Команда кошмара - Харитон Байконурович Мамбурин
Таким макаром эти двое и помирились там в лесу, договорившись действовать совместно на интервью, о котором знали заранее. Но они не знали, что это будет не прямой эфир…
— Идиоты, — характеризовал я обоих, отворачиваясь к двери, — Тупые, самодовольные, ограниченные, бесполезные идиоты. Вы не способны адекватно воспринимать окружающих, не способны договориться между собой, не понимаете даже, на что подписались и с кем договорились.
— Щенок, да как ты смеешь! Я известна на весь ми…
Конюхов только всхлипнуть успел. Ну да, знаю, я очень красивый. Буквально дыхание перехватывает, когда видишь в первый раз.
— У меня нет ни времени, ни сил, ни желания возиться с вами двумя, — проговорил обернувшийся я, держа в руках свою полумаску, — Теперь вы оба на испытательном сроке длиной ровно в две недели. Больше нельзя, я попросту не сумею обратить эффект своего милого личика. Шаг влево, шаг вправо… считаю за побег, прыжок на месте — за попытку улететь. А теперь встали, вытерли сопли, и пошли давать нормальное человеческое интервью.
…и вот после этого мы еще целых четыре раза переснимали это проклятое интервью. Перед последней, наконец-то успешной попыткой, писательница попыталась меня убить, вызвав в комнате отдыха из небытия всех четверых своих полупрозрачных «героев», но кратковременный переход в туман и поднятие самой Акриды за шею в воздух моментально остудили пыл её помощников. Это её, в принципе, и подломило. Дальше всё пошло как по маслу, потому как Конюхов был готов изначально.
— А еще вы оба теперь будете нормально питаться и заниматься полезными упражнениями, — злорадно заявил я, загоняя обоих придурков в машину, — В ином случае я не гарантирую, что вы будете физически способны снять моё воздействие. Для этого придётся много двигаться. Очень много.
— Проклятый рабовладелец… — жалобно всхлипнула расклеившаяся писательница, раскидываясь по заднему сиденью в позе умирающей лебеди. Скорчившийся Глаз, которого била мелкая дрожь, ей не мешал.
— Я очень рад, что у вас хватило мозгов вообще понять, что я сделал и что вас теперь ждет, если будете маяться дурью, — чистосердечно ответил я.
Вообще, очень сложная штука эта ваша мотивация в стране развитого советского социализма. К примеру, Вася работает дворником и получает 80 рублей. Петрович слесарем и получает 120. Евгений Егорыч научным сотрудником и имеет 200, а также ответственность, отчетность, авторитет и положение в научном обществе. Но если человек платит три-четыре рубля коммуналки и ему одному, в принципе, вполне комфортно живется на 60 рублей (именно одному, не семье), то мы имеем картину, в которой Евгений Егорыч может запросто уйти в дворники. Или в слесари. Ты его просто не остановишь, не задержишь, не уговоришь. Нечем.
Что в итоге? Людей невозможно мотивировать, когда это надо. Будь у того же Петровича ипотека, семья, кредиты — то от него можно было бы ожидать трудового подвига, когда это надо. Его можно было бы как мотивировать, так и удержать без применения такой ненадежной и зыбкой субстанции как идеология. Да и она скоро начнет постепенно помирать. Я точно знаю, что делает Интернет с обществом. А он грядёт, это уже не остановить. В итоге большая часть амбициозных, умных, проницательных «Егорычей» получит возможность увидеть и понять, как живут другие люди. Насколько их оплата адекватна их труду. Поймут и средние «Петровичи», уйдя в другие отрасли, а вот «Васи» станут новым идеалом между «объём труда» и «полученное вознаграждение».
Мотивация в капитализме дает куда меньше осечек. Не являюсь сторонником чего бы то ни было, просто кручу баранку, потею и чувствую себя отвратительно, загнув двоих людей в ту позу, в которой они мне нужны. Хорошо хоть сам на интервью отделался лишь малой кровью, рассказав о житье-бытье студента в Стакомске, но это было предусмотрено. Для Первого канала нормальную программу мы будем откатывать в Твери…
Так и поехали с этими мыслями дальше, под обиженное бубнение двух изнасилованных в самолюбие персонажей.
…брали меня грамотно. Один гаишник, высунувшийся из-за автобуса, махнул полосатой палкой, я остановился, вышел с документами, а затем очень ловко был пойман в наброшенный сзади двумя одетыми в гражданское людьми КАПНИМ. Прямо прекрасно исполнено, ничего не могу сказать. Вот подхожу, вот у «гаишной» шахи стоит сам милиционер и пара скорбно ворчащих типов, а вот они, пользуясь моментом, выдёргивают с заднего сиденья активированный костюм, очень даже опытно защелкивая его у меня на запястьях. Я даже клювом клацнуть не успел, как эти два товарища уже защелкнули замки экзоскелета на поясе и на ногах.
— Мужики, вы ох*ели? — спокойно спросил я, не делая попыток убить окружающих, — Я сержант КГБ, при исполнении…
На этом моменте мне попытались оформить в лицо. Опять-таки молча и профессионально. Лицо я убрал, но от ответных действий воздержался, и правильно сделал — из автобуса высыпало аж восемь омоновцев, вооруженных до зубов и серьезных как бобры на переправе, тут же принявшихся меня затаскивать внутрь, как самого дорогого гостя. Сопротивляться я не собирался, но комментировать насколько все «ох*ели» вокруг — комментировал. Негромко и внушительно.
Аносов именно об этом и предупреждал, как и выдал несколько директив. Одной из них был такой момент, что вот именно эта группа отважных воинов Великого Новгорода, везущих меня в дали дальние, совершенно ни в чем не виновата, приказ есть приказ. Следовательно, нужно сидеть и не жужжать, пока передо мной не появится тот, кто происходящее и устроил. Так что пока едем, делая морду возмущенную и пылающую острым желанием прекратить беспредел законными методами. И косимся встревоженно на сидящего в автобусе мужика, обложенного аппаратурой, с наведенными на меня тарелками глушилок.
Воровали меня быстро и профессионально. Спустя час с лишним езды с явным превышением скорости, маски-шоу убыли по своим омоновским делам, а их место заняли другие вооруженные личности, некультурно наставившие на меня автоматы все как один. Издав несколько возмущенных предложений, я поелозил на месте, а затем затих, скорчив еще более испуганную рожу. Никого это не впечатлило, так что продолжил любоваться мушками на калашах.
Мы ехали на маленький военный аэродромчик.
Командир похитителей оказался мандражирующим плотным мужиком в летах, чуть ли не приплясывающим у своей «волги». Приемная комиссия из десятка мужиков возле старого-доброго АН-12, дожидавшегося меня на взлетной полосе, тоже вела себя нервно. Тем не менее, меня в первую очередь потащили именно к нервничающему субъекту. Тут уже моя терпелка дала сбой, заставляя активировать особый протокол стакомовских «часов».
— Что ж вы, Никодим Юрьевич, так обосрались? — негромко и ласково спросил я раскрывшего рот человека под щелчки замков отключающегося КАПНИМ-а, — У нас теперь к вам появились вопросы…
А затем я начал убивать. Быстро, грязно, моментально сменяя формы с туманной на телесную. Нанося удары, разрывающие солдат на части, либо швыряя их самих в ближайшую доступную цель. Последнее стало чистой воды позерством, но мне очень захотелось увидеть, что может быть с самолетом, если в него бросить человеческое тело. Больное любопытство, да. На всех, за исключением упомянутого Никодима Юрьевича Головицына, генерала-лейтенанта и просто нехорошего человека. Он, в отличие от остальных, бывших простыми (московскими) исполнителями, кое-что знал.
— Кому вы собирались меня передать? — спросил я мертвенно-бледного мужика, удерживая болезного за горло. Надо же, крепкий, упитанный, полтинник недавно стукнул. Жил бы да жил еще лет тридцать-сорок. Дача наверняка есть. Но нет, захотелось большего.
— Ты… — засипел человек, не отрывая полного ужаса взгляда от моего лица. Видимо, тоже был в курсе этой милой фишки Симулянта, уже поняв, что ему каюк. Долгий, болезненный и мучительный.
— Я-я. Колитесь, тогда быстро убью. У меня приказ зачистить вас всех. Имя, Никодим Юрьевич, имя. Меня люди ждут. Василевскому? Горошину? Стохановской?
Неправильно я допросы веду. Лишенный надежды человек склонен вредничать. Или правильно, сразу-то всё узнавать неинтересно. Всё-таки, сегодня был очень непростой день…
Спустя пятнадцать минут, получив и перепроверив ответ, я перепроверил его еще раз, погрузив слегка поломанного генерала в свой туман. Закончив «обработку», отошел одеться, и, подняв с асфальта часы, прожал на них комбинацию боковых клавиш, внятно доложив:
— Все трое, они договорились действовать вместе. Забирайте генерала, он готов. Я вам еще пилотов оставлю, не знаю, что с ними делать. Отбой.
Всё,
