Александр Михайловский - Рандеву с Варягом

   Я хотел было убрать "Сметливый" из-под Порт-Артура, как только подойдут буксиры, но потом передумал. Наместник может и оскорбиться, боевой корабль есть боевой корабль. Тем более, что японские миноносцы на островах Элиота, и броненосец "Чин-Иен", корыто императрицы Цыси, как называют его сами японцы, не устояли под его ударами. Правда, "Чин-Иен" уделал не он. Это залп "Градов-М", морской версии одноименного сухопутного комплекса, с "Новочеркасска", но все равно. Говорят, особо впечатлился командир "Баяна", увидев торчащие из воды изуродованные куски железа, совсем недавно были, пусть и устаревшим, но броненосцем. А Вирен, как известно, любимчик Алексеева, так что все будет доложено Наместнику в точности.

   Дождавшись, пока я внимательно ознакомлюсь с ситуацией, Сергей Петрович продолжил, - Виктор Сергеевич, помните, я вчера вечером показывал вам донесение капитана 1-го ранга Верещагина по поводу возможного нарушения телеграфной связи Японии с Шанхаем? - я кивнул. - Линия была перекушена аккурат посередке между Нагасаки и Шанхаем. Сегодня утром наш самолет-разведчик засек, как из Нагасаки для исправления обрыва в море выполз единственный японский кабелеукладчик. Вот полюбуйтесь..., - и выводит на планшет фото, вид сверху. Кабелеукладчик, две канонерки типа "Осака" в сопровождении и, я не поверил своим глазам, единственный в Японии современный, ну в смысле на начало ХХ века, пассажирский лайнер "Ниппон-Мару". С началом войны его мобилизовали, вооружили, и приписали к отряду вспомогательных крейсеров.

   Тычу в него пальцем, - Сергей Петрович, интересно, а что, ЭТО там делает, такое красивое?

   Иванцов вздыхает. - Я тоже долго думал, Виктор Сергеевич. Мысль у меня только одна... Своих спецов по кабельному делу у японцев или еще нет, или слишком мало. Думаю, что в этом фешенебельном плавучем отеле с комфортом разместились иностранные специалисты, которые на кабелеукладчике только работают, а на этой "Ниппон-Мару" отдыхают....

   - Скорее всего, так оно и есть, - кивнул я. - Передайте командиру "Северодвинска" и этому вождю подводных диверсантов Федорцову, что канонерки они могут взрывать, но вот кабелеукладчик, "Ниппон-Мару" и ценные специалисты нужны нам целыми и невредимыми. И посоветуйтесь с товарищем Бережным, он большой спец в таких хитрых делах. - Как я понимаю, на этом новости закончились?

   - Да, Виктор Сергеевич, закончились. - Подтвердил мой начальник штаба.

   Я вздохнул. - Тогда позаботьтесь, чтобы к подходу отряда Грамматчикова у нас тоже все было готово, и попросите зайти ко мне полковника Бережного. Будем с ним думать о десанте на Пусан. Возможно, из-за необходимости иметь под рукой вертолетную группу, придется взять с собой и "Кузнецова", так что пусть его тоже заправят. - Все, Сергей Петрович, вы свободны.

   К отходу поезда я явился первым. Пока мой адъютант Карл Иванович Лендстрем суетился, указывая вокзальным грузчикам, куда нести наши баулы и чемоданы, я вышел на перрон покурить. Было еще темно. В неярком свете газовых фонарей, плавно кружась, с неба опускались снежинки. А ведь еще два дня назад я был во Франции... Ницца, ласковое море, прекрасные женщины, фланирующие по набережным. Узнав о войне, я тотчас же бросился в Россию. Колеса вагонов дымились от напряжения. На то самое чаепитие к Ники я попал буквально с вокзала, хорошо, что моя душечка Ксения, привезла с Миллионной все необходимое. Переодеваться пришлось уже в гостевых комнатах.

   И вот теперь снова дорога, на этот раз на другой край мира. Бывал я и в Японии и в Корее, и начало этой войны не было для меня откровением. Рано или поздно Россия должна была вступить в схватку с набирающей силу Японской империей. Мы их сильно унизили тогда, когда не дали воспользоваться плодами их победы над Китаем. И вот, теперь они пришли к нам за реваншем.

   О-черт! - Спичка вместо того, чтобы загореться, сломалась, следующая потухла, гадостно завоняв серой. И лишь с третьей попытки мне удалось прикурить папиросу. С Ксенией и детьми я простился еще дома, не стал тащить их в суету вселенского бедлама и Вавилона, каковым является вокзал на железной дороге связывающей две столицы Российской империи. На перроне, вдоль литерного поезда, уже стоит цепь застывших подобно истуканам солдат. Лейб-гвардии кирасиры и гусары 12-го Ахтырского полка в своих коричнево-желтых доломанах, присыпанных сверху белым снежком. Ники настоял, чтобы мы взяли конвой. В Манчжурии шалят хунхузы, толпами приходящие с территории Китая. Войск для охраны дорог в связи с началом войны остро не хватает. Протяжно гугугнул паровоз, лязгнули сцепки вагонов. Вот и все - пора отправляться.

   На перрон вышел немного растрепанный Мишкин. Фуражка на голове сидела набекрень, на шее, как кровавый укус вампира, красовался полустертый кровавый отпечаток дамских губ. Хорош герой, наверное, не скучно провел эту ночь перед "поездкой на войну". Следом за ним, взмыленный, как боевой конь денщик, тащил два огромных чемодана. В каждом из которых, вполне могла скрываться та самая дама, что и поставила Мишкину отметку на шею. А кто его, донжуана, знает, он и на такое способен.

   Следом за Мишкиным и его денщиком по перрону шествовали три сестры милосердия в своих строгих платьях, тулупчиках и белых косынках с алым крестом на головах. Лишь присмотревшись внимательнее, я узнал в первой из них Ольгу. Две других, значит, компаньонка и горничная. Взгляды немногочисленных зевак просто скользят по ней, не задевая. Ну, кто обратит внимания на сестру милосердия. Уже на второй день войны, как мне рассказывали, на улицах Санкт-Петербурга их появилось великое множество. Некоторые собирали пожертвования на вспомоществование раненым и больным, другие просто спешили куда-то по своим делам, стайками и поодиночке.

   И только после того, как поручик ахтырского гусарского полка, стоящий у входа на перрон, отдал честь простой сестре милосердия, вполне определенные мысли могли появиться лишь у очень внимательного наблюдателя. Но, будем надеяться, что таковых здесь нет. Проходя мимо меня, Ольга приветливо кивнула, ее же товарки прошли мимо потупив взоры. Кстати обе довольно миленькие. А у Ольги, оказывается, губа не дура. Мишкин, между прочим, прошел мимо меня, старясь дышать в другую сторону. Ну, и так понятно - несет от него таким амбре, что спать он будет до вечера. Бездельник.

   А в моем кармане копии последних шифротелеграмм Наместника Алексеева и посланника Павлова из Сеула, которые Ники прислал мне ночью с нарочным. То, что в них изложено, на первый взгляд звучит, как бред сумасшедшего, но зато прекрасно объясняет все остальные сообщения. Там в Чемульпо, под Порт-Артуром происходит что-то чудовищно невероятное, возможно первый случай прямого божественного вмешательства за последние две тысячи лет после Пришествия Спасителя. Поэтому, наш литерный поезд ждет еще одного пассажира. Отец Иоанн Кронштадский, Ники лично упросил его поехать посмотреть на этих людей, определить - отмечены ли они печатью антихриста, или наоборот божественным благословением. Возможно, эта поездка станет для него последней, а возможно и придаст новые силы. Откуда нам знать промысел Божий. А вот и он, идет придерживаемый под руку с одной стороны мальчишкой-послушником, а с другой стороны Карлом Ивановичем. У послушника в свободной руке маленький чемоданчик, и все. Склоняю голову перед уважаемым всей императорской семьей и всем русским народом священником, и получаю в ответ пастырское благословение. Карл Иванович помогает отцу Иоанну подняться в вагон, и подходит ко мне. - Без трех минут, Ваше Императорское высочество, - говорит он, посмотрев на часы. - Время.

   Я смотрю на свои часы, киваю. - Да, время, Карл Иванович, пора, - и мы без особой поспешности, но быстро поднимаемся в вагон. Позади нас звучит команда поручика ахтырцев - "По вагонам!", - он сейчас командует и за себя и за пребывающего в нирване лейб-кирасирского поручика Романова, которого как раз сейчас денщик, наверняка, укладывает спать, как дитя малое. Слышен топот ног, звякание палашей, все. Охрана занимает один вагон впереди поезда, там лейб-кирасиры, и один вагон в хвосте - там ахтырские гусары. Стою у застекленной двери, держась за ручку. Стих шум голосов, лязгнули буфера, еще один гудок, тронулись! Перрон начал плавно уплывать назад, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вот колеса застучали на стрелках и все, сонный Санкт-Петербург, столица Великой Империи, проваливается в ночную снежную тьму. Это только на часах утро, а в природе самая настоящая ночь. Это вам не Москва, господа, и не Киев. Тут всего один шаг до полярного круга. Но зато летом - круглосуточный день, хоть вообще не спи. А сейчас редкие огни скрываются в метельной круговерти, и кажется одна бесконечная снежная пустыня кругом, и наш поезд мчится из ниоткуда в никуда. Смахиваю с шинели, начинающий таять снег, и из прохладного тамбура прохожу в жарко натопленный вагон. В моем купе на столе стоит стакан с крепко заваренным горячим чаем. Есть, чем согреться с мороза перед важным разговором.