Я Распутинъ. Книга вторая (СИ) - Вязовский Алексей

Краем глаза увидел, как рядом появились репортеры, начали что-то записывать в блокноты. Надеюсь, они понимают по-русски или для кого тогда скандал? К нам направился обеспокоенный консьерж.

– Дьявольское оно не на теле – я ткнул пальцем в голову отшатнувшегося посла – Оно вот тута! Так Аликс и передай. Я також телеграмку ей пошлю.

Илья с шуриным наконец, оторвали мою руку от отворота сюртука посла, тот попытался дать мне пощечину. Не получилось – между нами уже влез не менее бледный консьерж, быстро что-то залопотал.

– Батюшка, больно сердит ты – Аронов начал меня успокаивать, выдавливая в сторону выхода – Уже и таксомотор приехал, будь ласка, не серчай, поехали в кабак.

– Да он самого здешнего посла за ворота оттаскал – засмеялся Распопов. Шурин как всегда лучше всех все знал.

– Подавай в отставку, Сашка – крикнул я Нелидову через плечо Ильи – Я тебя щитай снял с должности, не быть тебе тута послом.

– Это мы еще посмотрим! – закричал Нелидов – Я поеду к царю на доклад, буду требовать сатисфакции!

– Требовали уже одни такие! Потома плакались, прощения просили…

К Мулен Ружу подкатили сразу на двух авто к 9-ти часам. Крутились декоративные крылья мельницы, толпился народ.

Нас ждали. Важный метрдотель во фраке провел всю нашу компанию в зал, усадил за сдвоенный столик.

– Самые лучшие места! – похвастался капитан, который чувствовал себя тут как рыба в воде. Оно и понятно – уже не первый визит.

Сибиряки и Дрюня впали в ступор. Глаза остекленели и неотрывно глядели на полураздетых танцовщиц, которые исполняли на сцене канкан.

Щекин и Варженевский держались лучше – делали вид, что им тут привычно, разглядывали меню.

– Берем шампанское и потом абсента – предложил Сотников – Разгонимся шипучкой, а потом…

– Никакого абсента – прихлопнул по столу я. Знаю эту зеленую гадость. Сейчас в напиток добавляют безмерно экстракт горькой полыни. А в ней есть вещество туйон, от которых у людей начинаются глюки. И это на фоне алкогольного опьянения. Недавно в газетах писали, как какой-то крестьянин надегустировавшись абсента, расстрелял из ружья всю свою семью. Что-то ему там привиделось.

Нам подали шампанского, закуски. Мы дружно выпили за успех наших начинаний, потом за женщин, обязательно за здоровье. Первые три бутылки улетели – не успели заметить.

На сцене тем временем появился белый клоун, который под музыку и похабные шутки – Дрюня все тщательно переводил – начал раздевать свою чернокожую служанку Августу. При этом выкрикивая с каждым предметом женской одежды «Footit and Chocolat!»

Сибиряков проняло, они хохотали до упада. Мне же эта похабщина показалась грубой и даже местами омерзительной. Особенно, когда клоун поставил служанку раком на стул и начал хлестать ее по попке. Прям сеанс садо-мазо.

После клоунады на сцене появился «Le Pétomane». Это был грузный мужчина, который… пердел под музыку. Ну то есть вот буквально выдавал тра-та-та под быструю мелодию. Словно барабан.

Опять шурин и Аронов смеялись до коликов в животе. Им вторили Щекин и Варженевский.

Под такую программу мы быстро нагрузились алкоголем и даже не увидились, когда к нам за столик припохрнули местные феи. Ярко раскрашенные француженки – две блондинки, рыженькая и фигуристая брюнетка. Последняя уселась прямо ко мне на колени, прошептала:

– Бонжур, Гришенька.

– Русская?? – удивился я.

– Полька. Меня зовут Агнешка.

– Откуда меня знаешь?

– Кто же не распознует фаворита русского царя?

На сцене опять пошел канкан, полька поерзала попкой у меня на коленях.

– Надо освежиться – я столкнул ее с себя, поднялся – Проводи до клозету.

Вся эта ситуация казалась мне весьма странной. В темном, пустом коридоре я притиснул ахнувшую Агнешку к стенка, схватил ее пальцами за горло. Сжал посильнее.

– Кто таковая?! Говори правду иначе удавлю как клопа!

Шлюшка подергалась, начала синеть. Я ее не отпускал, поглядывая по стороном. Наконец, в глазах у нее появилось понимание ситуации, она кивнула.

– Закричишь – кончу.

Я отпустил горло, полька втянула в себя воздух, закашлялась.

– Ну!

– Сюрте Политик – прошептала женщина, закрывая рот руками – Майор приказал, чтобы мы втерлись к вам в доверие, остались в ваших номерах на ночь.

– В вещах копаться?

– Письма, доводы…

– Документы что ли?

– Да, да, документы. Потребуется особым валиком снять копии на рисовую бумагу.

В карих глазах Агнешки стоял страх.

– Что теперь с нами будет?

Сюрте Политик – это французская охранка. Политическая полиция, призванная… а черт ее знает, к чему призванная. Тут в раскладах Третьей Республики сам черт ногу сломит.

– А ничего не будет. Скажешь, что в этот раз не вышло, но Распутин с друзьями еще раз придет в Мулен Руж и уже позвал нас на встречу.

– То е правда? – удивилась брюнетка.

– Ну конечно, дорогая! Мечтаю тебя еще раз увидеть – я поцеловал агентшу в ушко, шлепнул по заднице и вернулся в зал.

– Мы уходим! Все, баста! Сварачивайте кутеж.

– Гриша, да мы только начали – рука пьяного Распопова уже залезла в декольте блондинки.

– Домой, я сказал!

После загула пришлось вводить казарменную дисциплину. Подъем, построение, до пения «Боже царя храни» пока не дошли, но все шло к этому…

Каждое утро Дрюня, Сотников и сибиряки отправлялись поднимать авиапромышленность Франции, а юристы – искать где можно до кучи купить завод телефонных или телеграфных аппаратов, а лучше два в одном. Конечно, круче всех в этом деле Сименс, но что-то мне подсказывает, что любезный друг Вильгельм не обрадуется, причем так, что может и первое разрешение отозвать.

С французами проще, тем более, никто пока об авиационных двигателях не думает, как о стратегическом товаре, так что и лицензию, и оснастку у Сегена можно будет купить спокойно. А бензольно-тротиловое производство уже у англичан. Немцы спохватятся, не дураки же, но – будет поздно.

А я с Леной либо шатался по Парижу, либо… летал. Прямо с утра Вуазены телефонировали в отель и сообщали, готов ли аппарат, годится ли погода, то есть состоится сегодня полет или нет. В нелетную погоду я тоже летал, но по-пешему – принудил братов-аэробатов проводить занятия на земле. Сидел, дергал рычаги, привыкал к управлению.

Первый полет впечатления не произвел, да и называть его полетом как-то странно – от винта, разбег, ручку на себя, подскок, метров пятьдесят в воздухе на высоте шкафа, посадка. И так несколько раз подряд, к удивлению Вуазенов – а я же помню, что главное в обучении именно «взлет-посадка»! Мне же в идеале надо по прямой пролететь, никаких фигур пилотажа (да и нет их еще). Когда этажерка проседала в воздухе, вскрикивала Лена, а я потихоньку и пробовал то одно, то другое.

Тем временем Габриэль с Шарлем при помощи Распопова с Ароновым достраивали аэроплан правильной схемы, а Дрюня и Сотников возились с движками.

– Три двигателя запороли уже, – докладывал Андрей. – Сеген поначалу скандалил, но потом мы ему вдолбили, что он за чужой счет свои моторы проверяет, где еще так получится? А он жадноватый, прикинул, посчитал и теперь чуть ли не насовывает еще один запороть.

– А у него еще есть?

– Один почти готов, второй начал.

– Не, тогда не нать. Нам они оба потребуются.

– Оба-то зачем?

– На первом новый аэроплан проверим, на втором полетим. Ты расскажи лучше, как моторы угробили.

– Да все просто. Первый два часа отработал и клина дал. Сеген его разобрал, возился, возился, сказал, что понял, в чем дело. Второй крутился три часа, потом тяга упала, час еще крутился, пока масло из него просто не полилось. Тоже разобрали, посмотрели, кое-что подправили. А третий так вообще взорвался.

– Как это?

– Да закись азота подключили. Поначалу хорошо пошло, тяговито, а минут через двадцать – брык, и все. Хорошо хоть рядом никого не было, поршнями весь сарай закидало, окно выбило…