Алексей Кулаков - Магнатъ
– Да, изрядно.
Отставной унтер–офицер ткнул ногой в кучку песка и опилок, качнул наполовину перерубленный боксерский мешок, и с некоторой натугой вытащил из него драгунскую шашку. Повертел ее в руках, рассматривая загубленное на корню лезвие, покачал головой. Порыскал взглядом, пересчитывая холодную сталь, и почти сразу нашел одинокий эфес сабли – той самой, что когда–то сам же и подарил сиятельному ученику. Увы, клинок златоустовских мастеров не перенес близкого знакомства с деревянным болваном, который князь иногда в шутку обзывал довольно странным ругательством – «макиварой». Впрочем, деревяшка тоже не пережила этой встречи, и теперь ее можно было смело выкидывать – как и второй мешок для битья, от которого осталось много песка и опилок, да груда испластанной вдоль и поперек кожи.
– Это что ж за вести–то такие Лунев привез?..
Аккуратно прислонив к стене изуродованный клинок, Григорий внезапно вспомнил и о других обитателях дома:
– Где все?
Умница экономка поняла вопрос как надо:
– Ульяна с гувернанткой еще с прогулки не вернулась, Даша со мной, на кухне.
– Тогда так: дверь закрыть, и никого сюда не пуска…
Начальство уперлось взглядом в вывороченную с корнем защелку, и замолчало.
– М–да. Я попозже пришлю кого из охраны, поможет при уборке. Рот на замок, ключ выкинуть – и горничную о том же предупреди. Понятно? Все, ступай, дальше я сам.
Чем ближе Долгин подходил к кабинету, тем легче и тише становились его шаги – и все равно, незаметно подобраться к хозяину дома не получилось. Вернее, получилось бы, если бы он удовольствовался небольшой щелью между дверью и косяком, в которую прекрасно было видно, как фабрикант дремлет в своем удобнейшем кресле. Увы, в полном соответствии с правилом «лучшее враг хорошего», он захотел улучшить невеликий обзор кабинета, надавил чуть посильнее – и каким–то образом это действо разбудило князя.
– Заходи.
Еще только переступая порог, господин инспектор уже был готов увидеть такой же образцово–показательный разгром, как и в покинутой недавно зале – и был немало обрадован, когда оного так и не увидел. Все было так, как и всегда, и даже легкий сквознячок был вполне привычен. Разве что, обычно его друг предпочитал просто открыть створку, а не высаживать оба стекла зараз. Кашлянув для затравки разговора, Григорий нейтрально поинтересовался:
– Случилось что, командир?
– Случилось?..
Князь словно бы в задумчивости склонил голову набок, а затем и поставил на подоконник бутылку, что до этого держал в руках. Пустую. Многоопытный Долгин тут же опознал итальянскую граппу, затем припомнил, как охрана показывала ему остатки тары из–под шотландского виски, и едва сдержал свое изумление. Общий литраж и крепость напитков, бултыхающийся в желудке хозяина дома, внушал уважение – как он еще и разговаривает–то? По всем статьям мычать должен, или спать мертвецким сном.
– Скажем так, Гриша – у меня слишком живое воображение.
Для постороннего человека его сиятельство был вполне трезв, и держался вполне обычно, но его единственному другу было прекрасно видно – князь Агренев был пьян. Причем просто до изумления.
– Иди сюда. Вот скажи мне, ты видишь это поле?
Григорий немедля согласился, что видит. Более того, он даже иногда ходит по этому самому полю – а недавно и вовсе костер на нем жег, с мальчишками из поселковой клубной команды.
– Нет, не то. Представь – оно от края до края заполнено младенцами. Мертвыми. Один к одному, рядами и шеренгами…
– Да что ты такое говоришь, командир, какие там младенцы. Поспать бы тебе надо, а?
Вместо ответа Александр кивнул на стол (и чуть–чуть покачнулся при этом – движение вышло для него нехарактерно резким), указывая на раскрытую примерно посередине укладку:
– Мне сегодня Вениамин Ильич кое–какую статистику привез.
Фабрикант ненадолго «завис», вроде как что–то там обдумывая, затем отправился к бару. Медленно, аккуратно, зато верно. Добрался. Роняя большую часть собрания прямо себе под ноги, выбрал и всего со второй попытки открыл ром – после чего, все так же пренебрегая хрусталем бокалов, хорошенько отпил, а затем и еще раз. С сомнением посмотрел на литровую бутыль, дернул щекой, но менять крепчайший самогон с солнечной Ямайки на что–то более вкусное все же не стал:
– Хорошая статистика, да. По урожайности. По рождаемости. По продолжительности жизни – причем все это с разбивкой по губерниям. И по смертности. Двадцать седьмая страница, третья сверху строчка. Читай!
Гриша послушно пролистал, нашел, и читал вслух, пока не осекся от понимания – что же именно он оглашает:
– Так же надо отметить, что из каждой тысячи умерших обоих полов, на детей в возрасте до пяти лет приходится в среднем 606,5 покойников. Иными же словами, до сорока трех процентов от всех родившихся за год… Ээ?
– Вот так, Гриша. По пятидесяти центральным губерниям, такой вот сухой статистики набирается на два с половиной миллиона могилок, да еще с солидным хвостиком. Каждый год. Так это только до пяти лет посчитали – а ведь и потом дети тоже умирают. Какое уж тут поле, до горизонта все устлано будет. Во все стороны.
Бздамс!
Ром бурым пятном разлетелся по дубовой панели, а князь зашипел, полыхая глазами:
– Да как они смеют это терпеть! Знать, и ничего не делать?! Жить спокойно, когда каждый год столько младенцев в землю ложится!!!
И тут же потух:
– Каждый год. Ненавижу…
Короткая вспышка ярости окончательно выжгла у Александра последние остатки сил – а заодно позволила увести его из кабинета. Правда, сомнительную идею начет того, что надо бы все–таки немного поспать, хозяин сходу и категорически отверг. А вот посидеть в сауне, да заодно обсудить кое–какие дела согласился. Почти самостоятельно спустился по лестнице в подвал, скинул жилетку и туфли, присел на лавку…
– Уф!
Не рискнув пока как–то шевелить окончательно уснувшего (наконец–то!) князя, Григорий осторожно покинул обшитое липой помещение. И вполне ожидаемо, тут же наткнулся на экономку в кампании горничной.
– Глафира, можешь приступать – и чтобы сегодня же все сияло и блестело. Александра Яковлевича не тревожить, ни под каким видом! Кто бы там к нему не пожаловал, пока сам не проснется, никого не пускать. Будут спрашивать – устал, заснул. Стекло же от ветра разбилось. Вопросы?
Экономка энергично потрясла головой, показывая – нету у нее вопросов, совсем. Горничная вообще словно язык проглотила, правда, компенсировав это сильно расширенными (и заметно заплаканными) глазами. Обе они, услышав четкие и ясные указания, явно испытали приступ всеохватывающего счастья.
– Чего стоим?!
Провожая взглядом засуетившиеся женские фигурки, мужчина отчего–то вспомнил свои казачьи корни. Вернее кое–какие испытанные, проверенные еще отцами–дедами способы лечения накатившей вдруг тоски–печали. Опять поднялся в кабинет, убрал все документы со стола в сейф, захлопнул его дверцу и навел порядок в баре (не забыв при этом налить себе небольшой стаканчик водочки). Медленно выцедил сорокаградусное лекарство. Выдохнул, вздохнул, и с неподдельным сожалением пробормотал, этак тихо–тихо:
– Наташку бы ему под бок, первейшее дело… Иэх! Ну Лунев, подсуропил!..
Глава 5
– Фух, ну и ливень!
Двое мужчин ввалились (иначе и не скажешь) в одну из московских лавочек, торгующих готовым платьем. Мужским. Вот только приказчик отнюдь не торопился навстречу покупателям – ему хватило и одного взгляда, чтобы сразу оценить платежеспособность возможных клиентов. Один был одет с немалым вкусом, и ОЧЕНЬ дорого. В такой одежде впору было по банкирской Ильинке разгуливать, или на Мясницкой, в одной из крупных контор посиживать, в кресле управляющего. Другой внешностью своей больше всего походил на молодого купчика, или, еще верней, преуспевающего собрата–приказчика: худощавый, невысокий, одетый в почти черный от впитавшейся влаги сюртук, темно–серые брюки, заправленные в черные козловые сапожки и серый же картуз. О том же свидетельствовали и серебряные часы на скромной цепочке, аккуратно заправленные в «часовой» кармашек светло–серого жилета.
Чтобы вывешенный и выложенный на длинных полках товар заинтересовал таких покупателей, требовалось, по крайней мере, небольшое чудо – например, одномоментное исчезновение всей их верхней одежды. Исключая портмоне, разумеется. Только тогда костюмы для небогатых мещан и разночинцев могли получить хоть какой–то шанс покинуть его лавку.
– Чем могу помочь господам?
Богач даже не повернул голову в его сторону, продолжая стряхивать с себя дождевую влагу, а вот второй отреагировал вполне ожидаемо – живенько повернулся и с непроницаемым лицом заявил:
– Мы пока не осмотрелись.
