Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
– Что-то ты больно откровенен, – пробурчал я. – Операцию Отто Скорцени готовил?
– А кто это?
Судя по недоумению явно не играющего немца, он действительно его не знал. Возможно, я дал маху, и самый известный диверсант Гитлера ещё неизвестен или никак не проявил себя. Ладно, хоть фамилию вспомнил, не то что биографию Отто. Чтобы развеять сомнения немца, сказал:
– Да так, чел один… Мы в Варшаве?
– Хватит информации. Через час самолёт, мы с тобой вылетаем в Берлин. Лично я из-за этой аварии не собираюсь лишаться честно заработанной награды. А мне крест светит.
– Обещаю, ты его получишь, – вполне серьёзно ответил я. – Берёзовый.
– Наглец. Ничего, когда тебя будут публично казнить, поквитаемся. Если бы не приказ, чтобы ни царапинки не было, поучил бы тебя уму-разуму. Всё, одевайся.
Не знаю, то ли он сигнал подал, то ли нас слушали, но двери, через которые вышел польский врач, распахнулись и вошли два солдата СС, с автоматами на груди, замерев у открытого входа по стойке смирно. Ясно, никто помогать мне одеваться не будет. Вот к поддельному капитану скользнула из коридора миловидная медсестричка, тоже полячкой оказалась. Ох, как она вокруг него крутилась и ворковала, помогая надевать обгорелый, но вычищенный френч капитана НКВД. Странно, чего это его в свою форму не одевают? Тоже что-то с этим придумали? Какую-нибудь лапшу будут вешать своим обывателям, что вот, советский капитан сам сдался в плен и врага рейха привёл. То, что я враг рейха, мне ещё в штабе Черноморского флота сообщили, после успешного наступления и освобождения огромных территорий. Гитлер лично по радио объявил. Ну и угон трофейных кораблей припомнили. И как немцы узнали, что я тут замешан? Это я про то наступление, про которое советские газеты уже второй день сообщают. С эмоциями, не меньше, чем при наступлении под Москвой. Ну да, такое же крупное.
После того как лжекапитан велел мне одеваться, откинув простыню и кряхтя, продолжая изображать слабость, мало ли пригодится, я осмотрел себя. Лежал я в одних трусах. Синяки по всему телу были, видимо после авиакатастрофы, но ничего больше не обнаружил. Разве что левый локоть ныл. Вещи лежали тут же, на стуле возле тумбочки. Ни пистолета, ни ножа, ничего не было. Всё вытащили. Оставили мне только тельняшку, мою робу и морские боты, те, что на шнуровке. Даже ремня не было. Носки только в обувь сунули, причём мои, ношенные и не стираные. А вот фуражки моей морской не было, похоже, сгинула при захвате. Жаль.
Натянув носки, потом тельник и сверху комбез, без ремня он на балахон похож, лишь по привычке закатал рукава, они чуть длиннее необходимого были, всё времени укоротить не хватало. Когда я завязал шнуровку ботинок и встал, притопнув, капитан тоже был готов. Руки мне не связывали, видимо не опасались, знали, что я стрелок, но кто же допустит, чтобы я оружие добыл, так что повели свободно. В коридоре было ещё два солдата, те выстроились в коробочку и, конвоируя нас, направились к выходу. Мы на втором этаже находились, поэтому сначала спустились по лестнице вниз. Госпиталь немецкий оказался, но тут работали и поляки. Доверяли им, что ли? Странно, вроде немцы не дураки и знали, что доверять пшекам ни в коем случае нельзя, ещё те лизоблюды и любители бить в спину.
Пока шел, старался незаметно осматриваться, стреляя глазами туда-сюда. Капитан, что шёл рядом по правую руку, кобура с ТТ закрыта, пока откроешь, достанешь пистолет, вдруг тот его туда с силой запихнул, замаешься выковыривать, раз десять скрутить успеют, а то и пристрелить. Последнее вряд ли, если вспомнить слова лжекапитана. В сапоге у него явно что-то есть, голенища узкие, плотно обжимают икры. Думаю, нож. Хороший такой свинорез. Четыре немца, форма, амуниция одинаковые, даже гранаты за поясом. По две у каждого. У всех автоматы. У троих МП, по-моему «сороковые», а у четвёртого уже знакомая машинка. Редкость, между прочим. Дырчатый кожух ствола, приклад деревянный, как у ППШ, и магазин сбоку вставлен, как у «Стэна». «МП-28» он называется, если мне память не изменяет. У меня такого трофея не было, но бойцы показывали, хвалились. Это ещё под Москвой было, когда я три дня снайперил.
Охрана лохами не выглядит, бросок в случае нужды не проморгают. Опытные, не тыловики какие-то брюхатые, которые единственно, что могут, на посту стоять да крестьян шмонать. Не-е, эти волкодавы серьёзные, я не удивлюсь, если подтвердится, что они участвовали в моём захвате и в прикрытии, при вывозе бессознательного тела. Так что пока выхода я не видел, охраняли хорошо, отслеживая все мои движения на ходу. Особо я не печалился, сейчас нет возможности сбежать, но как будет – свалю. Я отчаянный – смогу.
Раз я под охраной, конвойных аж пять, если лжекапитана считать, то шёл я, понурив голову и заложив руки за спину. Мне пока выгодно так себя вести. Мало ли кто фото сделает, а тут видно, взят в плен, не добровольно сдался, связанным ведут. Попробуй докажи обратное. Вывели нас во внутренний дворик госпиталя, тут стояло несколько автомобилей, включая два грузовика с красными крестами и один бронетранспортёр. Его мотор урчал на холостом ходу. Меня посадили внутрь, в десантный отсек, солдаты туда же, а лжекапитан впереди, на пассажирском месте, устроился. Порыкивая мотором и звеня гусеницами, хрустя брусчаткой, бронетранспортёр покатил к выезду. Верха в отсеке не было, крышки опущены, поэтому я видел, как проплывают мимо сначала ворота, потом верхушки зданий, деревья. Похоже, мы в городе, вот только в каком? Их в Польше много.
Ехали мы недолго, наверное, этот госпиталь был ближайшим от того места, где произошла трагедия, и всех пострадавших доставили сюда, ну и нас тоже. Не знаю, сколько мы проехали, когда покинули город, но минут пять прошло. Потом, видимо на дорогу выехали, возможно, полевую. Так вот, ехали мы не так и долго, от силы минут десять, пока не оказались на аэродроме. И вот не было возможности для побега, хоть режьте. Два солдата притиснули меня с боков, поглядывали, чтобы я ничего не натворил, я тоже поглядывал, держа руки как школьник, положенными на колени, мне так приказали,
