знал он много и рассказывал интересно, сразу становилось понятно, откуда у дочки желание учиться на историческом отделении университета.

Мать была тоже ужасно прогрессивная женщина. Руководитель профсоюза работников мэрии Иерусалима. Должность совсем не маленькая по масштабам страны, даже не столько большая, сколько влиятельная. У нее была другая проблема. Стандартная проблема всех тещ. Зять должен быть совсем не таким. Он не так говорит, не так себя ведет и вообще человек не нашего круга. Не надо торопиться, вот окончишь университет, тогда и будешь думать о парнях. Все-таки большое счастье, что мне так и не пришлось никогда жить с ними под одной крышей. При всей своей независимости Аня совершенно не терпела, когда о ее родителях отзывались нехорошим образом. Надо было себя вести высококультурно, не смотря на подколки. Я бы просто не выдержал такой жизни. Наверное, добрый еврейский парень Иешуа попросил за меня своего папу, и они совместно обеспечили мне спокойную жизнь отдельно.

На одной вечеринке, куда она меня затащила, я узнал о себе еще одну удивительную вещь. Стою со стаканом в руке, высматриваю, в толпе незнакомых людей, куда там Анна подевалась. Подходит ко мне девушка. У нормального мужчины должны моментально потечь слюни при виде подобного женского экземпляра. Явно натуральная блондинка, с роскошной гривой волос и с такой талией, что можно было обхватить, сведя в кольцо пальцы рук. Груди вызывающе торчали из под легкой полупрозрачной блузки, направив на меня свои дула.

— Привет, — говорит она по-английски. — Я Кэтрин Паркер, работаю переводчицей на английской базе в Лоде.

— Я плохо говорю по-английски, — сообщил я, мучительно напрягаясь и краснея.

— Оу! — Удивленно воскликнула она, переходя на иврит. — Но ты ж не еврей? У тебя совсем другой тип лица. Я столько уже здесь живу, что практически не ошибаюсь, когда сталкиваюсь с новыми людьми.

— Я русский, — мрачно сообщил я, пытаясь понять, что ей надо.

— Оу! — Еще радостнее воскликнула девушка, уже по-русски со слабым, но очень приятным акцентом, устремляя на меня восхищенный взгляд. — Это просто замечательно! У меня мать русская, из эмигрантов, сбежавших от большевиков. Знаешь, из таких потомственных аристократов, которых хотели расстрелять. Княгиня. А отец англичанин, полковник. Вечно мы с ним ездили по всяким колониям, так что я кроме английского знаю русский, иврит и арабский.

Что ты пьешь, — без перехода поинтересовалась она. Водку? А мне можно попробовать? — и забрала стакан. — А что ты здесь делаешь? Это ведь израильская форма, теперь я рассмотрела.

— Служу, — тупо ответил я. — В Пограничной охране.

— Как интересно, — обрадовалась она. — А я все в штабе сижу, бумажки всякие перевожу. Она обиженно надула губы. — Доклады всякие, справки. Надоело читать, как начальник египетского генерального штаба продает секреты немцам, как весь Каир готовит торжественную встречу своему освободителю Роммелю, как иракцы переходят на сторону немцев, а сирийцы заигрывают с немцами, что иерусалимский муфтий гитлеровский агент, а французы оружие сирийцам обещают.

— Это что, меня кто-то проверять вздумал, — в панике подумал я. — Кинусь я ее вербовать или нет. А в какую разведку?

— Расскажи что-нибудь!

— Э, — сказал я. — Да у нас тоже не очень весело. Все ходим вдоль границы, бандитов ищем, а они прячутся.

— Да, ладно, — отмахнулась она. — Рассказывать не хочешь. И опять перескакивает на другую тему. — Я ведь вижу, ты давно здесь стоишь. Наверное, к девушкам присматриваешься... Эти здешние арабки, они такие страшные, да еще как выйдут замуж, моментально кучу детей нарожают и становятся ужасно толстыми. А еврейки все такие чернявые, — тут она потянулась, демонстрирую свои прелести, — и мало того, что крикливые и на политике задвинутые, так еще и какие-то страшно провинциальные. Еще и пахнет он них, — она поморщила свой аристократический нос. — Да и мужчины ничем не лучше. Вся страна ужасно провинциальная и совершенно серая, с этими их вечными политическими проблемами и неумением нормально общаться. То ли дело русские. У них такая замечательная культура. Граф Толстой, Пушкин, Шаляпин, картины замечательные, вот Левитан, какие пейзажи пишет...

— Левитан был еврей, — сатанея сообщил я.

— Оу, — поразилась Кэтрин. — Что и он? Но Поленов, то русский?

Я уже раскрыл рот, чтобы сказать, что-то резкое, но тут появилась Аня. Взглянув подозрительно на англичанку, она потащила меня за собой к выходу.

Я шел, за ней, протискиваясь между танцующими и пытался понять, что меня так задело в словах Кэтрин. Она же хотела сказать мне приятное, восхищаясь русскими. Ой, вдруг дошло до меня. Я ж за критику на евреев обиделся. Я что превращаюсь в еврея? Захотелось заглянуть в штаны и проверить все ли на месте. Почему-то, находясь в еврейском окружении, у меня таких мыслей не появлялось.

— Это кто была? — неожиданно спросила Аня.

— Какая-то Кэтрин Паркер.

— А, — неопределенно сказала она. — Слышала...

Тон был такой, что я понял, что сюда мы больше не придем. Похоже, слухи о красавице ходили по всему Израилю. Это что, значит, она желала познакомиться и просто болтала не думая? Никакие разведки за мной не смотрят и никому я не нужен? Так это ж замечательно! Неужели я такой интересный?

— А зачем на авиабазе, в Лоде, переводчица с арабского?

— Там не только самолеты, там еще и штабы и техслужбы, всего английского контингента в стране, — ответила Анна. — А что это ты интересуешься?

— Я не понял, чем она занимается, — сообщил я.

— И не надо тебе понимать, — утвердительно сказала Аня. — МАГАВ к самолетам отношения не имеет. Она только кажется дурой, а когда захочет любого парня уведет. Она осеклась и замолчала.

А меня, кажется, ревнуют... Я, на всякий случай, сделал вид, что не расслышал, и обнял ее за талию.

— И куда мы пойдем теперь?

«Вчера, на шоссе Иерусалим-Тель Авив, был обстрелян, из засады грузовик, перевозивший стройматериалы. Водитель и пассажир погибли. С начала года это 128 и 129 погибший. Правительство продолжает проводить политику сдержанности. Давно пора поинтересоваться у наших министров, когда же они начнут выполнять предвыборные обещания.»

«Речь товарища И.В. Сталина на предвыборном собрании избирателей

Сталинского избирательного округа г.Москвы

Партия намерена организовать новый мощный подъём народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем. Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна (продолжительные аплодисменты), до 60 миллионов тонн стали (продолжительные аплодисменты), до 500 миллионов тонн угля (продолжительные аплодисменты), до 60 миллионов тонн нефти (продолжительные аплодисменты). Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. (Бурные аплодисменты). На это уйдет, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше. Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать (Бурные аплодисменты).

9 февраля 1946 года.»

Омри повелительным жестом остановил легковую машину. У него за спиной стояли еще трое, в арабской одежде, с разнокалиберным оружием в руках. Ничего странного в этом не было. На этой дороге возле подъезда к каждой деревне стояли посты. Местные самооборонцы, иорданские военные, люди из отрядов Освобождения Палестины и вообще, совершенно непонятные люди. Все они очень любили копаться в грузе и требовать плату за проезд. Так что ничего особенно оригинального в нашем импровизированном блокпосте не было. Вот только нас не интересовали овощи, которые крестьяне возили на базар. Мы ловили именно этого, передвигающегося на легковой машине, гордо проносящегося по здешним дорогам орла.

Омри лениво подошел к дверце водителя, подождал, пока с другой стороны дороги несколько человек метнулись к машине и, выслушав возмущенный крик водителя, выстрелил ему в голову. Двоих пассажиров, забрызганных кровью и от растерянности не успевших схватиться за оружие, мгновенно выдернули из автомобиля, поволокли в сторону. Спихнув мертвого водителя на соседнее сиденье, Менахем сел за руль и машина, тяжело завывая, заскакала по камням. Ее надо было убрать с дороги так, чтобы и движению не мешала, и сразу видно не было.