Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
За ужином, в отгороженном от остальной кухни помещении, где за большим столом сидели девицы, Анна не столько ужинала сама, сколько внимательно следила за своими ученицами.
«Ну так и есть, вон как ерзают. И Анька с Проськой шепчутся задушевно… что-то теперь учудят…»
– За столом разговоры прекратить! – шикнула она на дочь, которая не столько в миску смотрела, сколько стреляла глазами по сторонам и что-то пыталась обсуждать с соседками – Проськой и Лушкой, а те в ответ согласно кивали. Да и Машка, обычно не слишком жаловавшая сестру, сейчас глядела на нее почти что с одобрением.
– Анюта! Я кому сказала!
– Да поела я уже, мам! – дернула плечом Анька.
– А поела, так сиди смирно, другим не мешай, – нахмурилась Анна. – Уважение к подругам имей!
– Некоторые так вообще уважения ни к кому не имеют… и за столом сидеть с нами брезгуют! – выпалила Анька. И добавила ядовито: – Хотя в родню пролезть так и норовят…
– А вот это не твоего ума дело! – оборвала ее Анна и обвела взглядом остальных – все смотрели на боярыню выжидающе, явно ждали, что та ответит. – И не вашего тоже! Вы все уже наши новости слышали… Так вот, вдова Арина теперь будет жить в девичьей, пока дом для них не построен. Над ее братом наставник Андрей опекунство принял, так что более она нам не чужачка. Все уяснили? А если кому не нравится, что чужих в род приняли, – Анна посмотрела на дочерей так, что они аж к столу пригнулись, – все вопросы Корнею Агеичу зададите, коли смелости на то хватит… или дури.
Вспыхнувшая Анька рванулась было из-за стола к двери, но ее остановил окрик матери:
– Куда?! А молитву прочесть? А за ужин поблагодарить?
– Было бы за что! Подумаешь – репа с рыбой, – пробурчала Анька, но за стол вернулась.
– Вот, значит, в следующий раз ты сама ее нам и приготовишь. А мы посмотрим, получится ли у тебя так же вкусно.
– Ой, мам, да умею я – сколько раз уже репу эту тушила, и с рыбой, и с мясом, и с грибами…
– Готовить-то ты ее готовила, не спорю, – согласилась с ней мать, – а на сколько человек? Самое большее – горшок, так?
– Ну… да… на семью же, – недоуменно пожала плечами Анька. – А какая разница-то? Репа – она репа и есть.
– Кто еще так думает? – наставница обвела глазами сидящих за столом девиц. Те заерзали, не понимая, что задумала боярыня на этот раз, а одна из них, Галка, вдруг подалась вперед.
– Говори!
– Еда всегда вкуснее получается, когда ее немного готовишь.
– Верно. А почему?
– Не знаю… Только матушка моя говорит, что в малом горшке каша завсегда вкуснее выходит.
– И это верно. А сколько народу Плава кормит? Хоть раз невкусно было? – девицы замотали головами. – То-то же! Вот и поучитесь у нее, чтобы у вас пища всегда вкусная была – и в малом горшке, и в большом котле.
Стоявшая в дверном проеме Плава слушала этот разговор и откровенно расцветала от удовольствия.
– Благодарствую, Плава, ужин сегодня отменный был, как и всегда, – с улыбкой поблагодарила повариху Анна после молитвы, когда девицы чинно потянулись к двери.
Боярыня и мать старшины Младшей стражи с первых дней признала авторитет старшей поварихи во всем, что касалось продуктов, их заготовки и использования, и без нужды не вмешивалась в кухонные дела, соблюдая должное расстояние. Хоть и числилась Плава вольной, и на кухне царила безоговорочно, но невместно было боярыне ставить себя на одну доску с бывшей холопкой. Правда, холопкой Плава пробыла недолго, всего-то несколько дней, и холопским духом пропитаться не успела, однако же и тонкостей в обращении с женами ратников и обозников тоже не понимала, потому и попадала временами впросак. Вот как сейчас…
– Анна Павловна, да что ж вы такое делаете-то?
– Что такое? – боярыня строго свела брови.
– Ну как же! Молодую красивую бабу, почитай, девкам твоим ровесницу, во власть немого калеки отдать! Хоть и родич он вам, но нельзя же так!
– Та-ак… – куда только девалась строгая, но справедливая наставница, которая только что хвалила повариху! Перед Плавой стояла хозяйка крепости, сердитая до крайности. – Запомни: семейные дела Лисовинов тебя не касаются. Твоя забота – кухня, только для этого тебя из холопства выкупили и сюда привезли.
Не ожидавшая такого резкого и совершенно, по ее мнению, незаслуженного выговора Плава вспыхнула, развернулась и скрылась на кухне. Анна слышала, как по дороге она обругала кухонную девку, не успевшую убраться с ее пути, что-то пнула и загремела утварью, бурча себе под нос.
«Обидно? Ничего, переживешь. Тебя ведь не спрашивали, милая, а коли полезла не в свое дело – получай по носу. Зато в другой раз свое место знать будешь. И мне с тобой меньше мороки. Ну, и Лисовинов впредь и сама языком трогать не станешь, и других остережешь».
На посиделках в тот вечер отроки с девицами, конечно же, бурно обсуждали события торгового похода, но когда Анна наконец освободилась, Андрея, к ее огромному облегчению, рядом с ними не было. С самых первых дней заведено было строгое правило, чтобы на таких сборищах обязательно присутствовал кто-то из взрослых. Вот и сейчас среди молодежи сидел Илья, а чуть в сторонке, прислонившись к стене плечом, стоял Алексей. Илья, по своему обыкновению, вещал:
– Подъезжаем мы, значит, к селу… По всему видать, сеча тут произошла жуткая: где-то дом горит, прям посреди улицы тать убитый валяется, Петруха с выпученными глазами куда-то во главе своих отроков бежит. И вижу я, что бежит-то он не просто так. Вот, ей-богу, прям на лбу написано: «Щас убью!» Меня аж дрожь пробрала: а ну как своих не узнает и на нас свои кровожадные желания исполнять станет? Но Бог миловал – до нас не добежали, куда-то за угол свернули. Однако же народ у нас в обозе насторожился – мало ли что? Потихонечку оружие, у кого какое было, вытянули и по сторонам внимательно поглядываем.
Илья сделал паузу и оглядел слушателей – достаточно ли те прониклись напряженностью ситуации.
– И вдруг… – присутствующие замерли, раскрыв рты. – Из-под забора курица ка-ак выскочит! Да прямо под ноги Архиповой кобыле. Кобыла в сторону ка-ак сиганет, Архип из телеги ка-ак выпадет, да ка-ак заорет… Ну, чего он орал, отроки догадываются, а девицам про то знать не надобно… А на тот крик из-под того же забора собака ка-ак кинется, да ка-ак начнет Архипа драть. Ну, сами понимаете, я такого стерпеть не мог: ухватил дрын да ка-ак хрястну! Точно убил бы животину, да она, зараза, такая шустрая оказалась… В общем, ребятушки, попасть-то я попал, да только по Архипу. Как он, бедолага, жив остался, до сих пор понять не могу.
Илья переждал взрыв хохота молодежи и продолжил:
– И тут, как на грех, десятник Лука как раз мимо проезжает. То ли по делу какому, то ли полюбопытствовать, кто это так орет, то ли просто из вредности. И спокойно мне так говорит: «Этого больше не бей – он наш». Вот ведь паскудник – что ж я, своих обозных не знаю, что ли?
Слушатели были так увлечены рассказом Ильи, что не заметили прихода Анны, и ей захотелось постоять в сторонке, не привлекая к себе внимания, и просто посмотреть на веселые молодые лица, послушать смех, разговоры – в конце концов, нельзя же вечно быть только надзирательницей за благонравным поведением молодежи. Да и присутствие Алексея на посиделках ее заинтересовало – обычно он там появлялся редко, общения с отроками ему хватало и без того, а девицы, как сильно подозревала Анна, ничего, кроме раздражения, у него не вызывали. Открыто он этого не показывал, но занятия с ними всегда перепоручал другим наставникам.
Когда стих очередной взрыв хохота, Петька, без сомнения, чувствующий себя героем дня, посчитал своим долгом тоже высказаться:
– Да-а-а, дядька Илья, попасть-то ты попал, да только не туда, куда целился. Вот бы тебе такую меткость, как у вдовы Арины. Это ж надо – поболее чем с сотни шагов охотничьей стрелой да доспешного воина уложить! Ведь прямо в глаз попала!
Анна заметила, как при этих словах Аньку перекосило – словно незрелое яблоко надкусила.
– Не тем восхищаешься, урядник, – неожиданно подал голос Алексей. – Оно, конечно, для бабы попасть в человека за сто с лишним шагов – уже хорошо, но на этом все ее искусство лучницы и кончается. Все остальное – либо суматошность, либо везение.
Все головы сразу же повернулись в сторону старшего наставника, а он, отлепившись от стены, сделал несколько шагов, по привычке встав так, чтобы держать в поле зрения всех слушателей.
– Суматошность, простительная, конечно же, и понятная, в том заключалась, что вдова Арина, выскакивая из избы, не посмотрела, какой колчан хватает – кто ж при нападении татей стрелы на птицу берет? Но, повторяю, в тот миг для нее это было вполне простительно. Ну, а насчет того, что прямо в глаз попала – чистое везение. Отрок Никодим!
– Здесь, господин наставник!
– Расстояние, скажем, сто сорок шагов. Сколько времени стрела в полете находится?
