Орден Святой Елены (СИ) - Виталий Абанов
Как? Да очень просто. Факты сами по себе практически ничего не говорят. Вот, например — бунт крестьян в провинции — это просто бунт. А вот интерпретация… можно сказать, что это в результате действий губернатора и чиновников на местах, а можно найти английских шпионов или руку народников, можно обвинить в закулисных играх на торговле зерном спекулянтов, а можно просто сослаться на неурожай. Понятно, что в каждом случае реакция монарха будет отличаться… а проверить все самолично он не сможет… да и не будет.
Как быть властителю, как не попасть в такое положение слепца с дубиной, которого водят за ручку и указывают куда ударить да посильнее? Гарун Аль Рашид, например, ходил в народ, ночью переодевался и ходил, чтобы его не узнали в лицо — закутывался в плащ. Но это рискованная затея, так можно и перо в бок получить в подворотне, просто случайно. Тем более что нынешний Император в подобного рода романтике не был замечен. Однако самолично проверять что-либо — это хорошая привычка старшего менеджера, иначе вам очки втирать будут с такой силой, что стекла лопнут. А как говаривала девочка Герда — с осколком стекла в глазу на мир объективно не взглянуть.
— Что же… была рада познакомиться с вами, Владимир Григорьевич. — узкая ладошка, затянутая в черную шелковую перчатку до локтя — тянется к моей руке и мы обмениваемся мужским, крепким рукопожатием. Маркиза сторонница равноправия между мужчинами и женщинами?
— Пожалуй я пойду, найду свою подопечную, — говорит она мне: — Нелли Лопухина может быть весьма непоседливой девицей, а я обещала ее отцу, что пригляжу за ней сегодня. До встречи. — она удаляется, а я нахожу у себя в ладони — белый прямоугольник визитной карточки. На толстом картоне выдавлены золотые буквы. «Маркиза де Бовари, брачный консультант», а также указан адрес. Телефона нет, тут по телефону звонят по адресу — просто сообщают телефонистке адрес и фамилию, а она уже ищет у себя в коммутаторе гнездо.
— Володя! Вот ты где! — голос сзади, я поворачиваюсь. Меня нашли. Полина Иринчеевна вместе с Волконской-младшей.
— Володя, ты, конечно, помнишь Софочку? — говорит Полина Иринчеевна и тут же продолжает, не дождавшись ответа: — Софочка, — это Володя. Ты то была совсем маленькая и не помнишь, как этот проказник тебя чуть в речке не утопил. Насилу откачали потом.
— Было такое? — удивляюсь я. Как много я про себя не знаю…
— Столько шуму потом было, — качает головой Полина Иринчеевна: — но Дориан тебя спас и откачал, а Володе досталось на орехи. Что же, я думаю, что он все еще должен тебе как минимум один танец, дорогуша. Оставляю вас одних… танцевальная зала тут совсем рядом. — и Полина Иринчеевна удаляется, гордо воздев голову. Смотрю ей вслед. Я что и правда в детстве мадмуазель Волконскую утопить пытался?
— Я… — краснеет Волконская и на ее бледном лице это видно особенно контрастно, не спутаешь: — на самом деле не помню. Но… если и было такое, то давно, в детстве же. Вы мне ничего не должны. Просто папенька с маменькой настаивали хотя бы на одном танце. Говорят, что мне все равно ничего не светит в плане брака, но один танец мы могли бы пройтись вместе? Чтобы на меня потом не ворчали? И… я не настаиваю… если вы не хотите — вы так и скажите.
— Танец? Конечно же. Как не потанцевать с такой очаровательной девушкой? Вот только вынужден предупредить — я танцую как медведь с тяжкой формой тугоухости и косолапости. — подставляю я руку вежливым жестом: — если это вас не пугает, то прошу.
— Не пугает. То есть… пугает конечно. Я медведей боюсь. — выдает с серьезным видом Софочка Волконская и берет меня под руку: — а вы… во время танца перекидываетесь? Подождать вот прямо не можете? А сексом как занимаетесь? Тоже как медведь? И… размеры у вас медвежьи? Я слышала, что у них пенис не только очень большой, но и загнутый, наподобие лука Купидона…
— Как же приятно в светской беседе с юной красавицей обсуждать медвежьи пенисы, — признаюсь я: — впрочем ни разу не видел. Вот не хватило у меня любознательности краеведа и ботаника.
— Это — биология. Ботаника — это про цветы. — объясняет мне Волконская: — давайте уже оттанцуем разок и покончим с этим. Если мое общество вам неприятно…
— Отчего же. Мне очень приятно с вами общаться. И не только про медвежьи гениталии. Я вообще мастак говорить про гениталии, демонстрировать гениталии и тем более — пускать их в ход!
— Танечка Суворова так и говорила. Что вы чуть что — сразу в ход гениталии пускаете, — доверительно сообщает мне Волконская: — и что вы архидемона изнасиловали. Пять раз подряд.
— Да что ты будешь делать, — говорю я: — почему всего пять? Куда остальные-то подевались?
— О… нам с вами определенно есть о чем поговорить, — серьезно кивает мне Волконская: — потому как я еще девица и мне про это рассказывать запрещают, только и остается что Асторию Новослободскую читать, а папенька в прошлый раз у меня всю библиотеку изъял и грозился ремнем выпороть. Но когда я ему сказала, что это уже садомазохизм получается — он только словами подавился. Но книжки забрал.
— Знаю я у кого полное собрание сочинений госпожи Новослободской есть, — усмехаюсь я: — у Акай все ее книжки, которые когда-либо выходили, она за новыми в киосках гоняется.
— Какая жалость… — грустит Волконская: — я бы так хотела почитать, но…
— Так приходите в гости — предлагаю я и отступаю немного в сторону, потому что мы уже спустились в залу для танцев: — в чем дело?
— Вы же… у нее живете. — отводит глаза в сторону она и кусает губы: — я… не смогу.
'Сборникъ занимательныхъ исторій
отъ Асторіи Новослободской въ мягкомъ переплетѣ и съ картинками'.
Признавайся, дурная ты дѣвица! — прикрикнулъ на нее грубый жандармъ: — ну? Это ты третьяго дня господина А. и его домочадцевъ потравила да магіей дурной навредила государству? Всё улики у насъ есть, а коли не признаешься, такъ тебѣ же хуже будетъ!
— Не виновна я, господинъ полицейскій! Какъ есть невиновна! Опустите вы меня! — въ сердцахъ взмолилась дѣвица Антуанетта, чувствуя, какъ холодное желѣзо кандаловъ натираетъ ей запястья: — не берите грѣхъ на душу!
— Въ самомъ дѣлѣ, — сказалъ второй жандармъ: — можетъ и не виновна сія дѣвица, ты же видишь, сколь она богобоязненная и праведная. Не бойся, дитя, мы тебя не тронемъ, только правду скажи.
— Да что ты её слушаешь! Я сейчасъ её въ камеру брошу, да къ рѣшеткѣ прикую кандалами, а изъ третьей камеры выпустимъ лихихъ людишекъ,
