Капкан для «Барбароссы» - Александр Викторович Горохов
Вызов к Сталину, в кабинете которого бесконечно продолжалось совещание по военному вопросу, Яков Владимирович воспринял как рутину: вождь ежедневно принимал десятки людей. Кто-то задерживался в кабинете на 15-20 минут, кто-то сидел несколько часов. Но задание, полученное вчера, оказалось необычным.
— У нас есть фактически вся картина ситуации по концентрации германских войск. Но, к сожалению, она фрагментарна: по различным участкам приграничных территорий съёмки производились на протяжении нескольких дней, и чтобы обновить эту информацию, также требуется несколько дней. Нам же нужна полная съёмка, сделанная по состоянию на завтра. Технические возможности для этого наши союзники из Российской Федерации предоставят. С нашей стороны нужно только принять участие в очень длительном полёте над территорией Германии и её союзников. Кого бы вы порекомендовали для этого?
— Товарищ Сталин, как генерал-инспектор ВВС я готов лично принять участие в этом полёте.
— Вы понимаете, товарищ Смушкевич, что это потребует достаточно серьёзных физических усилий?
— Понимаю. Моё физическое состояние вполне позволяет взять личную ответственность за выполнение этого задания.
— Хорошо, — немного подумав, согласился вождь. — В таком случае, с самого утра вас будут ждать на аэродроме в Кубинке.
Генерал-лейтенант, прибывший в шесть утра на аэродром, даже представить себе не мог, что именно его ждёт.
Во-первых, его переодели в снаряжение пилота самолёта из будущего. Высотный костюм, как выразился полковник, которому предстояло управлять самолётом. Весь этот серебристый наряд из искусственной ткани венчал глухой пластмассовый шлем с прозрачным опускающимся забралом и кислородной маской.
Вторым потрясением стал внешний вид самолёта. Огромный, серебристый, даже без намёка на винты, с прозрачным горбом гнутых стёкол фонаря кабины, и двумя угловатыми килями. Очень тонкие стреловидные крылья, под которыми висели два сигарообразных остроносых то ли бака, то ли ракетных снаряда. И две коробообразных конструкции под фюзеляжем.
Шоком стал и краткий инструктаж, в ходе которого Смушкевич услышал основные характеристики машины, с надписью на фюзеляже МИГ-35. Длина за 17 метров, больше чем у тяжёлого бомбардировщика Ил-4, нормальная взлётная масса 18,5 тонн, почти вдвое превышает вес этого бомбёра. Максимальная боевая нагрузка превышает иловскую почти втрое. Дальность полёта с подвесными топливными баками — теми самыми, что он принял за реактивные снаряды — 3500 километров.
— И вы хотите сказать, что это — истребитель? — невольно вырвалось у «испанского» лётчика.
Принадлежность именно к этому боевому классу выдавала только скорость — даже дух захватывает — до 2400 километров в час!
Кабина с приборными экранами, на которых в цвете были прорисованы (!!!) различные шкалы и индикаторы вызывала оторопь. Хотя, конечно, главный о́рган управления, ручка управления, за десятилетия сохранился похожим на «оригинал».
А потом, когда они с пилотом заняли места в кабине, началось самое эффектное. Снизу сзади раздался мощный гул, очень быстро перешедший в оглушительный вой.
Ещё больше впечатлений принёс взлёт. Недолгий разгон, на протяжении которого Смушкевич ощущал себя снарядом гигантской пушки, настолько мощным было ускорение, развиваемое чудо-самолётом. И тут земля провалилась куда-то вниз, а самолёт с бешеной скоростью стал ввинчиваться в небо.
До Минска, где нужно было дозаправиться перед основной частью миссии, «прошмыгнули» на высоте 12 километров и скорости 2000 километров в час. Меньше получаса, учитывая взлёт, набор скорости и посадку! Очень удивил сверхзвуковой режим, «обрезавший» шипящий вой моторов. О том, что они работают, говорили лишь показания приборов да лёгкий «зуд», передающийся по корпусу самолёта.
Единственными людьми на лётном поле Минского аэродрома, увиденными Смушкеичем, была техническая группа потомков, быстро подключившая к замершему на краю самолёту набор кабелей, а потом подогнавшая к нему огромный оранжевый топливозаправщик.
И снова в небо! На этот раз — на девяти километрах и скорости около 800 километров в час.
— Крейсерская дозвуковая скорость, — пояснил командир машины.
На германскую территорию вышли над Куршским заливом, после чего полетели вдоль границы общим курсом на юг. «Встали на боевой курс», как выразился полковник. С такой высоты разглядеть подробности на земле было невозможно, несмотря на просто потрясающий обзор из кабины: не маячил перед глазами массивный капот с диском пропеллера. Но, как заверил пилот, бортовым камерам высота ни по чём.
— О! А вон и «комитет по торжественной встрече объявился», — насмешливо сообщил полковник уже под Августовым. — «Эксперты Геринга» решил проверить, кто это к ним в гости пожаловал.
— Где? — не понял Смушкевич.
— Да где-то там, внизу. Отметки на локаторе. Не беспокойтесь, товарищ генерал-лейтенант. Даже если кто-то из них минут через пять заберётся на нашу высоту, то у него силёнок не хватит догнать нас даже на крейсерской дозвуковой.
Немцы ещё дважды пытались безуспешно поднять перехватчики, но, разумеется, безуспешно. Серебристый самолёт, чертя за собой косматые линии инверсионного следа, уверенно шёл по маршруту.
Границы Венгрии, впрочем, как вскоре и Румынии, пересекли без проблем, даже не заметив их. И через два с половиной часа полёта под крылом потянулось зелёное море заросшей деревьями и кустарником дунайской дельты.
— Осталось ещё в два местечка заглянуть, и можно возвращаться!
«Двумя местечками» оказались Констанца и нефтепромыслы в Плоешти…
И снова пустой, словно вымерший, Минский аэродром: потомки при помощи чекистов блюли секреты, полностью запретив полёты советской авиации и удалив с аэродрома весь персонал.
— Возьмёте на себя управление? Сгораете, наверное, от желания попробовать управлять машиной, товарищ генерал-лейтенант, — на обратном пути к Москве предложил полковник.
Естественно, это был ровный, «плоский» полёт. Чисто «подержаться за ручку». Но даже за эти несколько минут, в течение которых Смушкевич вёл машину, удалось почувствовать и её отзывчивость, и мощь, исходящую из двигателей с тягой по пять тонн каждый. Пожалуй, он пока единственный советский лётчик, управлявший реактивным истребителем. Сто лет! Целых сто лет разницы разделяет этот реактивный истребитель и ту «этажерку», на которой впервые поднялся в воздух выходец из простой еврейской семьи, родившийся в литовском местечке Ракишки! Даже в голове не укладывается!
— Когда-нибудь, Бася, мне можно будет рассказать тебе о сегодняшнем дне!
Глава 20
— Что значит «не смогли перехватить»? — неистовствовал Геринг. — Вы понимаете, что это был разведывательный полёт, призванный вскрыть нашу подготовку к завтрашнему нападению на Россию? Как так получилось, что лучшие в мире истребители не смогли даже приблизиться к этому русскому бомбардировщику? Его инверсионный след видели