Четверги мистера Дройда - Николай Андреевич Борисов
— Хорошо, — восхищенно сказал Тзень-Фу-Синь, глядя снизу на Джона.
— Ну, до свиданья, — шепнул Джон, — Корнелиус Крок возвращается к себе, — и спрыгнул на двор Карантина.
Тзень-Фу-Синь снова припал ухом к стене и напряженно слушал.
Пустынный двор, прорезанный тенистыми аллеями, казался погруженным в оцепенение, и только свет из окон здания и флигелей Карантина и мерно двигающиеся силуэты в окнах показывали, что внутри шла работа.
Джон огляделся. Никого. Только глаза башни озаряли двор ярким светом. Прошмыгнул от стены в тень аллеи и прижался к толстому дереву.
«Ну, Джон, надо идти в дом», — и вздрогнул, увидев в конце аллеи силуэт Корнелиуса.
Затаив дыхание и ступая совсем бесшумно, Джон догнал его и шаг за шагом шел за Кроком.
Корнелиус, погруженный в свои мысли, ничего не слышал.
— Жаль, жаль, — тихо сказал Крок, останавливаясь и глядя в землю.
Джон бесшумно забежал вперед и стал перед ним, заслоняя собой дверь в Карантин. Корнелиус Крок, вынув из кармана ключ, выжидательно посмотрел на двойника.
— Странная ночь.
— Хорошая ночь, — глухо ответил Джон, отступая от двери.
Корнелиус отворил дверь в пустой, залитый светом коридор.
— Прошу, — учтиво сказал Корнелиус.
— Нет, не время, — ответил Джон.
— Не время, — согласился Корнелиус и вошел в двери.
Не давая ему захлопнуть их, Джон вошел за ним. Не оглядываясь и забыв запереть дверь, Крок быстро скрылся в боковом проходе. Джон минутку стоял, прислушиваясь, затем, пощупав в кармане холодный кольт, решительно двинулся по коридору.
Глава X
«ЖЕНЩИНЫ ПОДДАЮТСЯ ЛЕГЧЕ»
Как на экране, пронеслись перед Катей в неумолимой последовательности кадры сценария, в котором она, к своему сожалению, играла не последнюю роль. Павильоны, представлявшие то комнаты следователей, то регистрационные бюро, сменялись натурой улиц, перспективой аллей бульвара Капуцинов, фасадом неумолимо приближавшегося Карантина Забвения.
Вопросы однообразных клерков вспыхивали в сознании, как надписи, и отличались такой же лаконичностью.
И неизменно крупным планом мелькало, как рефрен, глуповато улыбающееся лицо генерала Биллинга.
Щелкнули двери Карантина и закрыли от нее мир, свободу, и она, несмотря на то, что знала и о «заговоре притворства» и о малом действии лучей, со страхом оглянулась на входную дверь, с глухим стуком захлопнувшуюся за ней.
Ей стало немного жутко при мысли, что женщины легче поддаются действию аппаратов. Невольный озноб пронизал ее тело, и она зябко передернула плечами. Еще комната, и она очутилась перед полковником Ферльботом, заведующим приемкой прибывающих в Карантин.
Ни слова не говоря, он быстро взглянул в план корпуса камер и, вынув булавку с флажком, с удовольствием вколол ее в одну из пустых клеток.
— Последняя камера. Вам повезло, мадам.
Генерал Биллинг весело хмыкнул носом и что-то пробормотал.
Катя чувствовала слабость во всем теле и опустилась в мягкое кресло. Полковник Ферльбот покосился на нее, но-ничего не сказал. К ее удивлению, он не задал ей ни одного вопроса и не попросил заполнить еще какой-нибудь бланк.
Кабинет Ферльбота был последним этапом. Это поняла Катя, и снова предательский страх стал овладевать ее сознанием.
«Женщины легче поддаются», — пронеслась мысль, и она живо представила себя одной из «Стеклянного» дома, одной из превращенных в орудие наслаждений, в самку, в покорный желаниям каждого манекен. Голова кружилась, ей становилось трудно дышать, и она почувствовала неприятную сухость в горле.
Полковник Ферльбот, вполголоса разговаривавший с Биллингом, перехватил ее взгляд, направленный на графин с водой, и улыбнулся. Ему было это так знакомо: сколько их просило глоток воды, специально приготовленной для них!
Ведь полковник Ферльбот был гуманным человеком и более всего в жизни не любил женских истерик, криков и сопротивлений. Учтиво поклонившись Кате, он без слов наполнил стакан водой и протянул его ей.
Корректные движения, некоторая мягкость во взгляде приятно подействовали на Катю, но она, преодолев свою жажду, отрицательно покачала головой.
— Прошу, мадам, не отказывайтесь.
И Ферльбот настойчиво и властно сунул стакан в пальцы Кати.
Катя с удовольствием сделала несколько глотков, но, почувствовав, что вода имеет какой-то привкус, поставила стакан на стол.
Стены комнаты качнулись, наклонились, стали падать, из-под ног ушел пол, и Катя почувствовала онемение конечностей. Хотела встать, но потеряла сознание.
Не слышала звонка, не видела ни служителей, поднявших ее, ни коридоров, ни зал, через которые пронесли ее.
Очнулась, с удивлением оглядывая комнату, в которой находилась.
Комната была без окон, все стены и потолок были обиты войлоком, а пол застлан ковром. Фонарь, вделанный в потолок, ярко освещал всю камеру. Дверь была совершенно глухая и почти сливалась со стенами.
Мертвая тишина, от которой звенело в ушах, начинала действовать на нервы. Катя ударила ногой по полу, но не услышала стука: камера заглушала всякий шум.
Дверь тихо отворилась, и в комнату вошли два человека в белых халатах, глаза их закрывали большие, круглые черные очки.
— Ну? — резко спросила Катя, отступая назад.
— Комитет человеческого спасения просит вас пожаловать на заседание, — сказал один из вошедших.
— К чему эти комедии?
— Об этом вы скажете на заседании. Наше дело только проводить вас в кабинет.
— Ну что ж, идемте.
Коридор сменялся коридором. Преодолевая подавленность, Катя спускалась и подымалась по лестницам, застланным коврами, заглушавшими шаги. И сколько Катя ни оглядывалась, она не видела ни одного человека. Всюду тишина, безлюдье, и только двери камер холодно сияли медными ручками.
«Сколько несчастных томится здесь!» — думала она, стараясь угадать пленников Комитета человеческого спасения. Но двери молчали и не пропускали ни малейшего шума.
Катя нарочно старалась на ходу сильно стучать каблуками, но скоро убедилась, что это бесполезно.
Спускаясь по лестнице у самого входа в зал заседаний, Катя и не подозревала, что под этой лестницей скрывался Джон, устроившийся не без удобства на пожарном рукаве.
Глава XI
ОСЯЗАТЕЛЬНАЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ КОРНЕЛИУСА
