Валерий Большаков - Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина
Сотрудникам НИИ-20 товарищ Сталин поручал совершенствовать радиолокатор РУС-2 «Редут», продолжить работы над самолетным радиолокатором «Гнейс-2», а также разработать радиостанции мешающего действия[27] для забивки немецких раций.
В среде КБ и НИИ началось оживленное «шу-шу-шу» на тему великих перемен и переломов…
Рано утром, по холодку, Жилин покинул землянку и вышел подышать. В теле ощущалась застарелая усталость, а выспаться по-хорошему не удавалось. Закроешь дверь – жарко, откроешь – комары. Зудят, гады, как те «Мессеры». Только и слышно – шлеп, шлеп! Сонная «ПВО» работает.
Зевнув, как следует потянувшись, Иван умылся из бочки – холодная дождевая вода приятно освежила, добавила тонуса организму.
Было еще темно. Стояло то время, когда ночь уходила, а предутренние сумерки еще не пришли. Лишь на востоке темень была чуток разбавлена серой акварелью, обещая рассвет.
В ночи всякий звук разносился далеко и слышался ясно. Вот техник звякнул ключом, вот заскрипел насос.
Тут и там зажигались и гасли фонари, калились красным раскуренные папиросы, доносился кашель да унылые матерки. Открылась дверь столовой, выпуская вкусные запахи и приглушенный свет. Хрупкая повариха с трудом опорожнила ведро, набрала свежей воды из бочки, загрюкала шваброй.
Порядок прежде всего. Чистота – залог здоровья.
Чихание да шипение мотора разнеслось по всему полю, и тут же грянул ревущий гул, показавшийся оглушительным.
Жилин, не торопясь, прошел на КП. Николаев уже был одет и собран, только на щеке краснела полоса – «отлежал» на подушке. Видать, как лег комполка на бочок, да так и не переворачивался, пока не задребезжал старый-престарый будильник – полковник таскал его по всем частям. Талисман, дескать.
Летчики вообще очень суеверны. Вон, даже его эскадрилья каждый вечер садится в полном составе чаи гонять, самовара едва хватает. И не просто так пьют, а чтобы «не порвалась связь времен». Дескать, не глотнешь чайку вечерком – не жди удачи с утра.
Или Аганина взять – Борька в каждый полет прихватывает с собой губную гармошку. На счастье.
Жилин мирился с этим спокойно, антирелигиозной пропаганды не вел. Зачем? Он знавал пилотов, которые с собой в кабину гитару брали или даже кота!
Что делать? Когда ходишь по лезвию бритвы и не знаешь, вернешься ли с очередного задания, поневоле станешь ценить удачу, путая ее с судьбой.
– А-а, Павел Васильевич, – проговорил Николаев. – Что, не спится?
– Комары заели.
– Ну, да. Этих паразитов тут полно – болото рядом. Та-ак… Ну, что? Как развиднеется, вылетаете к Днепру – там, севернее Могилева, немцы кучкуются. Готовятся к переправе. Танки, пехота… А рядом – аэродром и жэ-дэ-станция. Разведка доложила, что две девятки «Юнкерсов» и «стодесяток» с вечера там стояли.
– Штурмовка?
– Нет. Бомбежка. Будете «пешки» прикрывать. Вылет через час, не раньше, так что позавтракать успеете.
– Ладно, пошел тогда.
– Поднимай своих. Нечего дрыхнуть, когда командир не спит!
И Жилин направился скомандовать: «Подъем!»
На рассвете, когда красное солнце зависло над пильчатой кромкой леса, 3-я эскадрилья поднялась в воздух.
– Я – «Хмара». Вижу «петляковых»!
– Я – «Москаль». Пристраиваемся.
«Пешек» было много – три девятки шли клиньями, как на параде.
Двухмоторные, с разнесенными килями, бомбардировщики воплощали в себе холодную и безжалостную силу.
– «Маленьким» физкульт-привет!
– Наше вам с кисточкой, «большие».
– Высота пять тысяч двести. До цели осталось десять минут.
Видимость была хорошей – миллион на миллион, лишь далеко на западе в небе пушились облака. Под крылом самолетов медленно проплывали поля и лесистые холмы, петляла синяя лента реки, желтой неровной сеткой выделялись проселки, серели деревенские домики в зелени садов.
Ближе к фронту показались колонны машин и телег, груды развалин, церковь с проломленной крышей, черные пожарища, остовы печей. У железной дороги мураши-ополченцы рыли противотанковые рвы, а дальше вся местность была источена окопами и траншеями, дзотами, землянками, артиллерийскими и минометными позициями, закопанными в землю танками.
И все это дымилось, извергало огонь, клубилось залпами, взрывалось серо-желтыми фонтанами – шел бой.
– Оттянуться! Танки справа.
По дороге шла, поднимая облака пыли, растягиваясь больше чем на километр, серая колонна. Впереди – коляски мотоциклов, за ними коробки танков и десятки приземистых грузовиков с пехотой. На капотах «Опелей» и прочих «Бюссингов» краснели полотнища-фартуки с белыми кругами и черной свастикой посередине – опознавательные знаки фашистов.
– Слушать всем! Я – «Ноль седьмой». К бою! Цель – аэродром. На цель выходим с юго-востока со стороны солнца. Атака целей – одиночно с пикирования. Цели выбирать самостоятельно. При атаке не растягиваться, прикрывать друг друга. Выход после удара курсом на восток. Сбор групп на маршруте. Перестроиться для атаки! Произвести боевое развертывание!
Жилину было видно, как клинья «Пе-2» вытягивались чередой.
– Разворот! Пошел!
Пикировщики легли в боевой разворот, а небо вокруг них запестрело бело-черными шарами разрывов зенитных снарядов да пульсирующими нитями трасс скорострельных «эрликонов».
Открылся аэродром – с десяток бомбовозов, прогревавших моторы, а парочка уже ползет по рулежке. Дальше на запад, за редкой лесополосой пряталась железнодорожная станция – широкий жгут рельсовых путей-нитей, черный остов сгоревшего вокзала, длинные коробки разрушенных складов, взорванная водонапорная башня.
«Пешки» раскрыли бомболюки, легли на боевой курс, а потом по очереди бросились в пике, вываливая «сотки» на взлетное поле. Взрывы походили на вздыбившиеся деревья, вокруг стволов которых расходились кольцами волны пыли, пригибавшие траву и ломавшие самолетам крылья. Когда же бомба попадала в «Юнкерс» или «церштерер», то самолет разлетался на части.
Но красивее всего рвались контейнеры, загруженные колбами с горючей смесью «КС». Когда они валились вниз, некоторые колбы лопались прямо в воздухе – смесь возгоралась, распуская гирлянды белого дыма. Они свивались и расплетались до самой земли, а затем вспыхивало яростное чадное пламя.
– Потеряй еще двести метров! Так! Боевой!
– Разрывы справа – пятьдесят метров! Теперь слева – тридцать!
– Угол пикирования семьдесят градусов. Выдержи!
– Вас понял! Выпускаю тормозные решетки!
– Выводи! Второй заход по станции!
Жилин, присматривая за «петляковыми», одобрительно кивнул. Правильно, а то многовато эшелонов скопилось на путях.
«Пешки», переходя в пологое пикирование, ударили из пулеметов по станции – было хорошо видно, как падали на землю серо-зеленые фигурки солдат, как на платформах и крышах вагонов вслед за струями пуль бежали огоньки возгораний. А рядом в членистых цепочках составов густо рвались авиабомбы, разлетались куски искореженного металла, вырванных досок – весь железнодорожный узел затягивался рваной пеленой дыма и пыли.
– Влево восемь! Еще! Стоп! Пошел! Выводи!
– Бомбы ведущего звена и нашего цель накрыли. Заднего не видел…
– Внимание! Справа сверху вижу восемь «Мессеров». Выходят на комэска.
– Командир! Командир! Справа еще четыре «худых»! Дистанция – три километра.
– «Эф-три»! Твоя левая пара, моя правая. Подпускай поближе. Надо продержаться всего семь минут. Это три-четыре атаки!
– Маневр влево!
– Заходят сверху и снизу!
3-я эскадрилья, как на качелях, металась из пике на «горку», набирая и сохраняя скорость.
– Маневр вправо!
– «Эф-три», как ты?
– Патроны на исходе!
– Держись!
– Ближе! Ближе!
– Я – «Ноль десятый». «Маленькие», прикройте!
– Я – «Москаль». Прикроем. Группа, внимание! Атакуем!
Глава 12
Трофей
8 июля в ставке «Вольфшанце», что под Растенбургом, Гитлер созвал совещание, дабы уточнить, как воевать на Востоке дальше.
Фюреру было известно о больших потерях Красной Армии, и этого ему было достаточно, чтобы преисполниться уверенности в скорой и окончательной победе над Советами.
Адольф не принимал во внимание одну важную деталь: в отличие от европейцев, которые сразу сдавались в плен, не особо геройствуя, русские солдаты сопротивлялись отчаянно, ожесточенно, и Вермахту приходилось напрягаться в полную силу.
Было решено окружить советские войска под Смоленском и уничтожить их. Убежденность Гитлера в осуществлении этого плана основывалась на том, что у командования Западного фронта якобы имелось в распоряжении всего одиннадцать дивизий.
Большого внимания к себе эта задумка не привлекала, поскольку разгром Красной Армии в районе Смоленска мыслился немецкими стратегами как рядовая операция, как сам собой разумеющийся триумф в череде викторий «молниеносной войны».
