Андрей Дмитрук - Битва богов
В солдатской спальне не все проснулись от стрельбы. Надо полагать, с перепоя. Один так и застыл, подложив ладони под щеку, с горлом, разваленным до уха; зато другой сопротивлялся, разбросал постель. Он ушел не один — истыканный ножами белокурый великан. Его пальцы сдавили шею извернувшегося винтом, маленького шоколадного охотника.
В столовой чьи-то сапоги торчат из-под растрощенной мебели, видны попытки поджога. Канцелярию сжечь удалось. Уцелевшие бумаги, подхваченные жаром костра, вылетели в разбитые окна и шевелятся теперь на дворе.
Командующий сектором умер, как Избранный классических времен. Он сидит за своим огромным Т-образным столом, запрокинув седую голову на спинку кожаного кресла — бронзово-загорелый, с носом гигантской вымершей птицы. У него маленькое, аккуратное отверстие в правом виске. Серебряный именной пистолет покоится на полу, под свесившейся рукой. Перед столом, головами к порогу, навалены тела нападавших. Они ворвались — но тут же повернули обратно, объятые ужасом, и твердая рука генерала расстреливала их в спины, пока не остался один патрон…
«Коротконосые» не посмели коснуться тела командующего. Преклонив колено и воздав положенные почести, Индра и Варуна сняли с генеральской груди золотой крылатый диск. Варуна откровенно плакал, кулаком вытирая глаза. Торжественно поцеловав диск, стажер Гвардии застегнул цепь от него на затылке. Теперь он, Индра, остался единственным представителем Внутреннего Круга в секторе — значит, временно принял пост командующего и его посвящение.
Осмотрев следы резни в доме, новый комсектором и младший офицер Варуна спустились в подвал.
Длинная, низкая каменная коробка служила тиром для солдат — лучи фонариков обежали ряд поворотных силуэтов-мишеней, нещадно продырявленных пулями. В дальнем торце тускло, равнодушно блеснула цельностальная дверь — видимо, ее тоже пытались штурмовать дикари, но тщетно: только размочалили острие бревна, тут же и брошенного. Без толку повозившись с цифровым набором (Варуна присвечивал двумя фонарями), Индра решительно снял с плеча пистолет-пулемет.
Вслед за неописуемым грохотом эха и визгом бичуемого замка, из-за двери раздался внятный, хотя и далекий крик. Офицеры вдвоем навалились на стальной щит, распахнули…
Электростанция была отключена, — горелые трупы прилипли к высоковольтным шинам, — но на лестнице, уходившей вниз в тесном ущелье стен, под наклонным потолком горели пыльные зарешеченные плафоны.
— Эй, — совсем отчетливо крикнул голос снизу, — эй, Избранные, не стреляйте!
— Кто там? Выходи! — сказал в ответ Индра, все же не опуская автомат. Человек под лестницею недовольно закряхтел, вышел из дверного проема и стал лениво постукивать каблуками, поднимаясь. Это был пожилой, полный, розоволицый офицер самого благообразного и холеного вида, типичный штабной, с маленькой бородкой клинышком и дурашливыми светлыми глазенками. Белая тропическая гимнастерка порыжела подмышками, но аккуратно выстирана и отглажена. На мгновение Индре стало неудобно, что он заставил вскарабкаться по лестнице столь почтенного и одышливого мужчину. Офицер при каждом шаге промокал полотняным платком крутой лоб и залысины.
Индра и Варуна невольно переглянулись, увидев вблизи его значок. Адепт высшего посвящения Внешнего Круга! В его присутствии главенство Индры становилось сомнительным: офицер был равен по священству главе имперской профессиональной коллегии или, скажем, начальнику столичной голубой Стражи, а стажер, пусть и орденский, все-таки оставался учеником.
Но бородач не оказался уставным жуком и, молча скользнув лукавым глазом по нелепому сочетанию, — армейская каска со змеей и крылатый диск на груди, — попросил у молодых людей «хотя бы сухарь, пусть даже и не моченый». Порывшись в полевой сумке, Варуна добыл яблоко и два раскрошившихся овсяных печенья, обещав накормить получше в «стрекозе».
— Наверху, вероятно, славненько? Я так и думал… Поесть я поем, спасибо, двое суток пил воду и жевал табак, — но с вами, юноши, не полечу, — говорил офицер, хрустя печеньем. — Вы, конечно, с патрульного поста, мои милые освободители?
Его речь отличалась напыщенно-шутовской манерой; так говорят любимцы компаний, каждое слово рассчитывая на эффект.
— Да, мы с тридцать первого, в Заозерье.
— В бывшем Заозерье, хотите вы сказать… Еще «стрекозы» у вас уцелели?
— Одна, кроме этой. Больше у нас и не было. Зато дом снесло, живем в транспортере, в шалашах…
— Дом построить можно, — вздохнул офицер, смахивая крошки с бороды. — У нас наоборот: коробка эта уцелела, а техника потонула. Вся. Потому и не встретили «коротконосых», как подобает…
— Мы, собственно, прилетели, потому что не было связи, старший! — робея, сообщил Варуна. — Мы так и думали, что здесь что-нибудь такое… такое…
— Да, страшненько получилось. Ну, что ж, перебазируйтесь, переселяйте людей сюда.
— Пожалуй, так и сделаем, — согласился Индра. — Много было нападающих?
Он спрашивал, а сам испытывал нечто вроде удовлетворения по поводу того, что родной пост вооружен теперь лучше, чем штаб сектора.
Офицер смачно вгрызся в яблоко и ответил с набитым ртом:
— Саранча. Как их спаслось столько? Наверное, целый племенной союз. Сотни челноков, плоты… подошли в полной темноте, факелы зажгли только у берега!
Внезапно Индра спохватился. Как же он не понял сразу, насколько поведение бородача, трусливым котом отсидевшегося в запертом погребе, недостойно Избранного, да еще с таким посвящением! Особенно на фоне геройской смерти комсектором. Конечно, радость по поводу уцелевшего собрата совершенно естественна — но пора принимать бразды правления.
— Почему же ты не был с теми, кто защищался? Почему заперся здесь один и не помог спастись штабу, гарнизону?
Услышав резкие, холодные вопросы Индры, Варуна стал переводить тревожный взгляд с одного собеседника на другого — не то желая помирить, не то пытаясь угадать возможного победителя…
Кажется, бородач ожидал этих слов и нисколько не боялся. Безмятежно доев яблоко и обсосав кочерыжку, он выбросил ее, аккуратно обтер пальцы и губы. А затем улыбнулся и сказал с кокетливой наглостью себялюбца:
— Ну, зачем этот ледяной орденский тон, мои юные друзья? Как будто мы с вами на плац-параде в блаженные дни Архипелага, а не в болоте после потопа… Сейчас надо жить в мире. Я не мог выйти из бункера, ибо должен находиться во время любых происшествий именно там. Там мой боевой пост. И не мог спасти остальных, потому что нападение с тыла произошло внезапно, целая орда сразу посыпалась в подвал — едва успел запереться…
— Допустим, что все это так. Но я, как временно исполняющий, именем Ордена, обязанности командующего, должен знать, какова твоя должность и почему ты находишься во время боя в бункере?
— Пожалуйста, пожалуйста, рад служить юному спасителю! — радушно развел руками бородач. — Идемте, идемте, от Ордена у меня тайн быть не может, слава Единому!
— Слава Никем не Рожденному, — привычно откликнулись офицеры.
Он стал суетливо спускаться по лестнице. Плотная, но стройная спина и полнокровный затылок отличались какой-то окаменелостью.
Сойдя, они миновали две или три комнаты с каменным полом и обшивкой из досок. На столах и стенах громоздилась радиоаппаратура, шасси полуразобранных приборов, тиски, паяльники. По углам — катушки кабеля, алюминиевые ящики с орденским штемпелем. Казенный неуют постылой мастерской, откуда только и мечтаешь вырваться; деревянная, металлическая оскома.
Дальше — узкий проход, сытный запах машинного масла; вместо боковой стены проволочная сетка. За нею небольшой цех, десяток небольших станков и два угрюмых верзилы с квадратными плечами — сверлильный стан и пресс. Проход кончается у снарядоупорной двери, двойника той, верхней, с таким же замком.
— Итак, господин временно командующий, мы у цели!
В другое время Индра выдал бы ему за «временно командующего», — паяц несчастный, — но теперь холод ощутимо щекотал позвоночник, и ничего нельзя было с этим поделать. От бородача исходила некая давящая сила. Набрав толстым пальцем цифровую комбинацию, размашистым жестом отпихнул хозяин броневую плиту и щелкнул выключателем.
— Прошу!
Не иначе, как в бункере штаба работали очень мощные аккумуляторы. Прямо-таки затопленная светом с близкого потолка, на лифтовой площадке стояла черная лоснящаяся колонна с заостренной верхушкою, высотой в четыре человеческих роста. Не было на ней ни надписи, ни знака. В потолке открывался круглый проем уходившей вверх шахты.
— Разрешите представиться, — сказал бородач, скромно кланяясь. — Ваш покорный раб Арья, хранитель Сестер Смерти.
Глава XVI
