Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
Дни тянулись медленно и как-то вяло. Измайлов неоднократно устраивал для меня с Карлом званные обеды и пытался выведать, каким ветром нас занесло в Пруссию, но мы благоразумно отмалчивались.
Перед входом в гавань Кронштадта к 'Новому Почтальону' пристал большой весельный бот, с него на палубу пакетбота под крики чаек высадилась команда солдат во главе с армейским поручиком гренадерского роста, светловолосым, с грубой мордой трамвайного хама и манерами слона в посудной лавке. Начался первый акт марлезанского балета под кодовым названием 'таможенная проверка'. Нет, я, конечно, понимаю, что среди таможенников всегда были, есть и будут хорошие и честные люди, которые исправно несут службу, знают в ней толк, не берут взяток и намного щепетильней английской королевы. Но, увы, их пути почему-то никогда не пересекались с моими, что в той, что в этой жизни. Не берусь строить догадки. Возможно, большая власть и впрямь порождает вседозволенность, а полномочия у таможенников и в самом деле были немалыми.
Эти парни больше походили на шайку Хромого Джо из прерий или стаю диких обезьян, по недоразумению облачённых в военные мундиры, и вели себя соответственно. Признаюсь, в тот момент мне стало обидно. Если театр начинается с вешалки, то первой витриной любой страны является таможня. Нет, я конечно рад, что времена заигрывания перед иностранцами в моём будущем канули в Лету. По идее это просто замечательно: отчизна в первую очередь должна уважать своих подданных и создавать для них режим наибольшего благоприятствования. У нас до этой элементарной мысли долго не могли додуматься, и соотечественников десятилетиями держали за людей второго сорта. Потом вместо того, чтобы подтянуть качество обслуживания, нам всем просто стали одинаково хамить, не обращая внимания на герб в паспорте.
Таможня восемнадцатого века в этом плане не сильно отличалась от таможни из 'светлого' будущего.
Подобно урагану, солдатская братва пронеслась по верхней и нижней палубам, хватая всё, что, по их мнению, плохо лежит. У английского джентльмена в сундуке нашлось несколько бутылок бренди. Хотя провоз спиртного в такой таре и разрешался, тем не менее…
— Бог послал, — довольно потирая ладошки, сообщил один из таможенников.
Ап! и, несмотря на все протесты англичанина, содержимое бутылок исчезло в бездонных солдатских желудках, правда, две-три были конфискованы в пользу поручика. В противном случае, тот бы остался весьма недоволен подчинёнными со всеми вытекающими последствиями.
— Это произвол! Я буду жаловаться! — брызгая слюной, вопил ограбленный британец, но солдаты открыто смеялись ему в лицо.
Контрабандисты, которые были тёртыми калачами, предусмотрительно раздали на время досмотра шляпы морякам, однако таможенники тоже имели большой опыт и сразу сообразили, отчего это на головах у всей членов команды красуются новёхонькие головные уборы. Недолго думая, солдаты стали давать морякам тычки и отбирать шляпы. Дело едва не дошло до драки. Я видел, как сжимаются кулаки у матросов. Коек-то из мореманов стал клятвенно заявлять, что этого так не оставит и разберётся на берегу, когда 'сухопутные крысы' не будут при исполнении, однако таможенники не очень-то боялись этих угроз.
Поручик подошёл к Измайлову и осведомился всё ли в порядке. Тот без особого восторга, но всё же сдал 'беспачпортных' пассажиров. По приказу таможенника нас сразу обступили вооружённые солдаты.
— Поручик Ельнин, — представился офицер. — Попрошу показать ваши бумаги.
Он пристально разглядывал наши сияющие лица. Очевидно, никак не мог поверить, что человек в здравом уме будет настолько рад возвращению на родину. Я виновато развёл руками:
— У нас при себе ничего нет, господин поручик.
— В таком случае я не могу разрешить вам спуститься на берег, — предупредил Ельнин.
От него несло водкой и чесноком. Внешностью он до боли напоминал одну сволочь, едва не угробившую большую страну, не хватало только дирижёрской палочки.
— Я сержант лейб-гвардии Измайловского полка Дитрих фон Гофен, находился в зарубежной поездке по деловым надобностям, — пояснил я. — Со мной мои подчинённые, гренадеры этого же полка.
— Без надлежащих, оформленных по всем правилам бумаг, вы — никто. Повторю, что вам не разрешено ступить на российский берег. Сожалею, но таковы правила.
— Думаю, вам будет легко установить наши личности. Отправьте запрос в полковую канцелярию, она подтвердит, что мы те за кого себя выдаём. Если понадобится, мы готовы посидеть необходимое время под замком.
— Не вижу в этом необходимости, — неприятно осклабился поручик. Я неправильно истолковал его слова.
— То есть вы нам верите, и мы можем сойти с корабля? И без того узкие калмыцкие глазки офицера превратились в две щёлки.
— Никоим образом, — окрысился поручик. — Я прикажу стрелять в вас, если вы ослушаетесь. Плывите обратно. Остальное меня не касается. Я разозлился:
— Послушайте, поручик, вы совершаете большую ошибку. Если будете продолжать в том же духе, я даже не знаю, что с вами сделаю.
— Зато я знаю, — отрывисто произнёс таможенник. — Вы осмелились угрожать мне при исполнении. Думаю, вас стоит проучить. Эй, братцы, попотчуйте невежу.
Один из солдат двинул меня прикладом мушкета. От неожиданности я пропустил удар, угодивший прямиком в солнечное сплетение. Сила его была такова, что из меня едва не вышибло дух. Я скрючился и медленно опустился на палубу.
Супруга-аристократа ахнула. Её муж за долгую жизнь насмотревшийся всякого, что-то успокаивающе произнёс.
— Ну, держитесь, — с ненавистью выдохнул бывший 'дядька'.
И тогда началось! Наконец-то пригодились занятия той варварской смеси из единоборств, на изучение которой я тратил время подчинённых. Мои парни не сплоховали. Карл сразу отправил поручика в глубокий нокаут и переключил внимание на ближайших таможенников. Чижиков, не тратя время на обдумывание поступков, оторвал от дощатой палубы тяжёлую бочку и бросил её в сгрудившихся солдат, те полетели в разные стороны, будто кегли. Михайлов схватил весло и стал им орудовать, прореживая противников, не ожидавших такого отпора.
Я отдышался и кинулся в гущу схватки. Пусть мне никогда не стать великим ниндзя, способным ударом правой пятки свалить буйвола, однако махать ногами я всё же не разучился. Удар, и нелепо размахивающий руками молодчик в зелёном кафтане летит за борт. Надеюсь, он умеет плавать и не пойдёт камню ко дну. Пусть я злой как тысяча индейцев, всё равно не хочется брать грех на душу, убивая соотечественника, которому просто не повезло с командиром. Ещё один удар, и второй солдатик теряет мушкет. Я перехватываю оружие до того, как оно брякнулось оземь. Ружьё находится на боевом взводе, осталось лишь спустить курок. В голову приходит шальная мысль разрядить мушкет в воздух, но я отбрасываю её за ненадобностью. Точно так же избавляюсь и от ружья.
— …! — вырвалось у меня из груди.
Кто-то двинул мне по уху, резкая боль обожгла висок. Я развернулся и, без выяснения обстоятельств, двинул в первого подвернувшегося под кулак. Нет, право слово, как хорошо выделяться над толпой. Благодаря ста девяносто сантиметрам роста и накачанным за время службы мышцам, я, сильно не утруждаясь, раскидывал солдатиков как Гулливер лилипутов. Их не могло спасти даже численное превосходство.
Не знаю, что думали остальные пассажиры, но, если верить ободряющим крикам, они поддерживали нас. Правда, на помощь придти не спешили. Даже матросики, у которых таможенная братия давно сидела в печёнках. Ладно, морячки, смотрите бесплатное представление.
Признаюсь, сейчас меня ни капельки не заботили возможные последствия этой потасовки. Я с упоением отдался драке, начиная понимать чувства тех, кто традиционно сходился в кулачной схватке стенка на стенку. Не корысти ради, а токмо… Дальше додумать я не успел. К таможенникам прибыло подкрепление: далеко не все солдаты высадились на 'Новый Почтальон' и теперь, привлечённые шумом драки, они спешили на подмогу товарищам. Скоро на палубе было не протолкнуться. Новоприбывшие облепили нас как муравьи муравейник, и после недолгого сопротивления, повалили, не забыв добавить 'горячих'. Удары солдатских башмаков сыпались на меня градом. Я вертелся будто уж на сковородке, но, уходя от одних пинков, попадал под другие. Избиение, казалось, тянулось бесконечно. Иступлённые солдаты пускали в ход всё, лишь бы причинить как можно больше увечий. Я свернулся калачиком, закрыл руками голову. Тело вздрагивало от каждого удара. От боли меня словно пронизывало током. Мышцы сводило. Не знаю, как мне удавалось удерживаться в сознании, хотя бы на самом краешке. Я понимал, что стоит хоть на секунду отключиться и всё, крышка… Из нас вполне могли устроить кровавое месиво, не догадайся я выкрикнуть магическую фразу:
