Охотник на мафию. Часть 1 - Михаил Васильевич Шелест
Однако ему не дали долго находиться в отключке. Медсёстры и дежурный врач быстро привели его в чувство.
- Ты чего, Юрич? – удивлённо спросил его Швед, тоже хирург, но сегодня ещё и исполняющий обязанности врача на приёме. – Устал? Может я его... Того... А ты здесь пока посиди?
- Да нет, Костя. Я уже оклемался.
- Пульс у тебя сто двадцать. Давай, посиди тут.
Константин Евгеньевич почувствовал, что коллега задумался.
- Вот и договорились. Мы поехали. Тут-то херня вопрос. Пуля, вот она. Почти торчит. Сосуды не задеты. Не понятно, чего он без сознания? Не пытались его вывести?
- Так я ж... Только пришёл.
- Ах, ну да, - засмеялся Швед. – Всё! Поехали, девоньки!
* * *
Полковник лежал без сознания, но сознание его жило. Он всё чувствовал, всё слышал и мог бы очнуться, но не хотел. То, что ему раскрывалось внутри него, ошеломляло. Юрий видел, как в теле течёт кровь, как бьётся сердце, как работают почки. Он видел, как кровь вытекает из раны и кровотечение остановил. Остановил и развитие дальнейшего некроза тканей вокруг раневого канала, наполнил кровь лимфоцитами, запустил ингибирование циклооксигеназ, чем ослабил симптомы воспаления и боли. Он бы мог приступить и к процессу заживления, но мешала сидевшая в ране пуля.
- Интересно, - проговорил Швед сквозь маску. – Крови совсем нет. Сосуды открыты, а крови нет.
- Так не бывает, - сказала медсестра.
- Ну вот, смотри. Берём пулю и вынимаем. И что?
- Крови нет, - удивлённо воскликнула медсестра.
- Вот и я о том, - Швед хмыкнул. – Ну, нет, так нет. Шейте.
Врач отошёл от операционного стола. Медсестра вдела в кривую иглу нить и крест на крест стянула рану.
- Тут это, - сказала она и тело её скользнуло на пол.
* * *
Швед вернулся в приёмный покой хмурый.
- Что-то не так? - настороженно спросил дежурный хирург.
- Всё не так! – раздражённо сказал дежурный врач. – Ты его оперировал, да? И оперировал недавно, да?
- А чо такое?
- Через плечо! На нём раны заживают как на... на... Змее Горыныче головы. Настёна не успела заштопать, как рана превратилась в старую. Нитки едва вырвали. Так дырочки от них на глазах заросли. Это что за нафиг? Кто это, Андрюша?!
Швед прошипел «андрюша», словно тот же Змей Горыныч.
- Это мой друг, Костя, но я его сам не узнаю.
- В смысле?
- Да в прямом, блять. То был чёрным, стал белым.
- Негр, что ли?! Был негром? – удивился Швед, раскрыв одновременно рот и глаза.
Юрич непонимающе воззрился на коллегу.
- Сам ты негр! Русые волосы у него теперь, а три дня назад были чёрные, как воронье крыло.
- Перекрасился?
- Ага! И радужку. Из коричневой в серую.
- Так не бывает, - отмахнулся Швед.
- Да! – с сомнением спросил Юрич. – И это ты после увиденного?
- Ну и как ты это всё объяснишь?
- Никак, - развёл руки врач.
- Может Кашпировского насмотрелся?
- Где, Костя? Я его знаю, как облупленного, ему эти экстрасенсы... Вернее, знал, как облупленного. Сейчас не знаю и не узнаю. Он моложе стал лет на десять.
Они помолчали.
- Я у него пулю из сердца вынул, Костя.
- В смысле?
- Да, что ты всё: «в смысле, в смысле»! Заладил! В прямом! Пуля ключицу раздробила и угодила прямёхонько в правый желудочек. Вот я её и выковыривал полчаса. А сердце продолжало биться, Костя.
- Охренеть! – сказал Швед и сел на кушетку.
- Только ты это, не говори никому.
- Он из каких?
- Бауловских, Костя.
- Ну, это ещё не так страшно. Эти хоть не быкуют. Образованные все люди. Я некоторых тоже оперировал. Тех, что Пуховские. А этот, видимо, из спецов. Весь в шрамах.
- Мы с ним в Афгане были. Он меня на руках сорок кэмэ на себе тащил. Тьфу ты, чёрт. Это же не он меня тащил, а Юрка Мамаев. А почему я на Субботина подумал?
Юрич задумался.
- «А потому подумал, что Субботин стал на Юрку похож», - мысленно признался себе Лисицын, но Шведу эту мысль не раскрыл. Он и так сожалел, что наболтал лишнего. Но, Швед не слыл болтуном. За его внешней улыбчивостью и добротой скрывался довольно жесткий характер. «Жёсткий, но мягкий», говорили про него коллеги. И добавляли: «Мягкий, но жёсткий. Хрен разжуёшь и хрен проглотишь».
* * *
Полковник лежал в палате, где обитали ещё четверо неудачников. Двое с огнестрелами, двое с ножевыми. Судя по продолжавшимся перепалкам, привезли их всех разом с какой-то «разборки», на которой они не договорились. Юрий чувствовал себя хорошо и уже хотел попросить ребят прекратить «терки», как в палату вошёл Лисицын и "дебаты" прекратилась.
- О! Привет! – весело встретил «гостя» полковник. – И снова здравствуйте?!
Лисицын подошёл медленно и смотрел на полковника неприветливо.
- Здравствуй-здравствуй, хрен мордастый.
- О, как! – удивился встрече Юрий и тоже посуровел. – Ты, что такой грубый, как бычий хрен на морозе?
Говорили они тихо, но «молодёжь» напряглась, привычно услышав в интонации признаки «наезда».
- Пошли! – поманил рукой Лисицын.
- Я ж, только что с операционного стола.
- И это тебе мешает? – саркастически хмыкнув, сказал врач. – Пошли-пошли, не придуривайся.
- Грубый ты, - прокряхтел полковник, поднимаясь и нащупывая ногами тапки.
Они вышли из палаты и дошли до ординаторской.
- Просю, - открыв дверь и делая жест рукой, произнёс Андрей Юрьевич.
Полковник вошёл.
- Бить будешь?
- Посмотрим на твоё поведение, - ускорив прохождение другом дверей лёгким толчком в спину, хмыкнул врач и приказал. – Смотрись в зеркало!
Полковник с недоумением оглянулся на друга и перевёл взгляд на висевшее у двери зеркало.
- Мама дорогая! - произнёс полковник, машинально коснувшись волос на голове.
- Ты себе в глаза посмотри, - хмыкнул Юрич.
Полковник приблизил лицо к зеркалу и всмотрелся в свою радужку. Потом перевёл испуганный взгляд на Лисицына.
- Што это, Андрей Юрьевич?
- Это я у тебя хотел спросить. Ты, блять, перепугал всех наших медсестёр и врачей. У тебя... Ты видел свои раны?
- Ну...
- Гну! Мало того, что месячные заросли словно им года четыре, так ещё и свежая
