Коктейль Молотова для сына (СИ) - Леонов Дмитрий Николаевич

Удалось использовать старую электропроводку, но подать на неё 220 вольт не решились, запитали напряжением 12 вольт — как раз для питания светодиодных фонарей. Теперь коридоры подземного сооружения были освещены их холодным светом. Стены подсохли и уже не были такими склизкими и мрачными. Но спуск по лифтовой шахте и обратный подъём всё ещё оставались непростой и даже опасной операцией. И всё же Лёха был против восстановления лифта — это время и деньги. В первую очередь его интересовал Блок 4, где должна быть машина времени. Но рабочие отказывались резать гермодверь, пока не будет сделана полноценная вентиляция.

Лёха изнывал от нетерпения. Ещё его озадачила позиция Нечаева. Похоже, он потерял всякий интерес к этой затее. И это действительно было так. Когда Андрей Николаевич увидел первые фотографии подземного сооружения, его захлестнула целая гамма чувств — ностальгические воспоминания; тоска и подавленность от вида разрухи и запустения; сожаление о напрасно потраченных деньгах — даже если машину времени не разобрали сорок лет назад, она превратилась в такую же кучу ржавого хлама. Так зачем же и дальше вваливать деньги в эту пустую затею? Но открыто заявить это сыну Марии он не решался.

И вот наконец наступил день, который Лёха ждал с таким нетерпением — рабочие приступили к вскрытию гермодвери Блока 4. В коридорах уже ощущалось лёгкое дуновение восстановленной вентиляции, но рабочие работали в кислородных масках — иначе смрад от бензорезов не давал дышать. Вырезанные сегменты гермодвери просто оттаскивали с прохода. Наплевав на технику безопасности, Лёха торчал за спиной рабочих. Светка держалась вдалеке, держа фотоаппарат наизготовку. Но вот оба сварщика, обменявшись условными сигналами, убавили пламя бензорезов. Лёха тут же подошёл ближе.

— Что случилось?

Один из сварщиков кивнул на прорезанную в стали гермодвери дыру.

— Там нет воды.

— Что? — не понял Лёха.

— Там сухо. Вода не попала в Блок 4.

Воспользовавшись этим, Светка тут же подскочила к гермодвери и засунула в прорезанное отверстие фотоаппарат. Сверкнула вспышка.

— Что там? — Лёха потянул к себе фотоаппарат. На маленьком экране был виден уходящий вдаль коридор, и наглядная агитация на стене на переднем плане: «Решения январского 1987 года пленума ЦК КПСС — в жизнь!», даже портрет Горбачёва отчётливо различим.

— Мужики, давайте быстрее! — попросил Лёха, но сварщики, поглядев на экранчик фотоаппарата, сами с энтузиазмом взялись за бензорезы. Когда они по частям вырезали половину гермодвери, Лёха скомандовал:

— Стоп!

Он сунулся к образовавшемуся проходу, но раскалённый металл источал такой жар, что пройти было невозможно.

— Фонари есть? — спросил он у рабочих.

— Там у лифта посмотри.

Когда Лёха вернулся с фонарями, массивный металл гермодвери ещё не остыл. Светка нетерпеливо прохаживалась рядом.

— Нет, это невозможно! — не выдержал Лёха, схватил защитные рукавицы одного из сварщиков, примерился и быстро проскочил в прорезанное отверстие.

— А я?! — увидев это, возмущённо завопила Светка.

— Фонари подай! — приказал ей Лёха, потом кинул ей рукавицы. — Только быстро лезь, а то обожжёшься.

Прикрывая одной рукой фотоаппарат, мелкая Светка шустро юркнула в отверстие в раскалённой гермодвери.

4

Помещения Блока 4 вызвали у Лёхи ощущение, что он перенёсся на 40 лет назад. Было впечатление, что люди, служившие тут, ушли только вчера. Он заходил в кабинеты, разглядывал бумаги на столах, плакаты на стенах, и никак не мог отделаться от этого чувства. Даты на служебных бумагах, на газетах, на наглядной агитации на стенах — 1987 год. И на всём этом нет даже пыли, как в оставленных людьми местах.

В растерянности Лёха даже снял кислородную маску, но сразу почувствовал, как стало трудно дышать. Он тут же надел маску назад, и, отдышавшись, обернулся к Светке. Она шла следом за ним, добросовестно фотографируя всё подряд.

— Не снимай маску! — крикнул он ей, но маска заглушила его голос. Светка подошла ближе и подняла на него вопросительный взгляд.

— Не снимай маску, — повторил он. — Здесь нельзя дышать.

Светка молча кивнула и показала куда-то в угол. Там стоял углекислотный огнетушитель на колёсиках. Лёха подошёл ближе и посмотрел — огнетушитель был использован. Лёха заглянул в соседнюю комнату — там тоже стоял использованный огнетушитель. Но следов пожара не видно. «Консервация!» — догадался Лёха. Углекислота создаёт неагрессивную среду и избыточное давление, которое отчасти препятствовало поступлению воды.

Но где же машина времени? Он вышел в коридор и стал водить лучом фонаря по табличкам на дверях. «Математический отдел», «Начальник отдела», «Группа анализа»… Дверь с надписью «Лаборатория аппаратного контроля» заперта на ключ. Дверь обычная, деревянная, замок тоже простой, врезной. Лёха подёргал ручку. Жалко, конечно, но нетерпение сильнее. Он примерился и ударил ногой по двери рядом с замком. Дверь спружинила и не поддалась.

— Ты чего делаешь? — за спиной закричала Светка.

— Хочу войти, — ответил Лёха.

— А ключом открыть мозгов не хватает?

— У тебя есть ключи?

— Погоди, — она стала нажимать кнопки своего фотоаппарата, листая фотографии. — Вот! Это у самого входа в блок.

На снимке хорошо видна висящая на стене доска, закрытая застеклённой дверцей. На вбитых в доску гвоздиках висели ключи с бирками.

— Светка, ты гений! — воскликнул Лёха, подруга в ответ красноречиво постучала кулаком по лбу.

Лёха вернулся ко входу в блок.

— Без масок не входите! — предупредил он рабочих, и стал искать на доске нужный ключ. Потом на всякий случай сгрёб все следующие ключи. Дверь в лабораторию аппаратного контроля легко открылась. За ней было всё то же — коридор с наглядной агитацией на стенах, распахнутые двери кабинетов, второстепенные бумаги и старые газеты на столах. Нет, это всё не то! Где же, где же?! Луч фонаря скользит по дверям — «Начальник лаборатории», «Общий отдел», «Подготовка данных»… В самом конце коридора — неприметная дверка с табличкой «Аппаратная». Лёха подёргал ручку — закрыто. Он стал перебирать ключи — ключа с биркой «Аппаратная» нет. Но зато есть несколько ключей под номерами. Он стал пробовать их. Третий ключ провернулся, и дверь открылась.

Луч фонаря скользил по каким-то приборам, сваленным в кучу, пульту управления с множеством кнопок. В одном углу стояли сосуды, в которых обычно хранят жидкий азот. Другой угол отгорожен железной решёткой с табличкой «Осторожно! Высокое напряжение!», за решёткой проглядывали высоковольтные изоляторы. Посреди помещения стояла старомодная телефонная будка. Лёха подошёл ближе и посветил внутрь — телефонного аппарата не было. Само помещение было небольшим — от силы пять на пять метров.

— Что здесь? — в дверь заглянула Светка.

— Хлам какой-то! — недовольно объяснил Лёха. — Сфотографируй на всякий случай.

— А где машина времени?

— А чёрт её знает!

Лёха был подавлен и разочарован. По всем его расчётам, машина времени должна быть в Блоке 4, больше просто негде. Об этом ему говорила и мать, и Ковалёв. Но он обошёл все комнаты, и нигде не увидел ничего похожего. А может, машина времени маленькая — размером с пишущую машинку? Но Ковалёв говорил о целом комплексе приборов и оборудования. Мать тоже рассказывала о светящейся кабине посередине огромного тёмного помещения, где было много оборудования.

— Пойдём к выходу, — убитым голосом произнёс Лёха. — А то воздух кончается и фонари садятся.

У выхода из блока его окликнул один из рабочих.

— Ну что, нашли?

— Пока нет, — через плечо бросил Лёха.

5

Вечером мать спросила:

— Ну как, уже нашли машину времени?

Тут Лёха излил душу.

— Представляешь, мы сегодня зашли в Блок 4. Разрезали гермодверь и зашли. Там нет воды, вообще сухо. Всё сохранилось таким, как было 40 лет назад. Я думаю, что когда делали консервацию, задействовали несколько углекислотных огнетушителей, чтобы была более нейтральная атмосфера и избыточное давление не давало поступать воде. Мы обошли в четвёртом блоке все помещения, но машину времени не нашли. В других блоках её не может быть, только в четвёртом. Неужели её разобрали? Ковалёв сказал, что всё законсервировали. А там ничего нет. Неужели всё это было зря?!