Санкт-Петербург - Михаил Леккор
Короче, заболтал друга. Никита ушел и счастливый, и, одновременно, несчастный. В любом случае, друг дал ему шанс. Огромный, как нынешние волки в тамошних лесах. И если он не дурак, он должен за него ухватиться и вылезти среди таких же. А он не дурак, совсем не дурак!
Дмитрий только хитро посмотрел ему в след. Никите лучше не знать, что выдвинул его Дмитрий от скудности имеющихся кадров и большого количества вакансий. Пусть работает и даже не дрожит. Не он умный, другие глупые.
Но в принципе, если сделает хотя бы в половину, как он задумывал, то в доску расшибется, но царя упросит наградить. Или, если на то уж пошло, своих крестьян отдаст.
С тем и поехал обратно вверх по течению. На этот раз река показала свой коварный и бешеный норов. Гребцы сбили свои руки до кровавых мозолей, пока они добрались до Санкт-Петербурга. Поместив лодки у железоделательного завода и дав нужные указания, Дмитрий отправился на поиски царя.
Какие бы у них не были сложные отношения, как бы ни относился к нему Петр, но Дмитрий понимал, что царь — местный самый высокий начальник и действовать к нему надо по принципу: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». И докладывать ему надо обязательно, с четкими примерами и красноречивыми фактами. А то ведь поданных в России много, царь же — один. Как это не грустно звучит для поданных, но остается правдивым и непреложным фактом.
Ему в какой-то мере повезло. Петр был в Санкт-Петербурге и даже работал, а не гулевал. Дмитрия он встретил сухо, но вежливо. Понимал, что он может сделать очень много, если захочет. Но водки не налил, сесть не предложил. Мол, доложишь, что надо и гуляй дальше. Взял между делом лист бумагу, начал читать.
Ну как хочешь. Дмитрий лишь коротко сообщил о проблемах в металлургии и замолчал. Что еще ему надо?
— Ладно, а когда ты поедешь на поиск? — нетерпеливо и даже грубо спросил он, видя непонимающее лицо Дмитрия, — или все мозги красавица высосала?
Короче говоря, как понимал это попаданец, короткий выезд на природу царь оценил, как ненужный, принятый в личных целях для отдыха. Может, водку жрать захотел именно на берегу реки с комарами и медведями. Или баб мять по кустам, пока благоверной нет дома. Дело хоть мужское, правильное, но сугубо личное, для государства напрямую не нужное.
Вот ведь… хамоватый хам! Нет бы ненароком спросить, где он был, не утомились ли его бедные ноженьки, не устали ли нежные рученьки. А он сразу грубить.
Дмитрий в ответ мстительно не стал рассказывать (царь не желает — поданный не может говорить) о новом железорудном месторождении. И пусть еще спасибо скажет, другому бы просто в морду навалял за такой тон. Вместо этого он сухо сообщил, что в связи с недостатками идущих поставок руды он пока на другие мастерские Санкт-Петербурга продукцию поставлять не будет.
— Да слышал я, что не хватает, — с досадой сказал Петр, потом удивленно спросил: — подожди, о каких поставках руды ты говоришь? Кто в столицу поставляет?
— О чем мы уже и говорили, государь. Я поездил по окрестным лесам и лугам и нашел с помощью рудознатцев месторождение железной руды. Качественной, богатой. Можно почти сразу добывать и везти. Но людей у меня было мало. Привез на лодках только пудов двести — триста. Больше никак не смог. Рудознатцы помогли.
Терзаемый царем лист был сразу забыт и отложен.
— Алексашка, ты смотри с чем к нам приехал Дмитрий, — закричал Петр, практически счастливый, — все-таки хитрый, стервец. Только отвернешься ненароком, он сразу все сделает, тихушник, но ни за что ведь не скажет. Мучайся потом, нехорошими словами его обзывай.
— Да и что? — показался Меньшиков с бутылкой водкой и двумя яблоками, похвастался, — а у меня что-то получилось.
— Получилось, так наливай, — резонно заметил Петр, заметил, что тот вытащил только два стаканчика, потребовал, — тащи три, нас же трое.
— А, — будто только что заметил Александр Дмитрия. Царь недавно гневался на него, и, казалось, на радость многих, дни этого бывшего любимца сочтены. Но нет, опять первый среди равных свиты царя. Какой-то непотопляемый, паразит.
Вытащил третий стаканчик, поздоровался с Дмитрием, как всегда — вежливо, но равнодушно. Разлил водку. Петр выпил торопливо первым. Крякнул неодобрительно и даже подозрительно.
Дмитрий выпил сам, чтобы не зависеть от других. И согласился с царем. Ну и вкус! Похоже, недоваренная яблочная самогонка.
— Ну? — с надеждой спросил Дмитрия Меньшиков, надеясь хотя бы на его поддержку.
Не вышло. Дмитрий был слишком правдив.
— Надо добавить мед и варенье из черной смородины, — предположил он, попробовав, и безжалостно добавил, — а пока это по вкусу похоже на дурную самогонку. Через древесный уголь, что ли, пропусти для доброго вкуса.
— Да что ты понимаешь в яблочной настойке… — начал Меньшиков, оскорбленный в лучших чувствах и пожеланиях.
Но Петр перешел на сторону Дмитрия и строго оценил деятельность собутыльника: — молчи уже! У тебя получилась очень дурная наливка. Такую водку зазря испортил. Давай пробуй еще. Только теперь переделывай из плохой самогонки в хорошую водку.
С царем ведь спорить не будешь, хоть он и имеет неприятное мнение. Меньшиков вздохнул и ушел на кухню готовить очередную порцию настойки.
— О, чем занимаемся, — кивнул Петр на Меньшикова, фыркнул, спросил: — сколько тебе нужно людей, чтобы копать железную руду в достатке? За рудознатцев хвалю, сумел приспособить, но что ты будешь делать с рудником?
Дмитрий не раздумывал. Об этом думал еще на месторождении:
— На сам рудник сотен пять надобно, чтобы пустую землю разрыть. И крестьян бы полста. Все с семьями. И землю им всем дать хорошую. Рабочим на хозяйство по три десятины, крестьянам — тридцать.
Петр подумал, прикинул. У него уже не вызывало отторжения, как раньше, требование Дмитрия посылать вместе с мужчиной его семью. Убедился, что это хорошо и государству, и работнику. Лишь поинтересовался:
