Валерий Залотуха - Великий поход за освобождение Индии
Дальше пришлось идти на коленях, потом ползти на четвереньках, приближаясь к священному алтарю. Он скрывался за занавесями, подсвеченными множеством ритуальных светильников. Занавеси колыхались, и алтарь казался таинственным и зловещим. Подползая к нему, каждый на мгновение заглядывал внутрь, и когда дошла очередь Ивана, он сделал то же самое. Посреди алтаря стоял Шива. В дыму удушающе-благовонных курений, в колеблющемся пламени светильников он казался живым, и на мгновение Иван увидел того, кого родила Наталья...
Когда толпа вынесла Ивана на свет и отпустила, он вздохнул наконец полной грудью, поднял лицо к небу и грохнулся плашмя на спину в глубокий черный обморок. Никого вокруг это не удивило. Двое паломников взяли его за ноги и оттащили под навес, где лежали еще несколько таких же бедолаг.
Вечером, сидя в роще под деревом, Иван курил, скрывая огонек в кулаке. Был он совсем невесел и, похоже, не знал, что делать и как жить дальше. Высокий и короткий писк вверху заставил его поднять голову. Нетопырь как будто радовался, что нашел Ивана, и, то взлетая высоко вверх, то падая и задевая перепончатым крылом голову, пел свою песню радости — словно водил ножом по тарелке. У Ивана даже не было сил отмахнуться. Он только поднял глаза и спросил устало и обреченно:
— Ну чего тебе от меня надо?
Их разделял очаг, только теперь пламени не было, остывающие угли мерцали в сумраке пещерного храма. Кангалимм сидела на своем месте. Она была в той же одежде, с черной кисеей на лице, с венком из лотосов на голове.
— У тебя есть с собой какая-нибудь вещь, оставшаяся от того человека? — спросила колдунья.
Иван помедлил и, обойдя вокруг очага, вытащил из кармана портсигар, присел, осторожно раскрыл его и протянул.
— Это он...
Кангалимм приблизила портсигар к лицу, нюхая серую пыль.
— Он что, так много курил? — удивленно спросила она.
— Нет, там раньше был мой табак, — торопливо объяснил Иван.
— Ты хорошо выучил наш язык, великий господин, — похвалила колдунья и вновь стала нюхать.
Иван напряженно всматривался, пытаясь разглядеть что-либо за кисеей, но это не получалось.
Колдунья взяла щепотку пепла, бросила его в очаг и положила портсигар на каменный пол.
— Не бойся того, кто прилетает к тебе ночами. Это и есть тот человек. Его дух воплотился в маленького летающего дракона.
— Ле-нин? — потрясенно прошептал Иван.
— Я не знаю его имени. Но это был великий человек. Он пришел в мир, чтобы изменить его, но мир не принял его.
— Ленин... — шепотом повторил Иван.
— Дух великого человека сам выбрал тебя, — продолжала вещать колдунья. — И ты должен оберегать его.
— А... а потом, что будет потом? — растерянно спросил Иван.
— Потом его дух вселится в козла, потом в собаку, потом в слона, потом в черепаху, — спокойно и убежденно проговорила старуха и замолкла.
— А потом? — спросил Иван встревоженно.
— Потом он снова придет в мир, чтобы его переделать.
— А когда, когда это будет?! — закричал Иван в нетерпении.
— Считай сам, великий господин. Маленький летающий дракон живет пять лет. Козел живет десять лет. Собака живет пятнадцать лет. Слон живет сто лет. Черепаха живет триста лет. Считай сам.
— Не доживу, — прошептал Иван.
Вытащив золотой, царской чеканки рубль, он вложил его в длинную ладонь старухи, но монета упала, звякнув, на каменный пол и покатилась.
— В той жизни, когда ты любил меня, ты был щедрее, — сказала Кангалимм.
— Но у меня больше нет, клянусь, Кангалимм! — искренне воскликнул Иван.
И вдруг мгновенно и мертво колдунья ухватила его костяной рукой за причинное мужское место. От боли и ужаса у Новика полезли на лоб глаза.
— Ты любил меня в той жизни, полюби в этой, великий господин! — В голосе Кангалимм была насмешка.
— Рехнулась, старая карга?! — заорал Иван по-русски. — Пусти! Пусти, я тебе сказал! — И коротко и резко Иван двинул колдунью кулаком в лоб.
Она опрокинулась на спину, кисея рассыпалась, и Иван увидел ее лицо. Это было лицо еще молодой женщины с очень светлой для индианки кожей. Вместо глаз у нее были две страшные черные ямки, будто кто выжег их горящей головешкой.
Нечаянно толкнув ногой раскрытый портсигар и рассыпав ленинский пепел, Иван кинулся к двери напрямую через очаг, наступив на угли босой ногой. Но остановился у входа и, тряся обожженной ногой, прокричал:
— Пропади ты пропадом, ведьма!
Кангалимм стояла у разгорающегося очага.
— Ничего, ты еще позовешь меня, великий господин, — тихо и спокойно сказала она и пообещала: — И я приду.
Была ночь. Иван сидел в лачужке за грязным столом, пьяно упираясь потным лбом в ладонь, пил из глиняной чашки мутный рисовый самогон. Вцепившись в край стола острыми коготками, напротив сидел, раскрылившись, нетопырь. Перед ним стояла глиняная плошка с молоком. Иван икнул, тяжело вздохнул и доверительно пожаловался:
— Тошно мне, ох тошно... Как будто тот бык мне прямо в душу навалил... — Новик внимательно глянул в маленькие круглые нетопырьи глазки. — Ну ты хоть понимаешь, что я говорю? Ты бы знак подал какой. Пискнул бы или крыльями махнул — понимаю, мол...
Нетопырь безмолвствовал и не шевелился, продолжая немигающе смотреть на Ивана.
Иван вновь громко и протяжно вздохнул.
— Эх, Владимир Ильич, Владимир Ильич...
Штат Карнатака. Селение Мульджи.
29 апреля 1935 года.
Крокодил был распято подвешен за передние лапы на специально для этого дела сооруженной перекладине. Орудуя острейшим самодельным ножом, Иван сноровисто обдирал его, насвистывая жизнерадостно марш из “Аиды”.
— Раджпут-синг! — услышал он за спиной женский голос и обернулся.
Пожилая худая женщина, сложив ладони, приветствовала его. Иван воткнул нож в густо-красное с желтизной крокодилье мясо, обтер ладони о передник и приветствовал женщину ответно. На ладонь женщины был намотан конец веревки, за которую был привязан большой серый козел.
— Купи козла, Раджпут-синг, — просила женщина, ласково глядя Ивану в глаза.
Новик насмешливо посмотрел в зеленые, с искрой козлиные глаза и спросил:
— Зачем он мне?
— Ты будешь ловить на него крокодилов, Раджпут-синг, — с готовностью ответила женщина.
— Я ловлю крокодилов на куриц, — объяснил Иван.
— Я знаю. И хорошо ловишь. Но он такой жирный. Ты будешь ловить на него самых жирных крокодилов.
— А почему ты его продаешь?
— Коз у нас забрали по налогам, Раджпут-синг, и теперь он бодается и лезет на всех женщин. Мы не можем работать в огороде.
Иван улыбнулся.
— Неужели на всех, Бимала?
Женщина смущенно улыбнулась, прикрывая ладонью беззубый рот.
— Даже на меня, старую. А ты мужчина, Раджпут-синг, на тебя он не полезет.
— Он бодается, я боюсь, — пошутил Иван.
Женщина была серьезна.
— Нет, Раджпут-синг, ты смелый мужчина, это все знают.
— Мне не нужен твой козел, Бимала.
— Я возьму за него самую маленькую монетку, всего лишь одну ану.
Ивану, похоже, надоел этот разговор.
— Я дам тебе целую рупию, Бимала, но твой козел мне не нужен. — Он повернулся к крокодилу и продолжил свое дело...
Когда он встряхнул свежеснятую крокодилью шкуру и повернулся, то увидел привязанного у двери его хижины козла, который смотрел на Ивана нагло и вопросительно.
Ночью Иван скрытно лежал за кустом и наблюдал за привязанным у самого берега козлом. Тот метался на привязи и орал так, что окрестные джунгли испуганно притихли. Иван досадливо сплюнул, поднялся и проговорил в сердцах:
— Если ты так будешь орать, крокодилы вообще уйдут из нашей реки.
Иван сидел на крыльце своей хижины, курил трубку гергери и посматривал на луну. Козел обгладывал растущий рядом куст.
— Что-то не летит Владимир Ильич, — встревоженно произнес Иван. — Третью ночь уже. Не было еще такого...
Козел заблеял вдруг басом. Иван раздраженно глянул в его сторону, и лицо его осенила догадка. Теперь он смотрел на козла пристально и удивленно.
— Так это ты? — прошептал Иван, и ноги сами подняли его. — Ну, здравствуй...
Штат Карнатака. Селение Мульджи.
22 июня 1941 года.
Лил и лил дождь, жидкая красная грязь плыла по пустынной сельской улице. Иван сидел у открытой двери на чурбачке и читал старую, ветхую на сгибах “Хинду пэтриот”. Сначала он по слогам прочитывал слова на хинди, потом, тараща от усердия глаза и обильно потея, переводил на русский.
— “Германская авиация бомбила Варшаву и другие польские города, и в течение одной недели немцы заняли всю территорию этой страны”. Не мы, так германцы ляхов двинули. Поделом им, поделом шепелявым, — прокомментировал Иван.
Он выставил наружу ладонь, хлебнул с нее дождевой воды и посмотрел на прохаживающегося по лачуге взад-вперед козла.
