Татьяна Апраксина - Изыде конь рыжь...
Когда Штолле пустили в медблок, его начальник по лабораторной и подчиненный по научной части уже был похож на человека, а не на неизвестное науке мертвое животное. На обложенного грелками, сильно побитого, очень злого, но человека. Хотя и не вполне на себя.
- Добрый вечер, Александр Демидович, - сказал он. - Чем обязан?
На это можно было отвечать следующие полчаса. Или даже час. А можно было сэкономить.
- Тем, что у вас на третьей странице - логическая дыра.
- Принято, - после честной паузы на обдумывание сказал... неизвестно кто.
Отсутствие мимики и жестов, а также вазелиновая мазь на губах и какая-то другая - на носу, по скулам, похожая на белый грим. Чтобы узнать, нужно сильно постараться. Лицо без возраста, то ли пятнадцать, то ли сто пятнадцать. Вот вполне читаемое под этим белым гримом, под разноцветным отеком "спасибо за отсутствие сентиментального бреда" - все то же, знакомое. "Детеныш неведомого гуманоида, - подумал Штолле. - Родители его не положенным путем на свет произвели, а из яйца динозавра высидели. Velociraptor Rex - не бывает, но вылупился".
А Владимир Антонович, - не Константином же его называть, - как-то выволок из-под грелок левую руку, пошевелил кистью, поморщился, но, видимо, оказался недоволен результатом и морщиться перестал. Восстановление кровообращения - всюду сразу - наверняка очень болезненная вещь. А вдруг отучит лезть куда попало?
"Теплый физраствор внутривенно, у нас нет мониторов и прочей техники, мы дефибриллятор в Николаевский госпиталь отдали, а там его сломали, может быть рискованно... - вспомнил Штолле недавнее. - Требуется разрешение... родственника, конечно, или опекуна, или представителя... власти. Вы его... - оглобля-фельдшер замялся с определением родства, - дядя?" Да, сказал Александр Демидович, где расписаться, делайте...
- Давайте, я посмотрю, пока есть время.
Штолле хотел бы ему сказать, что времени у него будет еще предостаточно, но не мог. Господин удельный князь, который вылупился нынче днем, таких гарантий не дал. По дороге, еще до признаний идиота-сыщика, Штолле сунулся под каток, приступил к Ульянову с просьбами, и на "...он сволочь, мальчишка, но он гений, поверьте", получил грозную бессодержательную отповедь: "Вы меня за кого принимаете?" Это могло обозначать что угодно - от отпущения восвояси до судебного процесса со всеми должными формальностями и, опять же, предсказуемым результатом.
Бумагу Рыжий держал так, как будто она была втрое толще, чем на самом деле. Перелистывал в три приема - пальцы не слушались. Дочитал. Начал сначала. Потом опустил руку и какое-то время лежал, глядя в потолок.
- Вы правы. Дыра. Как я ее тогда не заметил?
- Наверное, - со всем накопившимся за последние дни сарказмом спросил Штолле, - вы слишком часто отвлекались от вашей основной деятельности?
За пару дверей и тонких внутренних стен от койки с нерадивым исследователем зашуршали, завозились на два-три басовитых голоса: здешние медики подозрительно напоминали морских пехотинцев.
- Александр Демидович, я прикину и потом запишу, - сказал пациент.
- Я все равно не могу выйти, Владимир Антонович. Проход занят.
Штолле представлял, что там сейчас вбивают в уши удельного князя: риски немедленные, как то: сердечная недостаточность, отек легких и прочее, риски отсроченные - пневмония, еще десяток всем нынче знакомых устрашающих диагнозов. Ждал, когда коменданта закончат пугать, и грел под ладонью вороненое холодное железо. В голове крутилось смешное соображение о том, что уже пора бы и честь знать, а не пользоваться гостеприимством жандармского лазарета; зато у них есть замечательный морг; проверено, морозит там на совесть.
- Тогда сделайте одолжение, не мешайте.
Ульянов, и правда, занял собою весь дверной проем.
- Завтра, - сказал он, - за углом пойдет трамвай.
Видимо, это составляло резюме отчета о положении в городе.
- Замечательно. Что Парфенов?
- Тоже замечательно. Я вернул ему оружие и запер в вашей камере.
На месте подполковника Штолле бы, пожалуй, испугался. Он и на своем несколько занервничал, когда только что лежавший пластом полутруп рывком сел и снова замер в перекошенной позе, позволяющей следующим движением встать.
- Вы сделали что? - совершенно не по-русски спросил директор. - Кретин.
Ульянов повернул голову по часовой стрелке, и так, по-совиному, вытаращился на воссевшего почти что Лазаря. Постепенно мрачнел.
- Знаете, а я почти поверил, когда вы говорили про верблюда. Не сообразил, что "до смерти" можно и сократить по своей воле.
- Вы - кретин, - устало повторил... Лихарев? - Чего я не ждал от человека с вашей наследственностью. Я пошел первым номером, потому что у меня - и только у меня из всех участников операции - была возможность спокойно пройти и убить генерал-губернатора в самом начале и без штурма. И при малой толике везения - уцелеть. А сделать было нужно - чтобы выбить из-под Парфенова легитимность. Чтобы ему стало некого защищать. Чтобы вы могли договориться. Он - самый толковый человек в этом городе, а вы выбросили его из-за ерунды. Я его пытался дожать... и нажал не на ту кнопку. Как давно вы сделали эту глупость?
- Поздно уже, - подполковник махнул рукой. Штолле впервые в жизни видел сконфуженный танк. - И вообще - не важно, что вы там нажали... - Как и следовало ожидать, смущение быстро сменилось гневом: - Вы меня совсем запутали! Вы мне едва ли не в лоб сказали, что если Лихарев не сломает голову на баррикадах, вы ему поможете... А, что там! Владимир Антонович, ваш Лихарев - это фикция, продукт воображения вашего комитета, а вот лично вас я в моем городе видеть не хочу. Завтра утром вы поедете в полк - и катитесь в свой чертов Саратов. Считайте это административной высылкой, если угодно.
- Вы мне героя сказок напоминаете. Того, что себе записки писал: "Убивать драконов, спасать принцесс. Не перепутать", - директор Рыжий закашлялся. - Но путал все равно.
- То есть, надо было наоборот? Вы все-таки мне напоминаете самоубийцу...
Штолле расслабился, откинулся на спинку кресла. Господин подполковник не имеет никаких враждебных намерений - это Рыжий пытается его вывести из себя. Либо проверяет прочность решений, либо срывается на ком попало.
- Я не стану вас уговаривать. У меня два вагона обязательств и логическая дыра на третьей странице. Но какого черта вы просто не подождали два часа?
"Сейчас, - подумал Штолле, - Ульянов ему добавит сверх уже полученного от Парфенова, и это будет совершенно справедливо, разве что несколько опасно для здоровья".
Подполковник не двинулся с места, только опустил руку на железный борт кровати и в задумчивости сдернул с резьбы несколько стальных шариков. Пожалуй, происходящее было опаснее всего для его здоровья: такой цвет лица обычно сопутствовал апоплексическому удару.
- Жена у тебя красивая, щенок! - выкашлял наконец доблестный представитель российской армии, развернулся и вылетел вон.
- А я думал... - меланхолически заметил Рыжий, - что он в ее вкусе.
- Вполне. В качестве старшего друга, - мстительно откликнулся Штолле.
- Это ошень поэтишно. Ви помниль яблок в цвету?
***- Вы просили сообщить, когда прибудет господин комендант. Он поднялся в лазарет.
Дорогу Рустам помнил. Ему было тошно от того, что он ее хорошо помнил, от того, что выучил не сегодня, а неделю назад - и он не знал, кому об этом рассказать, кому выговориться, перед кем исповедоваться. Не перед кем. Все, что мог, он предал. Эти стены. Евгения Илларионовича. Доверие, заботу, расположение... "перебежчик" - так его определили в Комитете, и были правы. Но в том, как все вышло, как обернулось, была не только его вина. Он не знал, что выйдет из разговора - если будет разговор, - сложит половину с себя или избавит чужого человека от его доли. В любом случае, заблуждение должно быть развеяно. С тем он взлетел по лестницам и уселся на стул у белой двери с закрашенным стеклом.
Новый командующий округом, военный комендант Петрограда и временный глава городской администрации, а по существу - удельный князь города на Неве и всего сопредельного, выглядел не лучше, чем несколько часов назад. Хуже. И не потому, что устал.
- Что у вас? - и ясно, что не слышал бы и не видел бы вовеки.
- Господин комендант, я установил, что генерал-майор Парфенов не отдавал приказа помещать задержанного обратно в 101. Он получил сведения о том, что ваши машины в городе, и спешно покинул здание...
- Знаю.
- Вы понимаете, что... - попытался продолжить Нурназаров.
Подполковник Ульянов сфокусировал на нем зрение, и сыщик ощутил разницу между случайным касанием и прицельным взглядом в упор.
- Господин директор полицейского департамента...
- Он... погиб. - Слово "застрелился" проходило по разряду веревки.
- Господин директор полицейского департамента, - раскатисто выговорил князь. - Пойдите-ка вы... собирать свой департамент! Послезавтра доложите.
