Евгений Красницкий - Отрок
С наставниками парней проблем тоже хватало. Алексей, раз и навсегда заявив, что детей учить не умеет, просто раздавал направо и налево затрещины, а если провинность была более серьезной, вручал «курсанту» деревянный меч, сам брал себе такой же и «фехтовал» провинившегося до тех пор, пока тот не уползал на карачках. Илья занимался только купеческими детьми и хозяйственными делами, и требовать с него большего было нельзя. Немой, как и прежде, пощелкивал кнутом, а Глеб первым ввел в обиход порку розгами и его "передовой опыт" тут же подхватили ветераны из обоза.
— Стерв, вот, тоже хорош, — продолжал живописать Алексей — уведет ребят в лес и там все, вроде бы, в порядке, а вернется в крепость, так словно и не наставник — ни во что не вмешивается.
Мишка глянул на Стерва, интересуясь его реакцией на замечание Алексея, но охотник вдруг улыбнулся и кивнул на пленника. Тот свесив голову на плечо и приоткрыв рот, спал — мишкин расчет оправдался. Алексей тоже улыбнулся, кивнул одобрительно головой, и, сделав рукой такое движение, будто хлещет кнутом, вопросительно посмотрел на Мишку.
"Гестаповский метод — дать поспать несколько минут, а потом начать бить. Нет уж, любезный мистер Алекс, есть способы и потоньше".
— Нет. — Мишка отрицательно помотал головой. — Долго он спать не будет, потому что чуть ли не полведра выхлебал. Как вода насквозь протечет, тут он и готов будет — сам все поведает, и заставлять не придется. Давай-ка, пока, подумаем, что с новичками делать, чтобы в порядок их привести. Дядька Стерв, почему у тебя на занятиях они себя прилично ведут? Или ты просто не рассказываешь…
— Что ж я вру, что ли? — обиделся охотник. — Просто дело для них знакомое, дома-то они, кто больше, кто меньше, но лесной науке обучались. А тут — либо что-то знакомое видят, либо что-то новое узнают, но такое, что на прежнее знание ложится, вот им и интересно. А когда интерес есть, то не до баловства.
— Значит, интерес… — повторил за Стервом Мишка. — Понятно. Дядька Алексей, а ты чего-нибудь можешь придумать, чтобы интерес у них появился?
— Что тут придумаешь? Верхом почти никто не ездит, разве что, охлюпкой — без седла, да и коней на всех не хватает. Самострела никто раньше и в глаза не видел, а с деревянными кинжалами играть им скучно. Но острое оружие, пока к послушанию не приучим, в руки давать нельзя. Я и те ножи, которые они из дому привезли, поотнимал. Ты, Михайла, лучше подумай, как им страх Божий внушить, а то они и при попе-то не слишком усердны в молитвах были, а теперь, я чувствую, начнется… Разве ж это молитва святая, если в заднем ряду то блеют, то кукарекают?
"М-да, последствия притворного крещения. Ребятишки себя сдерживать не умеют, если сразу не пресечь, потом намаемся, впрочем, способ имеется, а армейского устава, запрещающего наказывать все подразделение за провинность одного, никто и в глаза не видывал".
— Давай-ка, дядька Алексей, сделаем так. На молитву пусть становятся не толпой, а по десяткам. Перед ними будем ставить Артемия, у него слух тонкий, сразу отличит, в каком десятке дурака валяют вместо молитвы. Молимся-то мы перед едой, так тот десяток, на который Артюха укажет, вместо трапезной будем пускать пробежаться вокруг острова. А чтобы шустрее бегали, пусть их опричники Дмитрия подгоняют. Опричников и потом покормить можно, а провинившиеся попостятся до следующего приема пищи. Один раз без жратвы останутся, другой, а потом, глядишь, и сами своих дурней от кукареканья и отучат.
— А что? Можно попробовать! — согласился Алексей. — Только смотри, невзлюбят опричников!
"Насаждаете элементы «дедовщины», сэр? А что делать? Хотя, правильнее, наверно, было бы назвать это "самовоспитанием по Дитеру Ноллю",[21] да и в современных армиях подобными методами отнюдь не пренебрегают, несмотря на устав".
Спящий пленник вдруг беспокойно зашевелился и попытался подтянуть колени к животу.
— О! Глядите-ка, водичка протекла! — безошибочно оценил ситуацию Стерв. — Сейчас либо проснется, либо обмочится.
"Клиент доходит, сэр Майкл, будьте готовы. Всегда готов!".
— Самое то, дядька Стерв! Чем нелепее и смешнее человек выглядит, тем слабее его воля к сопротивлению.
— Точно! — подтвердил Алексей. — Я и сам так… Гм…
— Ну, тогда ставьте его на ноги! — скомандовал Мишка, принимая дедову "боярскую позу" — ладонь упирается в колено, локоть отставлен в сторону.
Вздернутый с завалинки и поставленный перед Мишкой пленник, очумело закрутил головой и попытался вырваться.
— Уймись, зассыха! — прикрикнул на него Алексей, сопроводив окрик увесистой затрещиной.
— А? — впервые за все время, подал голос "язык".
— Ну вот, сокол ясный, все ты нашей боярыне и рассказал, что она знать хотела. — Елейным голосом поведал Мишка. — Теперь тебя и в кузню вести не придется — незачем. Ты ведь и сам не хочешь, чтобы тебя каленым железом жгли, да кости ломали? Ведь не хочешь же? А?
— Нет…
— Ну и не будем. Ты хоть понимаешь, что во владениях великой волхвы находишься?
— У… у колдуньи?
— Для кого колдунья, а для кого светлая боярыня Гредислава Всеславна. Она тебя усыпила, душу вынула и побеседовала с ней. А ты, пока без души был, словно дитя малое, ничего не понимал, вон, даже чуть не обделался.
— Как… душу?
— А вот так! Все, что надо вызнала и обратно душу в тело вернула. Все! Ты нам больше не нужен, можешь идти на все четыре стороны.
Это был самый рискованный момент — пленник мог оказаться просто туповатым и действительно куда-нибудь пойти, раз отпускают. Алексей глянул на Мишку с некоторым сомнением, а Стерв остался совершенно спокойным, он-то в возможностях Нинеи не сомневался.
Пленник бестолково потоптался на месте, то озираясь, то опуская глаза вниз и попросил:
— Боярин, мне бы по нужде…
— Потерпишь! — буркнул Алексей и, подыгрывая Мишке, добавил: — Сейчас до леса добежишь, там и делай, что захочешь.
Пленный, кажется не внял объяснению и продолжал просительно смотреть на Мишку, тот решил немного подтолкнуть его мыслительный процесс:
— Домой-то сам доберешься? Дорогу через болото найдешь? Боярыня, правда тебя не отпускала, но если что, вернет — сам обратно пришлепаешь.
Пленника, наконец-то прорвало:
— Боярин! Не губи! Пропаду, не выберусь! — «Язык» затравленно огляделся. — Нельзя мне назад, смерть лютая ждет!
"Ну вот, то "не выберусь", то "нельзя назад", и где здесь логика? Нету логики, значит, клиент дозрел".
— Тебя как зовут-то, чудо заболотное?
— Уездом кличут.
"Ничего себе кликуха! Еще бы районом назвали или автономным округом".
— А во Христе?
На ответ Мишка не надеялся, спросил, так — на всякий случай, но Уезд неожиданно ответил:
— Ионой крещен, только как же… у колд… у боярыни вашей, нельзя, наверно?
— А там можно было?
— И там нельзя. Нас, как привели, так сразу кресты поотнимали, требы класть велели отцу богов Сварогу.
— Привели? Откуда привели?
— Ой, боярин, не могу больше! Дозволь по нужде…
Мишка разрешающе кивнул, и Иона сиганул за угол недостроенного сруба, Стерв бдительно двинулся следом, а Алексей удовлетворенно констатировал:
— Все! Сломался! Начал говорить, теперь не остановится. Ты заметил, что он возвращаться боится?
— Заметил, только Нинею он не меньше боится, у него сейчас в голове настоящая каша, самое время допрашивать.
— Верно. А ты-то откуда… Ладно, я твоей матери обещал не выспрашивать, но… интересный ты парень, Михайла.
"Мать велела не выспрашивать? С чего бы это? А-а! Ей, наверно, Никифор поплакался, как его Нинея за излишнее любопытство «приласкала». Ну и ладненько, мне же проблем меньше".
— Ну, так откуда вас привели?! — крикнул Мишка появившемуся из-за угла пленнику.
— Мы раньше на другом берегу Припяти жили — недалеко от Пинска. — Затараторил тот на ходу. — Деревня большая была, Белянь назвалась… Приехал боярин с дружиной, сказал, что нашу землю ему князь за верную службу пожаловал, и мы ему теперь должны платить, за то, что живем на его земле.
Иону явно понесло, теперь его не требовалось заставлять говорить, наоборот, как бы не пришлось останавливать.
— Я не знаю, как там старики и взрослые мужи решали, я-то еще совсем молодым был, но собрались уходить. Да! Там еще один был — Торопом звали. Он где-то пропадал несколько лет, а тут, как раз появился и начал рассказывать, что есть за Припятью места, где никакой боярин не отыщет, земли там много и родит она хорошо. А еще слухи про моровое поветрие пошли, и Тороп все говорил, что от болезни надо уходить… В общем, ушли.
На этом берегу Припяти еще несколько дней шли, а однажды, когда встали на ночлег, налетел боярин Журавль со своей дружиной. Никто и оглянуться не успел, мужчин всех повязали, тем, кто сопротивлялся — по голове кистенем. А Журавль Торопу говорит: "Молодец, Торопка, знатную добычу мне привел". А тот кланяется, Иуда… Ну, развели по разным селищам, стали жить.
