Год 1976, Незаметный разворот - Александр Борисович Михайловский
И вот, наконец, зал для заседаний Политбюро. Вдоль длинного стола сидят действительные члены: Гречко, Гришин, Громыко, Кириленко, Косыгин, Кулаков, Кунаев, Мазуров, Подгорный, Полянский, Щербицкий, а также кандидаты: Демичев, Машеров, Пономарев, Рашидов, Романов, Соломенцев, Устинов. Все в состоянии напряженного ожидания. Брежнев входит, окидывает эту компанию Истинным Взглядом, и криво усмехается. Среди действительных членов Политбюро семеро6, скорее всего, встанут на его сторону, пятеро7 непременно будут против. Перевес минимальный, всего в три голоса, включая и его собственный. А потому, пока никто не опомнился, необходимо резко изменять расклады в правильную сторону. Против восстановления честного имени Сталина из кандидатов будет только Петр Демичев, параллельно занимающий должность министра культуры, а заколебаться может лишь Борис Пономарев. Так что замена двух фактически выбывших членов Политбюро на любого из правильных кандидатов достаточно изменит соотношение голосов, тем более что от товарища Суслова уже имеется соответствующее заявление. Но сначала другое...
- Первым делом, товарищи, - сказал Брежнев, оставшись стоять во главе стола, - предлагаю встать и почтить минутой молчания память погибших пассажиров и членов экипажа рейса Москва-Минск, разбившегося в субботу при вылете из аэропорта Внуково. Следствие разберется, что это было: трагическая случайность, чье-то разгильдяйство или злой умысел. Могу сказать, что в двух последних случаях виновным точно не поздоровится.
Нехотя, но товарищи небожители начали вставать, чтобы выразить дань скорби по отношению к гибели простых смертных, коих эти деятели, достигнув высокого положения, старались попросту не замечать. Не они первые на этой стезе, ведущей в ад, не они и последние. В окружении царя Николая до семнадцатого года тоже имелись подобные настроения. Особо недоволен был первый секретарь Московского горкома товарищ Гришин, но Ильичу Второму на мнение этого зажравшегося партбонзы было глубоко фиолетово. В его родном мире подобный персонаж в силу узости интеллекта не поднялся бы выше второго-третьего секретаря райкома, после чего улетел бы на хозяйственную работу директором конторы по заготовке вторсырья или банально сел бы, как перерожденец, во время очередной чистки партийных рядов. И вообще, эта минута молчания, будто лакмус, влитый в неоднозначную среду, окончательно выявила и тех, с кем еще можно попытаться поработать и тех, с кем следует немедленно расстаться.
Вот минута молчания истекла, и все, включая самого Брежнева, сели на свои места. И тут же с ходу «дорогой Леонид Ильич» выложил перед Политбюро первый вопрос.
- Значит, так, товарищи: тут у нас имеется заявление товарища Суслова с просьбой отпустить его на давно заслуженный отдых, - сказал он, передавая соответствующую бумагу Громыко. - Вот, прочтите, Андрей Андреевич. Пообщался, значит, Михаил Андреевич сами знаете с кем, и понял, что стар он уже для таких собачьих боев.
Впрочем, на лице главного советского дипломата не дрогнул ни один мускул. Прочитав бумагу, он передал ее маршалу Гречко, и уже тот спросил:
- А где сейчас товарищ Суслов?
- Товарищ Суслов сейчас на водах, поправляет пошатнувшееся здоровье и заодно повышает квалификацию, - ответил Брежнев. - Но к прежней идеологической работе он не вернется. Неподходящий у Михаила Андреевича для нее оказался темперамент. Жестоко ошибаются те, что думают, будто мы уже достигли всего, что возможно, и впереди у нас тихое и спокойное время. Оправившись после поражения во Вьетнаме и зализав раны на уязвленной гордости, Мировой Империализм в лице Соединенных Штатов Америки снова пойдет на нас войной, теперь с других направлений, и в первую очередь ожидается наступление на наши идеологические позиции. А там у нас все плохо. Это у нас принята идеология мирного сосуществования двух систем, а у империалистов в ходу антикоммунизм и антисоветизм. Закончиться такое одностороннее противостояние, когда мы перешли к обороне на собственной территории, а враг непрерывно атакует, может только нашим поражением и капитуляцией, чего допустить ни в коем случае нельзя. Вертеться придется, огрызаясь на все четыре стороны, как товарищ Ленин в восемнадцатом году, а товарищ Суслов способен только на глухую оборону, даже не понимая, что он защищает: завоевания Великого Октября или пережитки эпохи волюнтаризма, изрядно подкосившей все сферы нашей жизни. Да и никакая это не защита идеалов, а банальная попытка выдать желаемое за действительное...
- Интересно, - иронично хмыкнул Дмитрий Полянский, в миру министр сельского хозяйства, - а что на нашем месте предпринял бы товарищ Ленин и что он бы защищать стал, а что нет?
- Вы, товарищ Полянский, и в самом деле хотите знать ответ на этот вопрос или брякнули просто так, для сотрясения воздуха? - спросил Ильич Второй.
- Да, - подтвердил тот, - хочу. Товарищ Ленин, он когда жил, а сейчас условия у нас совершенно другие...
- Товарищ Ленин, не в пример всем нам, был мастером политического маневра, при сохранении твердой убежденности в необходимости построения справедливого социалистического общества, - парировал Брежнев. - Откинув нежизнеспособные догмы и сделав шаг назад на второстепенном направлении, он тут же стремительно продвигался вперед там, где это было нужно и важно для текущего момента. Впрочем, к этому вопросу мы сегодня еще вернемся, и для этого нам даже не потребуется доставать из шкафа полное собрание сочинений основоположника марксизма-ленинизма и основателя партии большевиков. Но сначала нужно решить кадровый вопрос. Кто за то, чтобы удовлетворить просьбу товарища Суслова о выходе на давно заслуженную пенсию? Кто против? Кто воздержался? Принято одиннадцатью голосами против двух. Кто за то, чтобы избрать членом Политбюро секретаря ЦК по промышленности товарища Устинова? Кто против? Кто воздержался? Принято десятью голосами против двух при одном воздержавшемся.
- Спасибо за доверие, товарищи, - сказал Устинов, - будьте уверены, я вас не подведу.
- Конечно, не подведешь, куда ты денешься, - хмыкнул Брежнев, и присутствующим показалось, что его глаза при этом сверкнули бело-голубым огнем. - А теперь, товарищи... я и в самом деле не хотел этого делать, но вы ж меня сами вынудили... Я вас предупредил о том, что в перспективе от трех до пятнадцати лет грозит нашей коммунистической партии и самому Советскому Союзу, а вы начали думать, под каким бы предлогом спровадить старого деда на пенсию, потому что он совсем сошел с ума. Эдак можно очнуться только на краю пропасти, когда почва уже сыпется под ногами, и предпринимать что-то будет поздно, да и некому. Короткая судорога государственного комитета по чрезвычайному
