Андрей Величко - Инженер его высочества
— Ники! — встрепенулась Алиса и укоризненно посмотрела на меня. — Это господин Найденов умеет летать и ездить на чем угодно, но ты ведь можешь разбиться!
— Ну что же вы так, Александра Федоровна, не доверяете способностям своего мужа. Прекрасно он научится. Я подготовлю для него специальный образец, более совершенный и безопасный (еще один китайский мопед придется избавлять от всего лишнего). И, кстати, зря вы думаете, что я умею ездить на чем угодно. На лошади, например, вот совершенно не умею. Как-то не доводилось.
— О, у нас тут неплохая конюшня — оживился Николай. — И если вас это заинтересует, могу лично дать несколько уроков.
Я уже давно собирался хоть слегка научиться пользоваться четвероногим транспортом, так что с благодарностью принял предложение. Вообще было заметно, что императорская чета рада была любому повороту разговора в сторону от Горного Старца — видимо, эта тема вызывала у них слишком сильные эмоции. И вообще удачно Николай влез с лошадьми — ученика трудно считать потусторонним существом, очень неплохо будет очеловечить мой, так сказать, образ.
— Кстати, если хотите, для прогулок по морю можно построить небольшой моторный катер. Он сможет развивать скорость до сорока узлов.
— Очень интересно, — воодушевился Николай. — А насколько он будет небольшим?
— Тонны две-три водоизмещением. Ну, может, пять… — прикинул я.
Ничего особенного в моем предложении не было — я имел в виду аэроглиссер-катамаран. Два наших мотора-четверки с запасом обеспечат необходимую тягу.
Еще я обратил внимание, что дворец не телефонизирован, и сообщил императору, что наш завод уже приступил к выпуску необходимого оборудования. Эта идея больше заинтересовала Алису. Выслушав мои подробные объяснения, что такое телефон, изобретенный вовсе не мной, а Беллом, она прониклась идеей. Видимо, способность часами висеть на трубке заложена в женщин изначально, подумал я.
Потом наступил перекур. Николай предложил мне попробовать его "Лаферм", я в ответ достал портсигар с сигаретами "Союз-Аполлон" и предложил ему.
— Делаются специально для меня, — пояснил я. Закурили. Обоим чужое не понравилось, но опять же оба были воспитанными людьми и промолчали. После перекура разговор перешел на общественное мнение в вопросах моды.
— Знаете, Маша, — призналась Алиса, — я бы, может быть, тоже попробовала надеть купальный костюм, разумеется, не такой смелый, как у вас — но увы. Среди придворных дам сразу начнутся такие пересуды…
— Простите, Александра Федоровна, — встрял я, — но неужели в Сибири мало места?
— ?
— Ну вот представьте себе. Вы, Императрица, соизволили посчитать какое-то явление модным. Значит, на сегодняшний день именно оно самое модное и есть! И при чем тут мнение каких-то придворных шмакодявок? А если они позволяют себе его иметь, да к тому же отличное от вашего, то какие они тогда придворные? В Сибирь, и пусть там обсуждают что хотят. С чукчами.
Алиса победно посмотрела на мужа, видно, между ними уже были подобные разговоры.
— Если бы все было так просто… — вздохнул Николай.
— Уверяю вас, Николай Александрович — я пристально посмотрел на императора, — ничего особенно сложного тут нет. Достаточно всего лишь твердо решить поступать именно так. Кстати, один мой знакомый, английский физик Мерфи, как-то сказал: "Жизнь далеко не так проста, как вам кажется. Она гораздо проще!".
Глава 16
Ранним утром конца сентября из ворот ангара был выкачен первый в Гошином мире боевой самолет, "Тузик". Кажется, мы успеваем хоть как-то испытать его до начала настоящей осени, все-таки на совершено новом самолете летать лучше, когда погода хорошая, потому как все остальное может быть плохо и само по себе. Не ухмыляйтесь, самолет был в какой-то мере новым не только для того времени — и в нашем схема подкосного высокоплана в военной авиации как-то не получила распространения. Разумеется, у нее есть недостатки. Лобовое сопротивление достаточно высокое, почти как у биплана. Прочность крыла при равном весе чуть меньше, чем у того же, будь он неладен, биплана. Но при всем этом такой самолет имеет одно достоинство — простоту. Узел крепления крыла не то что прост — он примитивен. Это не только технологичность производства, но и удобство сборки-разборки в полевых и прочих неудобных условиях — чтобы присоединить к самолету крылья, сейчас потребовались четверо механиков и пять минут времени.
Я лично проверил тросы и тяги управления, влез в кабину (все-таки удалось сделать этот процесс не совсем геморройным). Покачал ручкой, педалями. Дал команду на запуск движка, прогрел его. Сначала — рулежка в дальний конец аэродрома. Не очень удобно, карбюратор верхней пары цилиндров торчит как раз там, куда надо смотреть, приходится выворачивать голову. Ладно, потом попробуем поправить. Подлет. Вроде все нормально. Подлет чуть повыше и посадка на три точки. Что за ерунда — "козел"! Не сильный, но шасси надо проверить. После перекура и проверки шаси повторяю операцию — на сей раз "козла" удалось избежать, но вообще это не дело, пожалуй, придется вводить какое-то демпфирование в шасси. Наконец нормальный полет. Блин, как же приятно лететь на человеческом самолете после этих ублюдочных "Святогоров"! Ручку от себя, разгон, горка, вираж… Все, для первого полета достаточно. Сажусь, снова получается небольшое подпрыгивание. Глушу мотор.
— Ну как? — с надеждой спросил подбежавший Гоша.
— Летает неплохо, а вот садится, мягко говоря, так себе. Вроде все по расчетам, но почему-то при посадке получается недостаточный угол, надо костыль укорачивать. И резинки-амортизаторы снабдить демпферами, а то скачет, гад. Как, интересно, без них вообще обходились?
— Дядя, а мне полетать?
— Брысь! Сказал же — после первого полета полная проверка с частичной разборкой. Катите его в сарай, да и парашют тоже туда захватите. Гоша, можно снимать оцепление аэродрома.
До вечера я успел приделать к шасси демпферы примерно как у первых "Макак" — два рычага с муфтой трения между ними. Костыль был спилен почти под корень, несмотря на возражения Гольденберга о том, что при возросшем в результате этого угле атаки возможен срыв потока.
Несколько последовавших на следующий день обычных полетов не выявили никаких дополнительных косяков. Настало время испытать главное, для чего создавался этот самолет — пикирование.
Набираю три километра высоты, закладываю вираж для создания положительной перегрузки, прибираю газ, прицеливаюсь носом в ясно видное "Т"… Смотрю скорость — 140, 160, 200… Пора выводить. Навалилась перегрузка. Эх, где мои семнадцать лет… В глазах потемнело до того, что я уже просто ничего не видел. Сердце застучало с перебоями… И в довершение всего где-то в хвосте началась вибрация — сначала небольшая, она с каждым мгновением усиливалась, собака. Я бы покрылся холодным потом, если бы успел, но в этот момент организм решил потерять сознание.
В себя я пришел, похоже, через пару секунд. Самолет уже почти выровнялся, движок чихал на холостом ходу, и только встречный поток не давал ему заглохнуть. Ватной рукой я подвинул сектор газа и начал с величайшей осторожностью заходить на посадку.
Подбежавшие зрители начали было поздравлять меня, но восторги как-то подозрительно быстро утихли. Я попытался вылезти из кабины — и не смог. Кое-как меня вытащили оттуда и поставили вертикально. Маша подала мне зеркальце. Я глянул — ну и ну! Глаза красные, под ними синяки, вся рожа в отеках…
— Самолет в ангар, — сказал я, — сегодня полетов больше не будет. Квадр сюда и через час казачонка ко мне в кабинет.
Через час я более или менее пришел в себя, но внешность по прежнему больше подходила для исполнения роли вампира или на худой конец потомственного алкоголика. Чтобы не смущать казачонка, я вместо обычных очков надел зеркальные. В результате половину разговора он только на них и пялился.
— Значит так, Михаил, — начал я, — это, как ты понимаешь, самолет совершенно не такой, как "Святогор". Тот может летать только горизонтально.
— Я видел, как может новый! — не смог сдержать восторг казачонок. — Вы меня позвали, чтобы я тоже на нем летал?
Тут он испуганно замолк — а вдруг ошибся?
— Да, — вздохнул я. — Но прежде, чем согласиться…
— Урррааа!!! — завопил ефрейтор.
— Не ори!
— Извините, господин Найденов…
— Слушай дальше. Просто летать мало. Надо научиться пикировать — это то, что я делал час назад. А самолет не испытан — у меня вот началась какая-то тряска. Поэтому сначала Маша научит тебя пользоваться парашютом. Учти, это очень опасно…
Зря я это сказал. Казачонок надулся и сообщил, что он готов помереть во славу отечества хоть сейчас.
— Ладно. Тогда так. Тот "Тузик", что уже готов, он одноместный. Двухместного ждать еще неделю. Попробуй сразу подняться один, я объясню особенности. И без фокусов! Увидишь, что не получается, сразу скажи. Завтра с утра начнем, а сейчас дуй к Маше на инструктаж.
