Аферист - Сергей Майоров
— Гена, а ты при этом обыске присутствовал?
— Меня не пустили, сказали, не положено. Но мы из-за стенки с чашкой слушали.
— Это как?
— Ну стенка у нас с тобой смежная. Вот эта, — стукнул Генка кулаком в цветастые обои. Тёть Маша прибежала, схватила чайную чашку и к стене. Правда всё равно плохо слышно было, но просто ухом вообще неразборчиво.
— И что говорили?
— В основном обсуждали, где ещё поискать.
— А чего искали-то, не говорили?
— Нет, или мы прослушали. Что-то маленькое.
— Откуда ты это понял?
— Ну… — задумался Гена, — они предлагали в вазах и другой посуде поискать в серванте.
Очень интересно.
— А кто-нибудь из соседей присутствовал? Двоих понятых должны были пригласить.
— Понятых? — почесал Генка в затылке. — Не знаю. Кажись, никого не было.
— Зови тётю Машу, — распорядился я.
А дело-то становится всё интереснее и интереснее. Соседке я дал ещё раз насладиться видом разгромленной квартиры и приступил к допросу:
— Тёть Маша, хочу уточнить по поводу этого обыска. Вы меня знаете, я честный человек. Зачем милиции обыскивать мою квартиру, не понимаю. Вопрос первый — кто из соседей присутствовал в качестве понятых при обыске?
Пауза.
— Ой, не знаю. Слово-то какое чудно́е. Это кто?
— Понятой — приглашённый со стороны человек, свидетель, по закону он должен присутствовать при обыске. И почему вас не взяли в понятые?
— Не знаю, — помотала головой соседка.
— А кто был понятыми?
— Не знаю, я никого не видела.
— Вы сказали, что тут топталась куча народу — милиция и жильцы.
— Жильцы-то уж опосля были.
— То есть, из дома никого не приглашали? Может, с ними кто-то был? Незнакомый.
— Да они все незнакомые были.
Справедливое замечание. Хорошо, зайдём с другой стороны.
— То есть понятых с ними не было? А сколько всего работников милиции проводило обыск?
— Вроде бы трое. А может, двое.
Вот почему, как дело доходит до свидетельских показаний, на людей нападает ступор, они тупят и не могут ответить на элементарные вопросы? В то, что тётя Маша не способна сосчитать до трёх, я не верил, поэтому решил помочь ей вспомнить.
— Так двое или трое?
— Ну, я не знаю, может этот третий и был понятым.
— Ну-ка, — заинтересовался я. — Давайте разберёмся. Двое, значит, точно милиционеры, а третий? Почему вы в нём засомневались? Гена, не лезь, до тебя дойдём, тогда выскажешься.
— Двое были в милицейской форме.
— А третий, значит, без?
— Он был без формы, но в фуражке милицейской.
— Ага! Давайте-ка точнее. В каком звании каждый из них?
— Этого я не знаю.
— Погоны у них были?
— Были.
— Сколько звёздочек на погонах?
— Не помню.
— Не было у них звёзд, — не выдержал Гена. — Можно, я скажу? Погоны только у одного были, который в мундир одет. Старший сержант. Второй в голубую рубашку одет и брюки милицейские с полосками, без погон. А на третьем вообще куртка была и обычные брюки. Но он единственный в фуражке.
Ай да Гена! Молодец, всё подметил. Вот и понятно, чего тётя Маша разучилась считать. Она просто засомневалась, кто из чужаков был из милиции, а кто так, рядом постоять.
— А как они представились? Может, в удостоверении фамилию и звание запомнили.
— А они не представились. Я когда вышла, они с дверью ковырялись. Просто сказали — милиция, не мешайте.
— Хех. Интересная у нас милиция пошла. С формой дефицит, и удостоверений им не выдают, видимо. Как представиться по закону, не учили, понятых приглашать тоже не научены…
— Ты это всё к чему ведёшь? Думаешь, это не милиция была? — задушено ахнула тётя Маша.
— Заметьте, не я это сказал.
Воцарилась тишина. Соседи переваривали новый поворот событий. Генка чесал в затылке, тётя Маша испуганно таращилась на меня, схватившись за сердце.
— Думаешь, я грабителей впустила⁈ — страшным шёпотом просипела она.
— Выходит, что так. Попробуем что-нибудь узнать, — пообещал я, снимая трубку телефона.
— Добрый день. Пригласите к телефону лейтенанта Ильичёва, Степана Николаевича. Кто звонит? Майор Казаков. Очень срочно. Спасибо, я подожду.
Пока Николаича искали по вытрезвителю, я перебрал бумажки рядом с телефоном. Чьи-то номера, некоторые с именами, но большинство без. Пока бесполезный хлам.
Сосредоточенное сопение за спиной намекало, что соседи изнывают от любопытства.
— Стёпа, здорово, это Сева. Ты мне очень нужен, как сотрудник милиции. У меня тут инцидент приключился с квартирой, хотел бы справки навести. Встретиться? С удовольствием. В парке через полчаса сможешь? Отлично. Жду на главной аллее.
Я положил трубку и вспомнил, что рядом находятся соседи.
— Можете быть свободны, граждане. Если будут нужны ещё показания, вас пригласят.
Прихватив найденное удостоверение, я выпроводил гостей и отправился на рандеву с Николаичем.
— Егор, стой, — догнал меня за углом Гена. — Ты матери-то отбей телеграмму.
Чёрт, забыл.
— Я и адреса не помню. Вот тебе трёшка, сбегай на телеграф, пока он открыт. Только подпишись моим именем, будто от меня.
Николаич уже ждал в парке.
— Рассказывай, что у тебя приключилось?
— Нужно твоё содействие в небольшом деле. Узнай по своим каналам, проводился ли обыск по вот этому адресу и по фамилии хозяина квартиры. Соседи утверждают, что в квартире была милиция с обыском, но если это обыск, то я балерина.
— А ты сам что же, не можешь узнать?
— Если бы мог, не обращался бы. Так как? Сделаешь?
— Попробую, конечно. Есть у меня один друг. Спрошу у него.
— Вот спасибо. И ещё один момент. В тот день, когда мы впервые встретились, откуда меня привезли?
— Что-то я не пойму. Ты же на задании был. Зачем тогда спрашиваешь?
— Да понимаешь, какая штука, я тот день совершенно не помню. Встреча у меня с кем-то была назначена, но что-то пошло не так. Я не просто пьяный был, у меня память отшибло напрочь.
— Думаешь, тебя опоили?
— Возможно. Подсыпали что-нибудь в стакан.
— Ну дела. И что теперь?
— Теперь мне надо раскопать, что случилось в тот день. В моё отсутствие кто-то проник в квартиру под видом милиции и перевернул в ней всё вверх дном.
— Что-то важное пропало? Документы, ценности?
— Пока не знаю. Надо понять, с кем я встречался и для чего.
— Да, брат, работка у тебя, не позавидуешь. Так и выговор с занесением получить можно. Начальство лютует наверное.
— Одно из преимуществ моего положения — я сам себе начальство. Есть задача — а как я с ней справлюсь — моё личное дело. Так что никто не лютует, но выяснить обстоятельства не помешает.
— Понимаю. Справки наведу. У сменщиков сегодня спрошу, откуда тебя привезли, кто милицию вызывал, кто рядом был, так?
— Всё верно. Только не при Барсукове.
— Уж конечно. Долго мне его ещё терпеть? Сил никаких нет за этим наблюдать.
— Записываешь, у кого и сколько?
— Как ты сказал.
— Хорошо, тогда после праздника и возьмём. Готовь рапорт, я дам отмашку. Только смотри, сам ничего не предпринимай. Я потом позвоню или приеду, обговорим детали. Запиши мой номер для связи. Как что-то выяснится, звони. Если отвечу не я, просто передай, что есть новости.
— Понял.
— Ну, бывай.
Мы разошлись в разные стороны, и я достал своё удостоверение журналиста. Куда же ты влез, Егор Волох, что тебя так беспощадно и быстро устранили? Пора наведаться в редакцию, может, коллеги прольют свет на эту тёмную историю?
Редакция местной «Правды» находилась в довольно свежем здании. В наши дни в нём расположился пафосный ресторан «Русская банька». Бывал, бывал. И по долгу службы бывал и просто так кутили. В «Правде», уступившей пальму первенства новым технологиям, но всё ещё держащейся на плаву, тоже бывал.
Меня отловили ещё на подходах.
— Егор? — отделился от кружка курильщиков крупный лысеющий мужчина. — Вот так сюрприз! Нашлась потеря.
— Не дождётесь! —
