Война все спишет - Герман Иванович Романов
— Тогда вместе с ВОК следует выйти в море «Лене» — она полностью готова к крейсерству. Можно отправить корабль в Токийский залив, это вызовет изрядный шум.
— Пожалуй, так и следует сделать — займитесь этим немедленно. Пусть выходит как можно раньше, в течение двух дней. Командира мы на ней сменили, так что действовать должны энергично. Но это не все — было бы лучше, если с «Богатырем» сюда придет и «Рюрик». Да-да, именно он, — Алексеев заговорил напористо, выделяя слова:
— Использовать его в составе ВОК сложно — так как в случае преследования броненосные крейсера Камимуры быстро догонят наши корабли. В то время как «Россия» и «Громобой» имеют возможность уйти — они могут дать до двадцати узлов, а «Рюрик» нет, у него ход лишь восемнадцать. Использовать «старика» для одиночного крейсерства тоже нецелесообразно, с этим лучше справится «Ангара» или «Лена», да любые наши вспомогательные крейсера, которые еще будут подготовлены.
Алексеев остановился, закурил папиросу. Снова посмотрел в иллюминатор — у стенки завода стоял «Баян» — на крейсере днем и ночью шли спешные работы, имелась надежда, что через неделю он будет готов к выходу. Да, торопливость вредна, но война ждать не будет, сейчас каждый корабль, если он может стрелять по врагу, важен.
— «Рюрик» можно приставить к нашим «пересветам» в один отряд. Если довооружим старый крейсер, то он сможет драться в линии против любого из вражеских броненосных крейсеров, да против тех же «гарибальдийцев». И потерять в бою не так страшно, если его ценой станет сохранение нового корабля. Это относится также к «Полтаве» и «Севастополю». Но гибель всех этих трех кораблей должна быть полезной для нас — если это будет цена победы над двумя армиями, то я готов ее заплатить!
После слов Алексеева наступила звенящая тишина — теперь и Витгефт осознал, что споры закончились и надо готовиться к новому выходу в море, и к возможному сражению.
— Мне надо немедленно подготовить необходимые приказы для контр-адмирала Безобразова. Причем с возможностью выполнения двух задач — обеспечить прорыв «Рюрика» и «Богатыря», или только последнего крейсера. Тогда можно успеть доставить пакет поездом до выхода Владивостокского отряда в море.
— Хорошо, идите Вильгельм Карлович, составьте приказы — я их посмотрю. Литерный поезд будет готов к отъезду через два часа — распоряжение уже мной отдано.
Проводив Витгефта взглядом, адмирал отпил холодного чая из чашки, поморщился. Достал бутылку коньяка и налил бокал до половины. Выпил мелкими глоточками, снова уселся за стол и пододвинул к себе бумаги. Но не сдержался — достал три рисунка, где рукой фока были изображены корабли. Первым шел крейсер — плавные очертания, но водоизмещение как у тех же «богинь». Но ход благодаря турбинам 29 узлов, способен догнать любой из нынешних «дестройеров». И уничтожит любой из бронепалубных крейсеров японцев — пятнадцать палубных 130 мм пушки в казематах и палубных щитовых установках.
— Название странное — «Червона Украина», но революция всегда навязывает свои прозвища. Избежать бы ее, но как?!
Вопрос, негромко заданный самому себе, завис в воздухе, и Алексеев упрятал листок со схемой крейсера, и потянулся за другим, но остановился. Взял сложенную бумагу и аккуратно ее развернул, еще раз мысленно оценил изображенный на ней линкор, названный «Севастополем».
Корабль впечатлял — низкобортный, в казематах 120 мм противоминные пушки, а на палубе вытянулись в диаметральной плоскости четыре орудийных башни, по три ствола в каждой — бортовой залп в 12 305 мм пушек был необычайно мощным. Этот линкор мог избить любой из нынешних броненосцев, и догнать броненосный крейсер — полный ход в 23 узла. Вздохнув, полюбовался творением русских корабелов, и свернул бумагу. Достал третий лист — на нем был изображен крейсер прежнего типа, но с иным составом вооружения — по две башни по носу и корме, причем одна возвышалась над другой. Вот этот корабль ему определенно понравился, и в который раз за сутки Алексеев прикидывал его возможности.
— С турбинами мороки много, надо тут хорошо подумать. А вот с линкором нужно поторопиться сделать проект — отдам Кутейникову эскизы, пусть попробует рассчитать. Может что-то и получится…
Глава 19
— Жаль, Алексея Николаевича, но дай бог, он все же оправится от ранения, — голос наместника прозвучал искренне, чуть ли не со слезой, вот только глаза, зло прищуренные и холодные, говорили совсем об ином отношении. Евгений Иванович прекрасно знал о последствиях руководства бывшего военного министра и его притязаниях на власть главнокомандующего. Причем велась жесткая «подковерная борьба», и в конечном итоге, Алексеев бы проиграл. Но не сейчас — авторитет адмирала, после нескольких морских побед значительно возрос, как и лимит доверия со стороны императора.
— Хорошо бы ему оправиться от ранения, — столь же фальшивым голосом произнес Фок, потупив на всякий случай глаза. И как положено в таких случаях, поинтересовался, но как бы невзначай:
— Я только знаю, что генерал Куропаткин тяжело ранен. Но как такое могло случиться?
— Стрелок, очень хороший стрелок, меткий. Затаился на чердаке дома поздно вечером. А как Алексей Николаевич подошел к окну вагона, которое было освещено, узнал его и сразу выстрелил. Пуля попала в грудь, хорошо, что врачи успели сделать операцию, — голос Алексеева прозвучал совершенно спокойно. — Удивительно другое обстоятельство — с той позиции, где залег этот охотник, были видны только два окна вагона, в котором находился командующий армией. И убийца о том хорошо знал!
— У японцев большая агентурная сеть развернута, я не сомневаюсь, что у них есть агенты не только среди китайцев или иностранных подданных, но и наши военные. Средства для этого есть надежные — долги, для выплаты которых нужны деньги, политическое мировоззрение — среди так называемых революционеров много тех, кто желает поражения своему отечеству. Есть и «медовые ловушки», когда подставляют в любовницы женщину, которая является шпионкой…
— Постой, сейчас именно такой случай в Порт-Артуре. Там есть американская журналистка, которая влюбилась в одного лейтенанта флота, что состоял при штабе адмирала Макарова. Вроде офицер невиновен, но все же есть что-то мутное в этой истории. Со мной прибыл жандармский ротмистр Маслов — ты уж сам поговори с ним, все же служил на данном поприще в былые времена. Я на тебя в сем деле надеюсь!
— Хорошо, поговорим, посмотрим, что к делу подшить можем, — покладисто согласился Фок — история его сразу заинтересовала. Да и свои люди среди жандармов тоже не помешают.
— Вот и хорошо, тогда
