Андрей Бондаренко - Аляска золотая
На востоке — почти по ходу движения каравана — поднимались остроконечные чилийские горы, украшенные белоснежными пятнами снегов. Вскоре натоптанная тропа повернула в узкую долину, склоны которой густо заросли высокими фиалковыми деревьями и кустами южноамериканского дурмана.
Неожиданно гдето наверху раздался неясный шум, по пологому склону покатились камни, между тёмнобордовой листвы фиалковых деревьев замелькали молочнобелые мускулистые тела. Ещё через мгновение вразнобой загремели ружейные выстрелы.
— Есть, одна упала! — радостно объявил Ухов. — Это я срезал! Точно говорю, мой это был выстрел…
Ванька и Фрол тут же полезли вверх по склону, и минут через восемьдесять, не без труда стащили на тропу крупную безрогую козу, покрытую неправдоподобнобелоснежной шерстью, непривычно длинной и очень красиво блестевшей на солнце.
— Это чилийская вигонь, она же — знаменитая южноамериканская альпака, — со знанием дела пояснила всезнающая Сашенция. — Здешняя горная коза, у неё вкусное мясо и очень тёплая шерсть. Так в толстой книге было написано, и рисунок козы присутствовал…
— Ой, какая красивая! — всплеснула ладошками рыженькая и курносая Лиза Бровкина. — Зачем же вы её убили, дядечка УховБезухов?
— Дык, это…, — замялся Ванька, смущённо отводя в сторону бесшабашные и наглые глаза. — Чтобы покушать немного…. Совсем чутьчуть, чтобы окончательно не помереть от голода…. Опять же, Александр Данилович велели — застрелить какуюнибудь достойную дичь….
— Дядя Саша! — девочка неодобрительно посмотрела на Егора. — Прикажите, чтобы сегодня другие дяденьки больше никого не убивали! Прикажите! Нам же хватит на всех — этой козочки?
— Хватит! — подтвердил Егор.
«Как же Лиза похожа на свою матушку покойную!», — загрустил впечатлительный внутренний голос. — «Ну, вылитая Луиза! Волосы, голос, интонации, повадки…».
Уже после полудня путники по узкому мосту перешли через бурную речку, наполненную чистой и прозрачной водой: на светлом каменистом дне были отчётливо видны тёмные спинки крупных рыбин, уверенно преодолевавших речное течение.
Ещё через семьдесятвосемьдесят метров лощина резко закончилась крутым обрывом, с которого открывался незабываемый вид: почти плоские, чуть голубоватые бесконечные поля, на которых паслись неисчислимые стада какихто крупных животных.
— Эти чилийские равнины называются — «льяносы». На них пасутся одичавшие лошади, коровы и буйволы, — пояснила Санька. — Кстати, наш туземный дружок Тибальт настойчиво советует — остановиться на пикник именно здесь. А что? Очень даже миленькое местечко. Есть чистая вода, вдоль реки я видела сухие деревья, рыба — присутствует. Опять же, завтра утром будет и возвращаться к океану совсем недалеко…
Наоми медленно подошла к одинокому дереву, росшему на краю обрыва и, вдруг, разволновалась, неуклюже заплясала на одном месте, чуть заикаясь, объявила:
— Ттакие же дикие сливы…. Почти — ттакие же…. Расти в моей Япония.
Ягоды чуть подвяли. Зима…. Ничего, моя будет делать из них — вкусная напиток. Очень вкусная…
Дел хватило на всех. Рядовые бойцы занялись установкой палаток для ночёвки и заготовкой дров для походных костров. Егор и Людвиг Лаудруп начали разделывать тушу застреленной — тремя меткими пулями — вигони. Все остальные, включая детей, отправились к реке — пытать своё рыбацкое счастье — под руководством старого Тибальта.
А Наоми, за которой Егор наблюдал исподволь, занялась приготовлением обещанного японского напитка. С веток дерева она тщательно оборвала все ягоды (получилось два брезентовых ведёрка, предусмотрительно прихваченных с собой), аккуратно вынула из собранных плодов все косточки. Потом из толстой ветки всё того же сливового деревца — с помощью острого ножа — японка сноровисто изготовила чтото вроде обычного пестика и тщательно растёрла в бронзовом тазике ягоды в густую кашицу. После этого она с брезентовым ведром сходила к реке, залила получившуюся массу холодной водой и пристроила бронзовую ёмкость над пламенем костра.
Когда жидкость в тазике начала, закипая, чуть слышно булькать, Наоми тщательно, заранее оструганной палочкой перемешала содержимое посудины, сняла со своей длинной шеи кожаную сумку, чуть слышно щёлкнув замочком, раскрыла её и достала маленький фарфоровый флакончик. Вытащив пробку, японка капнула в закипающий напиток несколько капель какойто вязкой жидкости.
«Будем надеяться, что это не яд!», — неуклюже пошутил внутренний голос. — «Иначе она делала бы это максимально осторожно и незаметно. Наверняка, просто безобидная вытяжка какогонибудь пряного растения, не более того…».
Минут через сорокпятьдесят от речного берега вернулись — весёлой и шумной гурьбой — остальные участники пикника, гордо демонстрируя свою добычу: шесть замечательных пятнистых форели, каждая из которых весила не менее килограмма.
— Одну я поймал! — похвастался Петька. — Ещё одну — мама. А Катька у нас теперь вся такая расстроенная из себя: у неё рыбина сорвалась. У самого берега…
— Ничего, Катюша, не переживай! — успокаивающе подмигнул дочери Егор. — Мы с тобой завтра утром, пока все ещё будут спать, сходим на речку и поймаем самую большую рыбину. А вот сковороды у нас нет. Придётся, наверное, сварить обычную уху, раз такое дело…
— Не люблю уху! — громко оповестила Лиза Бровкина, которой не пришлось порыбачить (тяжёлая удочка выпадала из слабых детских ручонок), и по этому поводу она решила немного покапризничать. — Хочу жареной рыбки. Хочу! Хочу! Хочу!
Помог Тибальт: нарвал в ближайшем кустарнике охапку крупных листьев, внешне напоминавших обыкновенный российский лопух, ловко почистил и выпотрошил рыбин, плотно завернул их в листья, после чего ножом выкопал в земле неглубокую ямку, уложил в неё завёрнутую форель, сверху тщательно присыпал яркоалыми углями из костра.
Тем временем женщины расстелили на низенькой, лимоннозеленоватой траве несколько узких холстин, игравших роль скатертей, расставили по их периметру разномастные тарелки, кружки и фужеры, разложили ножи, вилки, и ржаные морские сухари, пропитанные оливковым маслом, к которым все — за время долгого плавания — уже успели привыкнуть. По центру красовались четыре длинных серебряных блюда: два — с крупными кусками зажаренной на углях вигони, два — с запечённой форелью.
Оглядев получившийся натюрморт критическим взглядом, Санька только недовольно вздохнула:
— Прошу вас, высокородные господа и дамы, присаживайтесь! Эх, какие пикники мы устраивали в нашем василеостровском поместье! И в нашей Александровке, так любезной сердцу…. Помнишь, Саша?
— Конечно, помню! — Егор согласно кивнул головой. — Так, господа мужчины, а что у нас с благородными хмельными напитками?
— Ямайский ромус, португальские херес и портвейн, испанская мадера, арагонское красное, мозельское, — скороговоркой перечислил Ванька Ухов. — Ну, кому — что? Принимаю заявки…
Наоми, указывая дрожащим тоненьким пальчиком на бронзовую ёмкость с японским национальным напитком, взволнованно забормотала:
— Моё, я угощать! Прошу вас…, угощать.… Всех — угощать…
— Конечно же, господа и дамы! — извинительно всплеснула руками эмоциональная Сашенция. — Давайте все — дружно и весело — отведаем этот экзотический сливовый сок! Ухов, Иванов, бездельники, немедленно помогите симпатичной девушке…
Подняв свой оловянный стаканчик, Егор провозгласил первый праздничный тост:
— Ну, любезная Наомисан, прими наши самые сердечные поздравления! Мы искренне рады, что ты путешествуешь с нами! Желаем тебе всего, что ты хочешь сама — пожелать себе! — коротко кивнув головой, выпил содержимое своего стаканчика — двумя крупными глотками — до самого дна, краем глаза зафиксировав тень неясной тревоги на Санькином лице…
«А что, знатная вещь!» — высказался много в чём понимающий внутренний голос. — «Очень ароматная штуковина! Прямотаки — «привет из далёких стран…», даже голова легонько закружилась, приятно так, умиротворённо…».
Судя по многочисленным восторженным фразам и междометиям, и всем остальным участникам этих романтических посиделок японский сливовый напиток тоже очень понравился.
— Ты, тётенька Наоми, настоящая фея! — искренне похвалила японку маленькая Лиза. — Мне про этих добрых фей Томас недавно рассказывал сказку…. Очень вкусно, спасибочки!
— Потом, Наомисан, рецепт мне не забудь пересказать подробно! — с непонятной и холодной улыбкой попросила Сашенция.
После новых цветастых тостов участники трапезы воздали должное кулинарным деликатесам. Мясо южноамериканской горной козы получилось превосходным и практически таяло во рту, речная форель, покрытая тонкой золотистой корочкой, была не менее вкусна.
