Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
Сергей уже понял, что произойдет дальше. Стандартная процедура – «размягчить» вербуемого, затем поговорить по душам и лепить из него агента.
…В камере вновь появляется молодой жандарм. Он сочувствует, обещает выпустить парня, помочь Нино, но за это Артем должен выполнить приказ – убить ЕГО, неуловимого… Артем кричит, бросается на мучителя – и соглашается. Ему дают револьвер и направляют куда-то на окраину, где собираются подпольщики…
Пустельга вновь поморщился. Спешат, спешат! Артем доведен до крайности, он – на грани истерики, не способен нормально соображать. Такие часто срываются, бросают оружие, плачут. Сам бы он на месте этого жандарма… Сергей вздохнул: ничего себе мыслишки!
…Темная комната. Руководители забастовки негромко совещаются. Артема встречают радостно, даже не спрашивают, как ему удалось выбраться из тюрьмы. Не до этого – очень много проблем, идут аресты, забастовка вот-вот сорвется. Ожидание нарастает, Артем нервничает, постоянно оглядывается, он не может ждать, он вот-вот не выдержит…
…Падает луч света – неожиданный, яркий. И из темноты неслышно появляется ОН, неожиданно высокий, в старом пальто, с памятным по фотографиям шарфом вокруг шеи…
Актер был, конечно, не похож на товарища Сталина, но в том, КТО появился из мрачной ночи, чувствовалась сила, молчаливая, грозная, необоримая…
ОН заговорил – медленно, не торопясь. Актер не форсировал акцент, лишь чуть-чуть намекая на известную всей стране сталинскую манеру речи. ОН не ведает сомнений. Спокойно, с легкой брезгливостью говорит о врагах – ОН не боится умереть, ибо Революция сильнее Смерти. ОН и его товарищи победят – живые или мертвые…
И тут Артем не выдерживает – бросает на пол револьвер, кричит. Да, именно так у людей не выдерживают нервы, Сергей видел подобное неоднократно. Парень просит, умоляет о смерти, ему, предателю, нет места среди товарищей…
Снова говорит ОН. Ни слова о предательстве! ОН кладет руку на плечо Артему и спокойно замечает, что люди проверяются не смертью, а жизнью. Подполье поможет Артему и его сестре. Им надо скрыться – а потом вновь вернуться к работе.
Теперь ОН уже обращается к залу. Впереди долгая борьба. Сила, с которой предстоит сразиться, страшнее, чем кажется. Но ОН верит в победу. Нет, просто знает, что победа неизбежна. Революция придет – и никакие силы не способны остановить ее. Они, революционеры не отступят. И ОН тоже не отступит – никогда!..
Зал взорвался аплодисментами – долгими, громкими. Пустельга хлопал вместе с другим, краем глаза заметив, что Ахилло почему-то не аплодирует…
А на сцене дело близится к финалу. Артем спешит домой забрать сестру, чтобы успеть уехать до рассвета. Он вбегает в комнату и видит, что опоздал. Там полно жандармов: полковник, молодой офицер, целая куча других – крепких, мордатых, с револьверами наготове. Артем выхватывает оружие. Поздно! Выстрел, другой, отчаянный крик Нино – молодой парень падает на пол, и полковник небрежно тычет в мертвое тело сапогом.
Жандармы гогочут, офицер подходит к девушке и развязно треплет ее по плечу. Теперь она в его власти, спасения нет. Нино стоит не двигаясь, слушая мерзкую болтовню подлецов в мундирах. Все кончено. Жандармы начинают собираться, офицер вновь подходит к девушке, глумливо ухмыляется… Все, конец?..
…Нет! Нино выхватывает из мертвой руки брата револьвер. Стреляет – раз, другой, третий, четвертый… С воплем падает офицер, в ужасе пятится полковник – поздно! Кто-то из жандармов выхватывает оружие – тоже поздно! Еще выстрел – и все мертвы, кроме девушки. Она стоит неподвижно, и вдруг начинает напевать грустную тихую песню. Что с ней? Но Сергей уже понимает – Нино не выдержала. Ее тоже добили: она отомстила за брата, за всех, но кровь ничего не может вернуть…
…Занавес упал, затем вновь взвился, гремели аплодисменты, улыбающиеся актеры принимали роскошные букеты, а Сергей неподвижно сидел в кресле, не решаясь шевельнуться. Ему было страшно. Конечно, тогда, в начале века, ничего подобного в Кутаиси не было. Это – просто сказка, хорошо написанная и хорошо поставленная. Но Пустельга понял, что Михаил прав: дело не в покрое мундиров…
– Сергей, взгляните! – Ахилло кивнул в сторону ложи Бертяева. Пустельга оглянулся. Драматург вновь стоял, все также ровно, каменно, не улыбаясь. Ему несли цветы, он спокойно брал букеты, жал руки – но на красивом холодном лице не отражалось ничего.
– Сфинкс! – хмыкнул Михаил. – А сам-то рад!
Пустельга тоже видел, что это спокойствие – всего лишь маска. Но маска была великолепна. Творец спокойно, невозмутимо дарил зрителям свое детище. Им понравилось – хорошо. А если не пришлось по душе, он переживет. Он сильнее…
Каменное спокойствие Бертяева исчезло лишь на миг, когда рядом оказались знакомый мужчина с орденом и та, в темном платье. Пустельга вздохнул – и отвернулся…
В гардеробной выстроилась очередь, и Ахилло бессовестно исчез, оставив Сергея скучать в тесном окружении спешащих домой зрителей. Наглец Михаил появился лишь когда Пустельга оказался возле самого окошка. Виновато улыбнувшись, он ловко выхватил свое пальто – и был таков, успев лишь пробормотать что-то о случайно встреченном приятеле. Пустельга покачал головой и профессиональным взглядом вычислил упомянутого «приятеля» – рыжеволосую девицу в модной шляпке и светлом плаще. Оставалось одно – желчно позавидовать везунчику Микаэлю…
У тротуара стояли машины, публика рекой выливалась из театра, и Пустельга вновь почувствовал себя чужим и лишним. Эти люди возвращались домой, в уютные квартиры, чтобы беседовать с такими же умными и воспитанными, как они сами, о литературе, о музыке. А ему ехать в общежитие, чтобы с утра вновь начинать бесконечную охоту за неуловимыми врагами. Сергей вдруг вспомнил полное, одутловатое лицо Рыскуля, и ему впервые не захотелось возвращаться на службу.
– Гражданин! Здесь стоять нельзя!
Рядом были двое – странно знакомые, в темных кожаных куртках с холодными, немигающими глазами.
– Почему? – Сергей удивился. – Я никому не мешаю…
– Документы!
Это было настолько неожиданно, что Пустельга послушно сунул руку во внутренний карман пиджака. Движение вышло слишком резким. Один из неизвестных быстро перехватил кисть, второй полез в карман сам. Тело пронзило холодом – рука незнакомца казалась высеченной из куска льда.
– В чем дело?
Сергей оглянулся и понял, что рядом появился третий, но не в темной куртке, а в обыкновенной шинели. Знакомой шинели с саперными петлицами…
– Сергей Павлович? – Волков тоже узнал его и сделал знак своим парням. Ледяная хватка разжалась.
– Идите!
Парни недобро глянули на Сергея, но послушно отошли в сторону. Пустельга вспомнил, где видел их – там же, на кладбище Донского монастыря, возле разрытой могилы.
– Вы в наружной охране? – Волков улыбнулся, и Сергей подумал, что всезнающий Ахилло не прав. Конечно, комбриг – человек странный, но по-своему приятный. Бояться его, во всяком случае, ни к чему.
– Нет, Всеслав Игоревич. Просто на спектакле был.
– А-а, замечтались! Да, спектакль сильный… Нам с вами повезло: видели первое представление – и последнее.
Вот оно, значит, как! Впрочем, Сергей не очень удивился.
– Думаете, запретят?
– Да, – кивнул Волков. – Прошляпила цензура! Бертяев – еще тот тип. То ли наивный, то ли очень умный… Ладно, не будем стоять на ветру. У меня машина – вас подбросить?
Пустельга хотел отказаться, но до общежития было далеко, и он, чуть подумав, кивнул. Машина оказалась знакомой, он уже ехал в ней в первую ночь после приезда в Столицу.
– Хорошо играют! – закуривая, усмехнулся комбриг. – Одно слово – МХАТ!.. Что так грустны, Сергей Павлович? Спектакль расстроил?
Да, спектакль расстроил. Проклятая история с толстощеким типом в пенсне не выходила из головы. Там, на сцене, герои брали в руки оружие…
И Сергей решился. Странный комбриг многое может и многое знает.
– Всеслав Игоревич, я слыхал одну историю. Почти как в пьесе. Один работник… Очень высокопоставленный… Принуждает женщин… Он собирает материалы…
Пустельга нерешительно умолк.
– Очень высокопоставленный? – в голосе Волкова звучала ирония.
– Очень…
Волков хмыкнул:
– Будем считать, что я вас понял. Фамилия?
Отступать было некуда. Сергей вспомнил мерзкое пенсне…
– Рыскуль. Он начальник…
– Знаю! Редкий мерзавец. Кого он выбрал на этот раз?
Говорить не хотелось. Эту тайну доверил ему Михаил, но ведь Ахилло ничем не смог помочь девушке!
– Она актриса Камерного театра. Вера Анатольевна Лапина….
– Ясно.
Больше не было сказано ни слова.
Наутро Сергей почти забыл странный разговор. Стало не до этого. Из командировки вернулся Карабаев, привезя с собой несколько толстых папок с документами и какой-то увесистый сверток.
