Тренировочный День 5 (СИ) - Хонихоев Виталий
Он берет ее за руку и делает шаг в сторону. Сдвинуть ее с места намного сложнее чем Лилю, но она — послушно следует за ним. Ее глаза закрывает черная повязка, на открытой части лица — никакой улыбки, она серьезна и сосредоточена. Он снова повторяет процедуру. Наконец, расставив всех девушек по площадке в случайных местах он поворачивается и окидывает всех взглядом.
— А мне завязывать глаза не надо? — спрашивает у него Наташа Маркова.
— Не надо. — говорит он. Наташа печально вздыхает и он опускает руку ей на плечо. Он понимает о чем она думает. Как говорит Маша «Маркова ты седьмая на скамейке запасных, сгоняй за газировкой». Но сейчас дело не в том, что Наташу Маркову вряд ли выставят на поле в матче против «Крылышек», вся эта суета по сути для двух человек — Лили Бергштейн и Юли Синицыной, которые так и не стали своими в этой команде. Что и неудивительно, слишком мало времени прошло…
— Итак! — повышает он голос и все головы синхронно — поворачиваются к нему, на источник звука.
— По свистку — начинаем. — говорит он: — еще раз повторяю цели упражнения. Как можно быстрей выстроиться в колонну по росту. При этом запрещено разговаривать и снимать повязку с глаз. Если все понятно — кивните головой. Ага. Ну, с богом! — он подносит к губам тяжелый тренерский свисток и с силой дует в него, издавая пронзительную трель.
На площадке тут же происходит черт-те что и Виктор начинает переживать что он вот только вчера пообещал Валерию Сергеевичу что не будет на тренировках никого травмировать…
— Пожалуйста берегите себя! — произносит он вслух: — Наташа, там Алена и Саша лбами столкнулись, посмотри, что у них… — он смотрит как девушки передвигаются по площадке раздвигая впереди себя руками, словно при игре в жмурки, вот уже несколько из них нашли друг друга. Но найти друг друга — самая легкая часть процесса. Им предстоит на ощупь и не переговариваясь сперва уточнить кто есть кто и кто за кем стоит, а потом — договориться и выстроиться в колонну. И все это — в полной темноте, без возможности сказать «встань за мной» или там «строимся тут». Как они справятся с задачей?
Тем временем Саша Изьюрева, которая потирает лоб после столкновения с Масловой — приседает вниз, чтобы завязать шнурки на кроссовках наощупь. На нее натыкается Айгуля, которая тут же спотыкается и валится набок, прошипев еще парочку проклятий на родном языке, снова что-то про «куток» и «скей».
— Да что за игра такая⁈ — не выдерживает Алена: — как вообще можно в колонну собраться если не видишь ни черта?
— Заткнись, Маслова. — подает голос Волокитина: — соблюдай тишину, сказано же.
— Но… ага! — торжествует Алена: — Машка, тиран, зато ты меня сейчас ударить не сможешь!
— Будто я тебя не запомню. — отвечает Волокитина: — хватит тренировку саботировать и… ой! Что это… кто это⁈ А ну перестать хватать меня за…
— Ой, я совершенно случайно! — подает голос Лиля Бергштейн: — так это ты? А я думала кто другой. Я же не вижу ничего!
— Лилька, отпусти мои… ну-ка лапы свои убрала! Лилька!
— Вам нужно многому научиться… — качает головой Виктор: — мы здесь надолго…
Глава 13
— Валя! Валентина! Да погоди ты! — она несется по коридору, не чуя под собою ног! Валя Федосеева кажется обманчиво тяжеловесной, но чтобы догнать ее в коридоре между корпусами нужно приложить усилия, что неожиданно…
Она ускоряется, прибавляя ход, белые кроссовки так и мелькают в воздухе… прыжок! Оттолкнувшись от стены — она легко обходит Валю на повороте и останавливается прямо перед ней.
— Валя! — говорит она и наконец понимает почему девушка не обернулась, когда она позвала ее — в ушах у спортсменки наушники, а в руках она держит «Walkman», портативный проигрыватель от «Sony».
— Лиля? — Валентина Федосеева, блокирующая и защитница команды «Колокамский Металлург» — снимает с головы наушники: — чего тебе? Ты чего носишься как оголтелая?
— Валь, дело есть! — оглядывается по сторонам Лиля Бергштейн и берет ее под руку: — давай-ка отойдем…
— Вот шумела́, — качает головой Валя, но позволяет себя увлечь в сторону, за угол. Они выходят на улицу. Все еще светло, летом темнеет поздно, а у спортсменок режим, девчатам уже в десять часов от зевоты начинает челюсти сводить, а в одиннадцать и вовсе пора баиньки.
— Валь, ты же с Машей Волокитиной в номере вместе? — не то спрашивает, не то утверждает Лиля. Чтобы никому не было обидно двухместные номера в гостевых домиках были разыграны по жребию, бумажки с именами опускались в широкополую соломенную шляпу Юли Синицыной и перемешивались, а потом извлекались оттуда попарно. Вале Федосеевой выпала честь разделись свой двухместный номер с Машей, такова судьба в лице руки тренера.
— … угу. — кивает Валя: — а ты с Аней Чамдар? Она тихая, только пахнет от нее… — Валя неопределенно вертит в воздухе пальцами: — травами какими-то. Как в аптеке. Но приятно. Мятный такой запах. А чего?
— Тут вот какое дело, — Лиля шаркает ножкой и обходит Валю вокруг, словно кошка миску со сметаной: — а давай поменяемся, а? А я тебе… что хочешь достану! Хочешь, коробку конфет, «Золотой Якорь»? Или коньяка бутылку, хорошего, армянского, пять звездочек…
— А ты видимо Машку толком не знаешь, стрекоза мелкая. — хмыкает Валя, складывая руки на груди: — она знаешь, как храпит? И командует постоянно. Я бы на твоем месте с Чамдар чалилась. Она девка не вредная. Говорит мало. Будто и нет ее вовсе. Кроме того. Что ты в ней нашла вообще? Она ж тебя гонять будет. В хвост и гриву. Характер у нее — вредный. Голос — вредный. Сама — вредная. У нее только подача полезная.
— Ну пожалуйста!
— Да ради бога, что мне с тобой драться что ли за койку? — Валя Федосеева слегка повела плечом и в этом движении было столько силы и грации, что Лиля отступила на шаг и окинула ее внимательным взглядом.
— Ого. — сказала она: — Валька, а тебе говорили, что ты — красивая? Ты же как скульптура Родена, у тебя каждый мускул под кожей видно.
— Пытаешься подлизаться, Бергштейн? Бесполезно. А врать нехорошо.
— Врать?
— Ты на себя взгляни, Феррум Кнопка. Я слишком уж большая, а мужчин это отпугивает. Ну или извращенцев всяких привлекает… мелких. Чтобы я им на лицо села.
— Ух ты! И ты садишься⁈
— Знаешь, Бергштейн, шла бы ты в пень, а? — Валя разворачивается, чтобы уйти по своим делам, но Лиля идет вслед за ней, выглядывая сбоку
— Погоди! Погоди… слушай, а это правда, что ты в тюрьме сидела за то, что подралась на дискотеке с пятью пьяными хулиганами и троих убила, а двоих покалечила⁈ Скажи, а как это — человека убить? Правда, что вся жизнь перед глазами проносится? А в тюрьме ты была главная? Это правда, что… — тараторит Лиля, забегая вперед. Валентина останавливается и смеривает ее одним пристальным взглядом. Прищуривается.
— Иногда мне кажется, что ты совсем поехавшая, Феррум Кнопка. — говорит она и делает шаг вперед, наклоняется так, чтобы ее глаза находились на уровне глаз этой либеро.
— Мне так часто говорят. — кивает Лиля, нисколько не смущенная тем фактом, что Валя нависает над ней горой плоти. Валя усмехается про себя. Она знает, что ее рост и ее… физическое присутствие так близко — обычно подавляет людей. Достаточно вот так сделать шаг вперед, ближе, еще ближе… и наклонится, прищурив глаза, посмотреть серьезно и в упор… и все. Даже мужчины невольно делали шаг назад, сглатывали, отводили глаза в сторону, освобождая проход. Не все. Те, кто покрепче наоборот — сжимали кулаки и напрягались, тоже невольно. И только эта Бергштейн как будто не заметила угрозы, щедро разлитой в воздухе. Птичка божия, не иначе. Как там пела Наташка Маркова — «птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает долговечного гнезда…». Вот и Феррум Кнопка «Красных Соколов» такая же легкомысленная птичка, которая гнезд не вьет, не сеет и не пашет, о завтрашнем дне не задумывается, потому что нечем. Разве в этой очаровательной головке есть место раздумьям? Когда Валентина вот так угрожающе наклонялась вперед и смотрела прямо в глаза то перед ней и здоровенные мужики тушевались, а эта Бергштейн как будто и не заметила ничего…
