Совок-7 - Вадим Агарев
Отворачиваться я даже не пытался. В голове билась лишь одна мысль. Я никак не мог понять, как можно безоглядно и, не побоюсь этого слова, бессмысленно спать, когда в квартире находится такая женщина?! Настолько малосодержательно и да, что там! С преступной оголтелостью спать! Пусть даже и будучи философом?!!
— Чаю хотите? — наконец-то повернулась ко мне лицом Зинаида, по-прежнему улыбаясь своей загадочной улыбкой.
— Конечно, хочу! — хрипло ответил я, думая совсем не про чай.
Мадам Толкунова подпалила конфорку и поставила на плиту чайник. На кухне было гораздо светлее, чем в коридоре, а чертов пеньюар не перестал быть прозрачным.
— Как же я понимаю того висельника! — всё с той же невнятной хрипотой проворчал я, с величайшим трудом отводя глаза в сторону.
— Что? — переспросила Зина, — Я не расслышала!
— Вы что-то хотели мне сказать, Зинаида Михайловна? Мне дежурный передал, что вы о чем-то вспомнили.
Задавать вопросы женщине, глядя при этом на закипающий чайник, это тоже надо уметь. Н-да…
Глава 11
Традиционно честная женщина Зинаида не обманула и на этот раз. Она была в неглиже.
ОВОшный УАЗ с милицейской бескомпромиссностью реагировал своими, отнюдь не деликатными рессорами, на все неровности развитого социализма. А я, подпрыгивая на сиденье, добросовестно гнал из головы одолевающие меня греховные мысли. Пытаясь заместить их размышлениями о том, что совсем недавно услышал от супруги измордованного сегодняшним утром философа.
— Я вам это со всей ответственностью говорю, товарищ Корнеев!
Убеждала меня Зинаида в то время, когда я, не ощущая чайного вкуса, отпивал из чашки мелкими глотками кипяток. И заворожено рассматривал её торчащие через прозрачную ткань, словно крупные черешни, соски.
— Я вспомнила! От него пахло, как от железнодорожных путей! Мы, когда с электрички на дачу к свекрови идем, то там также пахнет. Резко и неприятно. На том пути совсем недавно шпалы меняли и теперь там какой-то гадостью воняет! И от него такой же запах был. Не такой сильный, конечно, но очень похожий! Находясь в волнении, я сразу не придала значения этому обстоятельству, а потом вы уже куда-то уехали. Он, этот человек, наверное, железнодорожник? Как вы думаете?
Зинаида вопросительно смотрела, наивно ожидая от меня всё разъясняющего откровения. Или откровений. А я восхищенно созерцал её. От бровей и до самого сникерса. Который через прозрачную ткань тёмным треугольником отвращал меня от стойкого противостояния тяготам и лишениям милицейской службы. Я смотрел и слушал, почти не осознавая услышанного. Думая лишь о том, что через минуту после моего ухода, она и эту невесомо-прозрачную тряпочку с себя снимет. Наверное. Обмолвилась же она утром, что ей всё время жарко и поэтому спит она без ничего. Черт возьми, а ведь это же несправедливо, что самые жаркие женщины достаются философам… Тем более, таким беспробудно сонным. Жаль, что в этой квартире всего один балкон и лишь одна комната. Можно было бы еще раз переопросить Зину. Не тревожа её философский камень, занявший полкровати.. Н-да…
— Сергей Егорович! — прорвался в моё сознание голос Зинаиды, — Вы меня слышите?
— И даже вижу! — решительно помотав головой, успокоил я гражданку Толкунову, — Простите, задумался! Не ту профессию я себе, уважаемая Зинаида Михайловна, выбрал! — вздохнув, пожаловался я знойной женщине, — Мне бы дураку на философа пойти учиться, а я в юристы подался! — досадливо поморщился я, — Так чем, вы говорите, смердел этот мерзкий подонок?
А всё-таки не зря я посетил гражданку Толкунову. Постепенно флёр возвышенной похоти в моей голове развеялся, уступив место логике и профессиональному мышлению. Выходит, что резкий и неприятный запах Зинаида напрямую связывает с заменой шпал неподалёку от свекрухиной дачи. Значит, трепетные ноздри сисястой лани уловили там ничто иное, как канцерогенный креозот. Именно этой ядовитой и вонючей гадостью пропитывают шпалы, чтобы они гнили медленнее. И ничто так противно не воняет на только что уложенных железнодорожных путях, как креозот. Ни пролитый на них купорос, ни дёготь, ни солярка. Ни т.п., ни т.д. Только креозот!
Соответственно, предположение красивой, но неглупой женщины вполне можно было бы принять, как полноценную версию. Принять и с завтрашнего дня начать методично просеивать личный состав ремонтников-путейцев данного участка железной дороги. Начав с личных карточек кадрового учета, которые часа за три внимательно просмотрят супруги Толкуновы.
Однако, не в моём случае. Я на землю Октябрьского РОВД прибыл из Советского района. А потому хорошо был осведомлён о наличии на советской территории креозотного завода. Надо сказать, что данное производство расположено на самой дальней окраине и заводом его можно было назвать с большой натяжкой. Народа на этой вонючей каторге работает совсем немного, от силы сотни две с половиной. И людишки там трудятся специфические, преимущественно, сиженные. Мало того, почти половина из них числится в спецкомендатурах Советского и Октябрьского райотделов. Как условно-досрочно освобождённые. Отсюда и инородное тело в срамном отростке у ночного налётчика.
Вот эти логические цепочки и вытолкали окончательно из моего мыслительного аппарата светлый образ мадам Толкуновой. Ибо, когда пушки стреляют, музы молчат. Молчат, даже, если эти пушки милицейские и, более того, виртуальные. Опять же, первым делом самолёты..
В любом случае, поиском охальника, подбившего глаз кулинару-философу, я буду искать уже после того, как отдежурю. И только в том случае, если возбужденное мной по «бакланке» дело отпишут мне. А сегодня я буду разбираться с преступно-семейной группировкой, учинившей вечерний геноцид уроженцу солнечной Мордовии. Опять таки, если оперативная обстановка в Октябрьском районе мне это позволит.
Через каких-то десять минут мы подъехали к райотделу. Я пошел в дежурку докладываться о прибытии и, чтобы почерпнуть текущей информации. Время краж отступило, зато пора уличных безобразий была уже в самом разгаре. Мысленно перекрестившись, я постучал костяшками пальцев по стеклу двери ОДЧ. Помдеж, мазнув по мне взглядом, нажал на кнопку и соленоид отщелкнул язычок замка.
— Что по району? — полюбопытствовал я у сержанта, по стрекоту из телетайпной конуры поняв, что Аскер занят.
— Пока тихо, — суеверно сплюнув трижды в мою сторону, ответил помдеж, — Челюсть телефонограммой из больнички передали, но туда опер уехал. Отзвонился недавно, пообещал, что затопчет.
— Ключ мне дай
