Возвращение в Петроград - Влад Тарханов
Рядом с полковником находился какой-то непонятный человек в британской военной форме с погонами капитана, на его крысином личике красовались тонкие щегольские усики, придававшие, итак, не слишком благородной внешности какое-то отталкивающее выражение брезгливого превосходства. По левую руку от полковника расположился худощавый нескладный неизменный помощник Жерве, капитан Леонид Николаевич Макаров, он нервно крутил тонкий ус и исподлобья поглядывал на собирающихся солдат. Чуть позади полковника стоял неизменный казначей полка Михаил Семенович Тандур в компании штабс-капитанов, командиров отдельных рот полка: Александра Антоновича Жлобо, Леонида Аркадьевича Сильмана, Гавриилы Николаевича Котона и Георгия Александровича Армадерова. Последний отличается от усачей-гвардейцев аккуратными, как бы сейчас сказали, под Ворошилова, усиками и такой щегольски подстриженной бородкой, чем более напоминал полкового врача, нежели боевого офицера.
Было еще темно, и только свет нескольких мерцающих фонарей придавал картине собравшейся толпы людей какую-то странную фантасмагоричность. Казалось, это сборище призраков, чему способствовал мелкий снежок, начавший падать на землю, создававший какую-то тонкую пелену, отгораживающую происходящее от земной реальности. Но тут оркестр грянул «Боже царя храни!», разогнав природное наваждение, да еще и разбудив обывателей в округе.
— Братцы-солдаты! — неожиданно громко проорал полковник, который вообще-то в панибратстве с нижними чинами никогда отмечен не был. При этих словах он снял форменную папаху и продолжил:
— Великая беда постигла наше государство. Император Николай мёртв! А его родственники скрывают сей скорбный факт от народа, ибо делят власть меж собою и хотят удавить молодого императора Алексея Николаевича! Заговор и предательство зреют, ибо хотят нас лишить вымученной победы, за которую мы проливали кровь на фронте и сдаться проклятому германцу!
Толпа зашумела, обсуждая новости. Федько, не пребывая в первых рядах митингующих (ибо назвать это построением было неверно — никто в строю не стоял), отметил, что среди служащих запасного пулеметного мелькают и лица недавних гостей. Эти-то что тут делают? Непонятно, но как-то настораживает! Полковник Жерве выдержал небольшую паузу и продолжил кричать:
— Только матушка-императрица Александра Фёдоровна может защитить Алексея Николаевича! И она обратилась к верным слугам своим, чтобы поддержали её в эту трудную минуту и спасли молодого императора и не дали разграбить и уничтожить империю! Она обратилась к нам, офицерам и солдатам запасных полков, а дабы мы понимали, насколько мы дороги ей, государыня приказала выдать вам денежное довольствие за полгода вперед! А завтра со складов доставят и продовольственное довольствие, которым вы, итак, не обижены! Поддержим матушку-императрицу нашими штыками! Не дадим совершиться несправедливости! Даешь регента Александру Фёдоровну!
— Даешь! Даешь! Да здравствует императрица! — раздались то тут, то там одинокие возгласы. Федько заметил, что кричали пока что только гости полка, сама солдатская масса пока что пребывала в растерянности. Но то тут, то там раздались предложения выпить за упокой императора Николая. Откупоривались бутылки с сивухой, так что буквально через несколько минут градус толпы стал идти вверх. И криков по поводу императрицы стало значительно больше. Тем более на плац вынесли стол из полковой канцелярии, и полковой казначей Тандур сам лично организовал выдачу довольствия. Под эту новость на плац стали стягиваться даже самые недисциплинированные солдаты, так что тут стало тесно от наплыва людишек. Двум Иванам — Палагину и Федько происходящее активно не нравилось, но отказываться от денежного довольствия никто из них не собирался. Деньги, мол, получим, а там посмотрим. Деньги раздавали пятеро выборных от учебных рот, Михаил Семенович их контролировал, а капитана Тандура контролировал неприятный англичанин. Из этого Федько сделал вывод, что денежки, скорее всего, притаранили сюда англичане. Младшие офицерские чины суетились, выстраивая получивших денежное пособие солдат в какое-то подобие строя. Это у них получалось, потому как золото — прекрасный материал для чудес.
— Полк! Слушай мою команду! — заревел Жерве, как только раздача материальных благ была закончена. Подобие равнения пронеслось по рядам нижних чинов.
— Получаем оружие и патроны и выдвигаемся маршем к Зимнему. Наша задача — оцепить дворец и поддерживать порядок в центре столицы. Императрица в Зимнем! Защитим ее! Наши союзники окажут нам помощь, их отряды уже сейчас направляются в Гатчину, дабы сохранить жизнь императора Алексея! Сбор через пол часа с оружием на плацу! РРРРазойтись!
А дальше происходило всё так, как обычно у нас происходит. Получившие свои кровные запасники особо никуда не спешили. Склады с оружием были опечатаны, а найти кладовщиков с ключами не получалось. Пришлось ломать замки, ставить надежных людей на выдачу оружия. В общем, вся эта мутотень вылилась в знатную потерю времени, так что какие там полчаса! Прошло почти три часа, прежде чем первая рота, вооружившись и получившая боевые патроны, выстроились на плацу. Когда остальные соберутся и выступят было непонятно вообще.
В это же время в стане заговорщиков произошёл разлад. Штабс-капитан Армадеров заявил, что он в этой комедии принимать участия не будет. Обещанное золото ему ни к чему, ибо вешать мятежников будут не на золотых цепочках, а на веревках. Так что без него, господа, без него.
— Не ожидал от тебя такого, Георгий Александрович! Ты вроде со мной давно служишь, в Финляндском сколько вместе лямку тянули, и что теперь в кусты? — спросил полковник Жерве.
— Увольте, Виктор Всеволодович! Мешать вам не буду, ибо уважаю вас и ваше мнение, но участвовать в этом мне совесть и честь офицера не позволит.
И отдав честь, Армадеров развернулся и ушёл в казарму. Поёжившись от пронизывающего ветра и адского февральского холода, полковник хмуро кивнул англичанину. В этом действе тот был главным. А состояние полковника Жерве весьма пополнилось полновесными английскими соверенами.
— Его надо убрать! Он будет нам мешать! — произнёс иностранный советник.
— Не вмешивайтесь, сударь! Тут Я решаю, кому жить, а кому помирать! — почти что взорвался командир пулеметного полка. Развернувшись к своим подчиненным произнёс:
— Александр Антонович! Берите своих людей и действуйте по плану. Дворцовая охрана вам мешать не должна.
Но тут на плацу появилось новое действующее лицо. Подпоручик Можаровский, который в этот день был дежурным офицером и отвечал за караульную службу, которая худо-бедно, но всё-таки в полку велась.
— Ваше превосходительство![2] У казарм отмечены конные патрули. У главных ворот отряд всадников, принадлежность сказать не могу, численность в два десятка сабель.
— Ну что же, голубчик! Благодарю
