Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Заявку послали, но подтверждение ещё не получили. Но поскольку публикации в прессе есть, то вопроса о первенстве не возникнет.

— Наши чиновники тоже никак не отелятся, — вставил Будищев.

— Знакомо, — скупо улыбнулся Константин. — Но этих господ я, пожалуй, сумею поторопить.

— Благодарю, Ваше Императорское Высочество.

— Не за что. Давайте, лучше поговорим о вашей службе. Откровенно говоря, я в некотором затруднении. Вы — талантливый изобретатель и принять вас на службу нижним чином мне кажется не разумным. Но и для производства в офицеры оснований нет. По крайней мере, пока.

— Я, Ваше Императорское Высочество, не ради чина. Хотя, не откажусь, конечно.

— Мне известны ваши обстоятельства. Более того, я вам вполне сочувствую и готов со своей стороны оказать протекцию. Насколько я помню, вы дослужились до унтера?

— Военного времени.

— Что, простите?

— Видите ли, Ваше Императорское Высочество, — пожал плечами Будищев, — унтера, как и офицеры, разные бывают. Одни в мирное время хороши, чтобы солдат учить строем ходить и начальство глазами есть. Другие на войне, когда вокруг пули свистят и не до шагистики. Вот я как раз из вторых. Пока шли бои меня терпели, но не более того.

— Весьма верное наблюдение, — кивнул великий князь. — Но, как говорится, «всякий может принести пользу, будучи употребленным на своем месте» [37]. Подавайте прошение, а место я вам подыщу.

— И какое? — с невинным видом поинтересовался Дмитрий, заставив тем самым обмереть своего спутника.

— При минных офицерских классах, — даже ухом не повел на подобную непочтительность глава русского флота. — Вольноопределяющимся второго разряда с сохранением унтер-офицерского звания. Вы ведь оставили службу по болезни?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество!

— Ну и как здоровье, поправили? — в голосе генерал-адмирала мелькнули иронические нотки.

— Вот просто чувствую в себе прилив сил! — выкатив грудь, отвечал бывший унтер с той же интонацией.

— Прекрасно. Добавлю, что самое много, через два года, а скорее всего, гораздо ранее, вы будете допущены к экзамену на офицерский чин, а там как пожелаете. Хотите — служите, хотите, на вольные хлеба!

Договорив, великий князь поднялся со своего места и протянул руку сначала облегченно вздохнувшему Барановскому, а затем с некоторой заминкой и Будищеву.

— Надеюсь, скоро увидеть вас офицером! Не подведите меня.

— Не подведу, Ваше Императорское Высочество!

После этого компаньоны поспешили откланяться. Как выразился впоследствии Дмитрий, «пока ветер без сучков». Главное было сделано. Славящийся своим либерализмом Константин Николаевич пообещал им поддержку, а пустомелей генерал-адмирал в отличие от многих своих родственников не был. Правда, в чем конкретно может выразиться эта поддержка, Дмитрий так до конца и не уяснил.

— Не беспокойся, — поспешил развеять его сомнения Барановский. — Считай, что флотские заказы уже у нас в кармане.

— Твои бы слова, да Богу в уши.

— Не будем беспокоить Господа по пустякам. Да и у нас есть более насущные проблемы. Ты уверен, что выдержишь экзамен за реальное училище?

— Да хоть в семинарию.

— Напрасно иронизируешь. Семинария, особенно учительская, тут не подойдет. Для поступления на флот нужен хотя бы второй разряд, а выпускники семинарий идут по третьему. Лучше бы, конечно, гимназию, но древние языки тебе так быстро в требуемом объеме не усвоить. Так что только реальное. Хорошо хоть директор сего богоугодного заведения присутствовал на демонстрации радио в университете и настроен вполне благожелательно. Полагаю, он сможет убедить экзаменаторов обойтись без излишней придирчивости.

— А может ему тупо денег зарядить?

— Хорошо хоть не в табло, — усмехнулся потихоньку привыкающий к манере выражаться своего товарища Барановский.

— А что, так можно?

— Категорически не рекомендую!

— Шучу-шучу. Мне, теперь предстоит очередной раз одеть погоны, минимум, года на два. Вот и юморю напоследок.

— Не все так печально. Если я всё правильно понял, служить ты будешь при минных классах, где уже успел хорошо себя зарекомендовать. Жить на частной квартире, а не в казарме, и иметь самые необременительные обязанности.

— Мягко стелешь…

— Это ещё не всё. Слава о твоем изобретении скоро разлетится по всему свету, и почти наверняка ты скоро станешь почетным членом иностранных академий. Это наше начальство не сможет проигнорировать, а посему тебя и здесь наградят. Как минимум, Станиславом или даже Анной в петлицу. [38] Держать кавалера в нижних чинах, помяни мое слово, не станут, и ты скоро оденешь эполеты прапорщика, или даже гардемарина. Именно поэтому, мы так спешим с зачислением тебя на службу.

— В смысле, «гардемарина», — удивился Дмитрий, — меня что, в морской корпус примут? Божезбавь!

— Нет, ты не понял. Гардемарин во флоте — обычный строевой чин, тринадцатого класса [39]. В сущности, тот же прапорщик, но с куда более блестящими перспективами.

— Без разницы. Я флотскую карьеру делать не собираюсь.

— Это как знаешь, однако, разницу между отставным мичманом и отставным подпоручиком по адмиралтейству понимают многие.

Так за беседой они добрались до набережной, где взяли извозчика и продолжили беседу.

— Ты знаешь, — доверительно шепнул компаньону Владимир Степанович, — а с тем гусаром, даже удачно вышло.

— Каким гусаром?

— Ну, помнишь, в ресторане.

— И что с ним?

— Да с ним ничего особенного. Но ты знаешь, кто состоит шефом у царскосельских гусар?

— Не помню, кажется, цесаревич…

— Вот-вот, а Константин Николаевич с ним не слишком ладит. Вероятно поэтому, ему очень понравилось, как ловко ты отбрил мальчишку корнета.

— Он что, в курсе?

— Конечно. И эта одна из причин его к тебе расположения.

— А что об этом наш думает будущий царь?

— Не беспокойся. Проступок совершил Бриллинг, ему и нести ответственность. Собственно, уже.

— В смысле?

— Офицерское собрание лейб-гвардии гусарского полка отказало корнету Бриллингу в чести.

— Что это значит?

— Одно из двух, либо в отставку, либо перевод в армию.

— Кстати, а ты откуда это все знаешь?

— Так ведь у меня брат служит в желтых кирасирах [40]. К слову, тяжелая кавалерия всегда немного в контрах с лёгкой, а потому они тоже довольны афронту гусар. Никогда бы не подумал, что это глупое происшествие сможет иметь подобные последствия.

— Беда за бедой, — крутнул головой Будищев, — купили быка, а он… с бородой… [41]

— Всё хорошо, что хорошо кончается.

— Притормози, любезный, — крикнул кучеру Дмитрий и, обернувшись к инженеру сказал: — Знаешь, Владимир Степанович, я, пожалуй, лучше пройдусь. Как-то слишком много на меня сегодня навалилось. Да и отсюда нам не больно-то по пути.

— Как скажешь.

Дальнейший путь Будищев проделал пешком, размышляя о последних событиях, и, вероятно, потому не сразу обратил внимание на непонятно зачем появившийся в их переулке воз с сеном, вокруг которого мялись три подозрительных личности. Один, впрочем, выглядел как простой возчик, но двое других были слишком хорошо одеты, чтобы якшаться с простонародьем, но они, тем не менее, что-то оживленно обсуждали. Однако всё это Дмитрий припомнил позже, а пока он просто равнодушно миновал странную троицу, направляясь к своему двору. Тут за его спиной раздался какой-то шорох, что-то тяжелое стукнуло по голове, и все вокруг погрузилось в темноту. Последнее что успел сделать бывший унтер, прежде чем потерял сознание, это, резко развернувшись, махнуть тростью, когда-то подаренной ему Гесей.

Очнувшись, он некоторое время не шевелился, прислушиваясь к звукам и запаху сена. Похоже, его куда-то везли, присыпав для маскировки сушеной травой. Руки были связаны за спиной, но по ощущениям, не слишком крепко. Видимо злоумышленники торопились, а может быть понадеялись на силу удара. Рот тоже не заткнули, но подавать голос было опасно. Если помощь не придет быстро, бандиты тут же исправят свою оплошность и тогда будет ещё хуже.