Схватка (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Глава 12

... — Стоим! Стоим!!!

Прорывающихся сквозь надолбы татар пока немного, их встречают короткие и точные броски сулиц или разящие удары секир. А за спиной на небольшом удаление от нас раздаются давно уже привычные хлопки тетив и шелест устремляющихся в полет срезней, выбивающих спешившихся поганых на противоположном берегу брода и на переправе.

— Стоим, братцы... Стоим!

...Епископ Симеон не дал мне гридей, и все, что я мог выпросить у него — это пару сотен воев младшей дружины. Да и то пришлось крепко аргументировать свою просьбу!Впрочем, к чести епископа стоит признать: он быстро дал добро на размещения дополнительных сторож на северном рубеже Переяславльского княжества, граничащего с Черниговским, как только выслушал мои доводы. Действительно, полагаться лишь на голубиную (или каких птиц здесь используют?!) почту и дозоры местных воевод было бы излишне самонадеянно. Симеон понимал это — и, очевидно, моя просьба совпала с его собственным желанием, что епископ просто не успел реализовать.

Вот только сам я не собирался останавливаться лишь на ближней разведке и обороне Переяславльского княжества...

Полученные от епископа сведения меня, конечно, крепко огорошили. Впрочем, по большей части они ведь были положительными: Евпатий сумел уйти от преследования с рязанскими порубежниками, вои западных княжеств, даже сложив головы, все же пали не в сечи с русичами, а сражаясь с погаными... И забрав с собой немало татар. Конечно тот факт, что Даниил Романович потерял большую часть своей рати, безусловно, прискорбен — зато и Батый лишился практически всего парка осадных машин! По крайней мере, согласно донесений, переданных Симеону еписокопом Чернигова Порфирием... Наконец, татары отказались от вторжения в пределы Рязанского княжества!

Всё это можно было бы отнести в плюсы. Минусов же оказалось всего три. Зато жирных таких минусов... Во-первых, у Симеона не было "почтовой" связи со Смоленском. Что, в принципе, и логично, учитывая расстояния... Но скоординировать действия с Невским, воюющим с литовцами, ныне не представляется возможным. Я, конечно, отправил гонцов западными пределами княжества, следующих, таким образом, в глубоких тылах татар. Но сколько времени уйдёт на дорогу туда и обратно, учитывая расстояния и начинающуюся осеннюю распутицу? Пусть обратно также полетят с ответом Александра и пернатые гонцы — но полетят-то они домой, в Переяславль. Ещё и не факт, что долетит даже один из трех... И так или иначе, пока до меня дойдёт ответ Невского, оперативная обстановка может измениться координально.

Минус второй, вытекающий из первого: деблокирующий удар мне не организовать. Ни с помощью переяславльской рати, ни с помощью Невского. А с одной только малой рязанской дружной соваться под Чернигов — это искать славную и неотвратимую смерть. Чистое самоубийство... Ещё и Мстислава Глебовича спровоцируем на вылазку. Что при условии подавляющего превосходства татар в живой силе обернётся для северян в полевом бою гибелью...

Ну и третий минус, самый жирный. Несмотря на то, что мы с Евпатием пытались хоть как-то обезопасить Черниговское княжество, договорившись уводить татар за собой самыми безлюдными землями, поганые отказались от преследования. А отказавшись от него, стали страшно грабить северян, нисколько не щадя беззащитный мирняк. И пусть кровь жертв агарян не на моих руках, пусть мы с Коловратом сделали все — или практически все — от себя зависящее, в гибели невинных была и моя вина.

И это жгло душу нестерпимым огнем с того самого мгновения, как я узнал о зверствах поганых...

В таких условиях пассивно отсиживаться в Переяславле, ожидая своей участи с покорностью выбранной на заклание овцы, для меня оказалось просто невозможно. Тем более, что действия ранее преследующих Коловрата татар, разбившихся на мобильные, чрезвычайно эффективные при тотальном грабеже отряды, буквально подталкивали к единственной верной при таком раскладе тактике.

Бить врага по частям, покуда хватит сил...

Собственно говоря, первые два столкновения случились ещё в пределах Переяславльского княжества. Преследуя беженцев и не делая различия между русичами разных регионов, поганые вторглись в пределы покинутой князьями вотчины, сжигая беззащитные погосты и веси... Мы ведь уже успели миновать несколько таких разоренных погаными поселений. И каждый раз из глубин души поднимался чёрный, непроглядный мрак — при виде порой ещё дымящихся пепелищ... И неубранных тел несчастных крестьян и крестьянок, застигнутых татарами врасплох.

Тел зарубленных, а чаще истыканных стрелами мужиков, ещё сжимающих широкие плотницкие топоры или колья, коими они встречали ворога в скоротечных, кровавых схватках... Шансов в них у крестьян-русичей, понятное дело, не было никаких. А вот путающихся под ногами детей татары убивали просто походя — топча копытами лошадей — или также беспощадно рубили. Женщины... Женщины и девушки, и даже девочки встречали более страшный конец. Их распятые, обезображенные тела, связанные по рукам и ногам у вбитых в землю кольев, в окровавленных, разорванных одеждах вызывали особую, жгучую ненависть. Баб и девок безжалостно насиловали — а после, глумясь, жестоко убивали, отрезая груди, вспарывая животы, загоняя колья меж ног... И если лесные хищники и птицы ещё не успевали тронуть лица жертв, то гримасса ужаса, страха и невыносимой боли, запечатлившаяся на них в вечности, врезались в память кошмарными масками, являющимися после в самых жутких сновидениях...

А ещё в моей голове порой невольно всплывал вопрос к моим современникам, утверждающим, что монгольского вторжения не было, раз у нас нет монголоидных генов. Откуда, дурни, им взяться, этим генам?! Ведь эти поганые выродки не сохраняют жизни своим жертвам!

...Хашар на таком удаление от Чернигова татары не собирали — по всей видимости, намереваясь наловить "осадных" рабов поближе к стольному граду княжества. А потому поганые не щадили никого... Единственный шанс уцелеть русичам давали окрестные леса — чай не глубокая, морозная зима, а пока ещё лишь холодная, дождливая осень с редкими солнечными деньками... Но до леса ведь ещё нужно добежать от околицы веси. Добежать с преследующими конными лучниками за спиной! Тела несчастных беглецов со стрелами в спине порой виделись у самой кромки деревьев. Как кажется, поганые издевались над своими жертвами, позволив поверить, что желанное спасение уже пришло — а после отнимая жизнь единственной точно отправленной в полет стрелой.

Да, стрелять степняки мастаки...

И все же немногим жителям, чаще всего детям и подросткам, собирающим грибы и орехи во время нападений на их родные поселения, удавалось спастись. Порой мы видели и их... Потерянных, молчаливых, седых подростков с глазами стариков, бездумно бродящих по пепелищам — или наоборот, истошно воющих на одной ноте малышей, сидящих подле тел растерзанных родителей... Смотреть им в глаза было откровенно страшно. Ибо невозможно было вытерпеть тяжёлых взглядов детей, полных немой, нестерпимо жгущей душу укоризны. Каждый раз я читал в их глазах единственный, не высказанный вслух и простой до банальности вопрос: где вы были раньше, ратники? Такие крепкие и сильные, в прочных бронях, на могучих жеребцах, с секирами, копьями, и мечами?! Где были вы, когда рубили моего батьку, насиловали мать и сестру, когда сбросили только народившегося братика в колодец?

Где были вы?!

Ответа у меня не находилось. Ни у кого из нас... Впрочем, воям могло быть чуть попроще — они люди подневольные, выполняют приказы. Мои приказы... А для меня единственным утешением, что мешало провалится в черную, беспросветную тоску, стало осознание того факта, что все это могло случится ещё прошедшей зимой и весной в рязанской и владимирских землях. И что в моем прошлом Черниговское и Переяславльское княжество также подверглись опустошительному вторжению татар. Таким образом, в сухом остатке мои действия не погубили, а наоборот, спасли огромное число людей!