КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2) - Ольга Войлошникова
Бутылку я снова заткнул пробкой, завернул в полотенце, вытряхнув из него на стол колбасу с огурцами, и упрятал получившийся свёрток в бандольер. Авось, пригодится. Но потом. Завтра пить — вообще не резон.
Лёг, гоняя в голове смешные мысли.
Вот, прицепили мы в заграницах словечко: «бандольер». А хорошее слово, мужское. Не то что мамзельский «ридикюль». Ридикюль — что? Сразу слышно: финтифлюшка какая-то. А как скажешь: бандольер — сразу понятно, этакой штукенцией и засветить можно неслабо…
НОВОСИБИРСК ВСЁ БЛИЖЕ
Проснулся оттого, что попутчик сел на своей лавке и слегка застонал. Потом повозился и пробормотал почти про себя: «Ах ты, Господи, надо ж так накидаться…» — после чего постарался неслышно отодвинуть дверь купе и крадучись вышел. Хлопнула дверь дальше по коридору.
Я открыл глаза, сам себе удивляясь. Нет, это надо ж столько дрыхнуть! Солнце вон вовсю уж светит. Если б можно было про запас да выспаться…
В приоткрытую дверь купе увидел, что мой сосед довольно резво пробежал мимо, окликая проводника. Так-так, значит, туалет свободен. Схожу-ка в порядок себя приведу да побреюсь перед прибытием, а то полтора суток уж из дома, на подбородке щетина наросла.
Вернулся — попутчик сидел на своём месте, пряменький, как на военной комиссии:
— Доброе утро! — и руку тянет. — Будем знакомы?
Руку я пожал, слегка усмехаясь:
— Доброе утро, Тимофей Константинович. Мы ж с вами вчера знакомились. Меня Ильёй зовут.
— Да вы что! — покаянно поразился сосед. — Боюсь, я вчера произвёл на вас крайне удручающее впечатление.
— Да чего там удручающее, — я махнул рукой. — Ну, выпил человек. Лишь бы повод хороший был.
— О, да! Повод значимый! Сорок лет, знаете ли, с выпуска курса! Я ведь, некоторым образом, медик по основной специальности. Вот, собирались с ребятами. Пять лет не виделись!
— Ну так — понятное дело!
Тимофей Константинович покосился на меня, подозревая в ёрничестве, но я и впрямь считал, что встреча со старыми друзьями — повод уважительный. Пересекись я с кем из наших с Трансвааля — тоже, поди, выпил бы.
Дверь распахнулась, в купе заглянул проводник с маленькой раздаточной тележкой:
— Чаю заказывали-с?
— Да-да, прошу! — засуетился мой попутчик. — Илья, вы не против? Я взял на себя смелость заказать, что у них тут нашлось к завтраку.
Понятное дело в вагоне ничего кроме воды не кипятили, зато нашлись упакованные в яркую бумагу сладости фабрики Абрикосова: печенья, вафли, шоколадки и пастила разноцветными рулетиками. А на закуску мелкие леденцы-монпансье, которые маман, не умея выговорить, звала «лампасейки».
— Что ж мы сразу — и со сладкого?
— Так ведь нет больше ничего.
— А вот — колбаса, огурчики. Сейчас порежем. Хлеба только нет, не с вафлями же колбасу жевать.
— Есть полезные диетические булочки! — подал голос проводник. — Докторские, с отрубями-с.
— Давайте! — махнул рукой Тимофей Константинович. — Пойдёт!
В общем, позавтракали мы, слово за слово — рассказал я, куда еду.
— М-хм! Так вы — стипендиат, значит, будете? — несколько удивился попутчик.
— А что это?
— Приглашены на обучение не только бесплатно, но и с назначением денежного довольствия на весь период обучения.
— Ага. Ну, выходит, так.
— А как же семейство ваше? Супруга молодая с ребёночком? Не трудно им без вас будет?
— А как они без меня жили, пока я в Сирии был? Казачий уклад такой, женщины привычные. Да и мать с отцом мои её без подмоги не оставят. Сёстры, опять же. Да и наезжать я планирую, проведывать.
В общем, разговоры разговаривали, чаи гоняли. Приходил проводник, спрашивал: всем ли довольны? Сватал коньяк. Не найдя встречного согласия, предложил принести из своих запасов карты или шашки, чтобы время скоротать.
— А шахмат нет у вас? — поинтересовался я.
— А вы играете в шахматы? — тут же оживился мой попутчик.
— Дедушка показывал, — уклончиво ответил я.
— Есть и шахматы, — услужливо осклабился проводник. — Принести?
— Не стоит, любезный! — махнул Тимофей Константинович и принялся освобождать столик, сдвигая к окну остатки нашего пиршества. — У меня свои!
Я удивился — где свои у него? Или крохотный походный наборчик, навроде того, как у нашего есаула имелся, в карман положить? Оказалось, гораздо превосходнее. У Тимофея Константиновича имелась такая редкая и баснословно ценная штука как пространственный карман. И оттуда он извлёк доску совершенно дивной красоты. Между серебряными прожилками были вставлены полированные квадратики светлых и тёмных полей.
— Эту доску мне преподнесли мои друзья, — похвастался Тимофей Константинович. — На юбилей.
— Красиво сработано, — похвалил я. — Слоновая кость?
— Да, — закивал попутчик. — Белые клетки. И фигуры тоже, — с этими словами он как раз извлёк из пространственного кармана два бархатных мешочка с фигурами. А тёмные сможете угадать, что за материал?
Тёмные клетки и тёмные фигуры были выполнены из дерева — тёмного, красновато-коричневого, с фиолетовыми, а местами почти черными полосами.
— Редкое у нас дерево, — согласился я. — И название забавное, ежли я не ошибаюсь. Бубинга?
— Да вы знаток! — засмеялся Тимофей Константинович.
— В Трансваале, в приёмной Великого князя, стол из такого дерева стоял.
— Кто бы мог подумать! Так что же — блиц?
— Это что такое?
— Это когда на ход даётся не более пятнадцати секунд, — последним предметом, извлечённым из пространственного кармана были крохотные шахматные часы. — Я бы с удовольствием сыграл и обычную партию, но мне выходить через двадцать минут. Я, видите ли, в усадьбу еду, в пригороде.
— Что ж, можно и в блиц.
Распространяться о том, что дед Аркаша был в Чите председателем шахматного клуба ветеранов, и как
